Страница 4 из 71
– Следующий вопрос… – на всю аудиторию начал диктовать Дюран.
Ведь видит, зараза, что отвечать на предыдущее задание я не закончила. Закусив от отчаяния губу и свободной рукой сжав так некстати раскрывшийся воротник блузки, я оставила немного места и принялась записывать второй вопрос. А профессор Дюран, как бы невзначай, придвинулся ко мне еще ближе. Его баритон мягко перекатывался, и выступай Дюран на сцене оперного театра – цены бы ему не было. Сейчас же голос бесил, а его владельца хотелось чем-нибудь заткнуть. Словно назло мне профессор диктовал так быстро, что нужно было или слушать, или записывать. Вдобавок ненавязчивый приятный запах профессорского одеколона отвлекал и почему-то вызывал в голове мысли, что мужчина-то Дюран вполне привлекательный. Я надавала себе мысленных оплеух: ещё не хватало пополнить список дур-воздыхательниц. А также вылететь из Академии, потому что это самый простой способ замять скандал «преподаватель-студентка в одной постели». Мысленные оплеухи помогали так себе, и голова кружилась всё сильнее. То ли в одеколоне была какая-то магическая добавка привлекать девушек, то ли сказывался хронический недосып. Иначе не объяснить, почему я сейчас рядом с ним прямо таки вижу большую и мягкую двуспальную кровать.
Тут я поймала откровенно злой Мишкин взгляд, и пикантные глупости про профессора разом вылетели из головы. Я еле заметно повела плечом, как бы спрашивая: каким образом я через два ряда смогу передать шпаргалку с ответами, тем более под носом у преподавателя? Ему-то Дюран ничего не сделает, максимум пару дополнительных домашних заданий даст, на выходные и в воспитательных целях – знаем, проходили уже. Похоже, никто на факультете так и не догадался, кто на самом деле учится за себя и того парня, то бишь за Мишку. А вот у меня уже только что образовалось одно предупреждение от самого декана. И пока его не отработаю, лучше не отсвечивать.
– Что там у вас, Самохин? – встрепенулся декан, встал и подался на два ряда выше.
Ура, теперь рослая Мишкина фигура перекрывала его взгляд в мою сторону. Не теряя ни секунды, я легонько повернулась, якобы чтобы достать из сумки запасную ручку. Воротник от этого распахнулся совсем уж неприлично – потому я зажала его свободной рукой. Краем глаза убедившись, что месье Дюран меня не видит, протянула руку назад к Базилю, сложила три пальца щепотью и потерла их между собой. Приятель сообразил всё правильно, через несколько мгновений в его руке оказался чистый лист, мгновенно скользнувший на мою парту. Я тут же специально разработанным почерком – две недели тренировалась, чтобы вышло непохоже на мой – принялась строчить второй экземпляр ответов уже для Мишки. Попутно жарко молилась, чтобы этот баран не набедокурил раньше времени. Христианство на Листе Бретей не прижилось, зато тут есть куча своих богов. Может хоть кто-то из них да будет ко мне сегодня благосклонен? Если профессор поймает Мишку на списывании, то все мои старания насмарку, как и мечта отоспаться в выходной.
– Жажда замучила? – тем временем насмешливо поинтересовался месье Дюран. Никак таблетки антипохмелина засек? Или перегара хватило? – Может, вам ещё огурчик солёный достать с селёдочкой? Я правильно вспомнил обычаи на вашем Листе? Не стесняйтесь, Самохин! Мы тут всего лишь самостоятельную пишем. Можете вообще прилечь, после бурной-то ночи выспаться надо.
Я не ослышалась? Он решил и Мишку в кои-то веки поругать? Очень мило с его стороны. Только бы мой «золотой мальчик» смолчал. Препирательство с преподавателями никогда и ни к чему хорошему не приводило. По гробовой тишине в аудитории поняла, что Мишка всё-таки решил проявить мудрость и сдержать характер.
– Время вышло!
Тёмно-фиолетовое пятно вновь закрыло обзор. Я так и застыла на месте преступления: едва вывела внизу листа фамилию: «Самохин»! Вот дурочка, нет бы подождать несколько секунд... Ой, что сейчас будет! Как нашкодивший щенок я подняла глаза на источник медового голоса. Месье Дюран внимательно рассматривал моё лицо, потом его взгляд медленно спустился до моих губ – при этом их словно кипятком ошпарило, а потом пополз дальше. Еще секунда – и до листка доберется! Семь демонов греха и главный Безумия… Или как правильно тут говорят? Совсем без потайных мыслей, злого умысла, и желания соблазнить неприступного декана, моя рука сама собой отпустила воротник. В который раз. Я видела как его карие глаза, и без того огромные, расширились еще больше и остановились на уровне… В общем на уровне того самого. Откровенно полюбовавшись моими «так себе» прелестями, профессор Дюран поднял взгляд обратно на аудиторию, так и не дойдя до листка с чужой фамилией.
– Мадемуазель Орешкина, пожалуйста, встаньте и соберите работы, – баритон красиво завибрировал так низко, что у меня мурашки побежали по коже.
Стараясь не запрыгать от радости, что кто-то из местных божков ко мне и в самом деле оказался благосклонен, и афера удалась, я как можно спокойнее поднялась со своего места. Оба листа слиплись между собой, а потому со стороны выглядели как один, поэтому с самым невозмутимым видом я принялась собирать писанину однокурсников. Всё это время ощущала на себе взгляд. Пристальный и заинтересованный такой взгляд. Но посмотреть и проверить – правда ли вернувшийся за преподавательский стол профессор за мной пристально следит – я не рискнула. Когда наклонилась к Мишке, намеренно закрыла его собой. Глазами показала, чтобы от своего листка с чушью он избавился, и тут же получила пребольный удар его коленом в свое.
Хоть «ласка» была и неожиданной, но виду я не подала, лишь негодующим жестом показала ему, что он придурок и засранец. Всё за него готово, чудом на этом не спалилась, а он еще и дерется. Вряд ли этот придурок понял, ибо его ладонь самым натуральным образом сложилась в кулак. Идиот, вечно как пьяный или похмельный, пытается руки распускать. Просто потому что может делать это безнаказанно. Штраф за хулиганство и мелкое рукоприкладство его не пугает – тут, увы, деньги и сила на его стороне, наймёт адвоката и отмажется. Вылететь из Академии не боится, через раз мне хвалится, что это его отец запихнул, а ему плевать. Отсюда выгонят – папочка ещё куда устроит, университетов много. Мне же возвращаться некуда и второго шанса не будет, потому и приходилось терпеть, уговаривая себя, что диплом Академии и самостоятельный выбор дальнейшей судьбы стоит любых жертв. Я постаралась быстрей отойти от неадеквата. Собрала остальные работы и понесла стопку на преподавательский стол, слегка прихрамывая – всё-таки, зараза, ощутимо лягнул.
Остальная часть семинара прошла относительно спокойно. Дюран объяснил новый материал, задал домашнюю работу, ко мне вроде как больше интереса не проявлял. Под звуки колокола в аудиторию вплыла, покачивая плечами в стильном чёрном кожаном пиджаке и бедрами в чёрных кожаных штанах высокая белокурая красотка с манерами женщины-кошки. Мечта всех прыщавых студентов-первокурсников. Мадам Ферреоль де Грорувр. Насколько я слышала – как и у девчонок с Дюраном – у парней после летней сессии, точнее не сданной летней сессии, эта дама тоже немедленно превращалась в «полную дрянь», «сволочь бездушную», «холодную стерву». И это были, пожалуй, самые мягкие выражения, коими её награждали студенты, отправленные на пересдачу. Ну а «старший преподаватель мадам де Грорувр» они произносили так, словно рот им набили отборнейшими помоями.
С кошачьей грацией мадам старший преподаватель проскользнула к декану. Изящно выгнув спину, она наклонилась к нему через плечо и принялась что-то тихо мурлыкать чуть ли не на ухо. Расстроившись, причём сама не понимая чему, я быстро собирала тетради и учебники в сумку. Аудитория опустела. Студенты спешили на следующую пару, кроме преподавателей и пыхтевшего как паровоз Мишки никого не осталось. Мишка вышел из аудитории первым, а едва я перешагнула порог, больно схватил меня за локоть и припечатал к стене коридора.
– Отпусти! – прошипела я, надеясь, что никто из студентов и преподавателей нас не заметит. – Написала я всё за тебя! И сдала.