Страница 40 из 65
— Со мной? — разумно предположил вампир, закончив за меня разбившуюся на кусочки фразу. — С удовольствием. А если серьезно, то ты неправильно воспринимаешь свое положение.
— И как, на твой взгляд, я должна себя чувствовать?
— Желанной, — растягивая губы в кошачьей улыбке, Амадей понизил голос. — Не застыженной, не виноватой, а любимой и желанной. Ты боишься обидеть чувства Адриана интересом ко мне, а меня — тем, что тебя к нему тянет. Только вот мы оба в курсе, звездочка, и нас это полностью устраивает.
Адриан согласно качнул головой, полностью подтверждая слова брата, и медленно опустил ресницы, устремляя взгляд на дно бокала в своей руке.
— Никакой ревности?
— Никакой, — полностью согласился Риан. — Совершенно. Я хочу любить тебя так же сильно, как и он, и вместе и по отдельности.
— О, ты прикусила губу! — поймав меня на представшей перед глазами фантазии, Амадей даже вытянулся вперед, коварно прищуриваясь и сверля меня взглядом. — Значит, такая мыслишка уже бывала в твоей голове!
— Честно говоря, сложно об этом не думать.
— Но тебя волнует эта мысль, верно? Она горячая, как и твоя кожа, которую я готов целовать часами, — искушающее понизив голос, продолжал Амадей. — Я даже сейчас слышу, как застучало твое сердце, а кровь хлынула вниз, к животу. Твоя маска ничего не прячет, Аврора, мы все видим и, я бы сказал, очень ждем этого момента.
— Мне кажется, что вы все же лукавите, — переводя тему, поджала ноги поближе, поправляя угрожающий развязаться плед на груди. — Так или иначе, соперничество не может раствориться само по себе.
— А кто здесь соперничает? — удивился вампир.
— Допустим, я сейчас подойду и поцелую Адриана, разве ты не попытаешься перетянуть мое внимание на себя?
— Конечно, попытаюсь! Но не потому, что соперничаю с братом, а потому что тоже хочу тебя целовать, — раз за разом слова Амадей звучали все убедительнее, заставляя меня задуматься. — Так что можешь проверять сколько угодно — результат всегда будет одинаковым.
— Ты меня подначиваешь, — поняла я.
— Разумеется. К тому же я знаю, что ты неравнодушна ко мне. Придет время, и ты сама это признаешь.
— Мне не нужно время, — отбила я, отставляя бокал на кофейный столик, что братья подтянули из другой комнаты, чтобы удобно расположиться на диванах, стоящих друг напротив друга. — Я неравнодушна, Амадей. Но мне все еще тяжело самой это принять.
— Как тебе помочь? Твои моральные терзания вызывают у меня изжогу.
— Ты хоть знаешь, что это такое? — рассмеялась я.
— Не совсем, но, судя по тому, что я слышал в вашем порту, штука не из приятных, — признался он, подтвердив мои мысли, что людской болячкой не страдает. — Вспомни поцелуй по дороге домой из винодельни? Ты была наша, и тебе было хорошо.
— Я была пьяна, — отшутилась я.
— Первые пару секунд, — раскрыв мое резкое отрезвление, Адриан уперся локтями в свои колени, наклоняясь ближе. — Я совершенно уверен, что ты полностью отдавала себе отчет в своих действиях, просто в какой-то момент струсила. И, как видишь, от стыда ты не умерла, наше отношение к тебе не изменилось, как не изменится ни сейчас, ни в будущем. Это предназначение, Аврора, здесь нет грязи, в которой ты так боишься испачкаться.
Адриан был прав.
Я действительно боялась испачкаться. С самого детства мне твердили, что может делать аристократка, а о чем непозволительно даже думать. Но, как показывала ситуация, — я все чаще нарушала установленные окружавшим обществом табу.
Сидя в одном пледе в обществе двух мужчин, с одним из которых совсем недавно была близка и застигнута вторым, присвоившим мое белье, сложно говорить о морали. И, естественно, назревал вопрос: действительно ли так смертельно нарушать правила? Особенно когда речь идет о личных вещах, которые могут касаться как двоих, что хотя бы в теории привычно мне, так и троих, как происходило с вампирами.
Если примерить на себя их шкуру, то можно было понять, что они относятся к этому так же, как и я, только количество действующих лиц слегка увеличено.
— О чем задумалась?
— О том, что вы правы. Если все действительно так, то я просто лишаю себя душевного покоя за пустыми переживаниями.
Многозначительно переглянувшись, вампиры не подали виду, скрывая ликование, но оно слишком ярко читалось в темных глазах.
— И-и? — протянул Амадей.
— И я постараюсь думать об этом проще.
— Отлично, — протянув длинные пальцы в мою сторону, вампир явно приглашал пересесть поближе, уничтожая расстояние между нами. — Не трусь, Рори. Я просто очень хочу тебя обнять.
Немного робко, но с затаенным восторгом я на цыпочках подкралась к мужчинам, которые заранее отодвинулись, освобождая мне место между собой.
— Ты не замерзла? — заботливо спросил Адриан, опуская ладонь на мое колено. Ощутил температуру и недовольно потянул ступни к себе.
От неожиданного разворота я рухнула спиной на колени его брата, который даже не пытался скрыть своего довольства, глядя на меня сверху вниз.
— Ледяные. Нам не хватало только тебя простудить.
Горячие пальцы заскользили по подъему и принялись бережно разминать мои действительно прохладные ноги, разгоняя кровь по венам и согревая своим теплом. Амадей же, не спрашивая, принялся гладить меня по волосам, большая часть которых свисала до пола, при этом слегка щурил глаза и едва не мурлыкал.
— Видишь, мир не рухнул, — прошептал он, успокаивая своим голосом. — нам хорошо вместе. Хочешь, я расскажу тебе сказку?
— Расскажи мне лучше о вашей семье, — попросила я, честно себе признавшись, что не хочу сейчас подниматься и ждать, пока Амадей найдет книгу рода.
Не увижу, так хотя бы послушаю, а позже все-таки доберусь до древа и попытаюсь понять, что именно имел в виду Дрэго, наставляя меня на него взглянуть.
— О семье? А что ты хочешь узнать?
— Какими были ваши родители? Чем занимались? И в кого у вас такие разноцветные волосы?
Вампир хмыкнул, словно я несмышленый ребенок, но ответил, не прекращая водить пальцами по вискам.
— Это не наследуется, Рори. Бледнота волос показывает, какое горе пережил вампир. Когда наши родители ушли, для меня это оказалось большим ударом, чем для Адриана. Он был старше и понимал, что такое может случиться. И к тому же он кремень, каких не видывал свет.
— Горе?
Вспомнив белоснежные пряди Мариуса, по глазам вампира поняла, что он прекрасно знает, какой вопрос будет следующим.
Тяжело вздохнув, он все же поведал:
— У Мариуса погиб брат. Нас с Адрианом тогда еще не было, и подробностей никто уже и не помнит, разве что сам де Романус. Кажется, это было во времена Черных Братий. Тогда много кто пытался захватить княжество, дабы приручить непокорного соседа, способного нанести сильный удар.
— Смерть брата — это, конечно, тяжело, но разве настолько? — разумно поинтересовалась я, не представляя, как беловолосый вампир переживал утрату.
— Настолько. В одну минуту он лишился самого близкого человека, возможности создать свой клан и продолжить род. Он остался один, а значит, его участь в отношении семьи была предрешена, Рори. Но все иногда идет не по плану, — саркастично поджав на секунду губы, Амадей явно намекнул на меня. — Именно потому, что Мариус не в состоянии продлить свой род, он и живет уже так долго. Ни любви, ни тоски, ни жалости.
— Ни привязанности, ни зависимости, — дополнила я, обдумывая услышанное. — Но теперь…
— Но теперь он может войти в клан, продлить свой род, а когда придет время, со спокойной душой уйти за тобой. Собственно, как и мы с Амадеем, — закончил Риан, убедившись, что мои ноги согреты. — Мне до рези по гордости больно это говорить, но ты права: принять Мариуса в клан — самый верный способ решить эту проблему. Плюсы определенно превышают минусы. Но с одним условием.
— Каким?
— Он на испытательном сроке.
Я только пожала плечами.
В общем-то, неплохой исход тяжелого разговора и трудных решений. Я и сама не знала, как вести себя с князем Сумеречной Лощины, и не торопилась падать ему в объятия, повинуясь велению не души, но этой странной связи, которая ощущалась такой же крепкой, как гранитная стена.