Страница 10 из 65
И, судя по всему, победил отец:
— Аврора, мы с матерью посовещались и поняли, — дав мне опрометчивую надежду, начал он, — что не подарили тебе достойный подарок в честь помолвки! И сегодня мы исправились, дорогая, — уничтожив мое настроение одной фразой, отец выложил на столик тонкую стопку бумаг. — Вот, это наш с матерью подарок для тебя и Генри.
— Что это?
— Бумаги на дом, — торжественно замирая, сказала мама, нетерпеливо смыкая губы.
— Бывший дом семьи Франкфурд. С того момента, как они уехали в Дождливое Ущелье, особняк пустовал. Мы решили, что для вашего с Генри гнездышка он станет замечательным местом.
— Ну, ты рада?
— Ура-а-а, — фальшиво улыбаясь, протянула я.
Но, как оказалось, моим родителям этого хватило, чтобы принять мои широко распахнутые от ужаса глаза за чистую монету. Они трогательно взялись за руки и еще раз переглянулись, чтобы уничтожить меня окончательно.
— Дело в том, что мы купили этот дом уже давно, еще в день вашего знакомства, и…
— И-и?.. — печально протянула я, не представляя, что услышу.
— И вы можете въехать в него уже завтра! — Мама радостно сжала пальцы в папиной ладони. — Рабочие все отремонтировали, мебель привезли несколько дней назад, и единственное чего не хватает этому дому, чтобы жить, — вас!
Стоило только представить, что уже завтра мне придется остаться с Генри наедине под одной крышей, и лицо моментально поплыло, разбивая кривую улыбку и превращая ее в унылую гримасу, неспособную скрыть ни единой мысли.
— Аврора, что с лицом? — Удивленно вскинув брови, словно и вправду ничего не понимая, спросила женщина. — Ты не рада? Не хочешь поблагодарить нас?
— Благодарю, — просипела я. — Но вам не кажется, что съезжаться до свадьбы несколько… неприлично?
— Ерунда! О вас с Генри знает уже вся столица! Даже его величество благословил этот брак! — вспыхнула она, меняясь в лице.
Мама определенно не торопилась делиться с отцом деталями нашего разговора, произошедшего по дороге к поместью Ханэм, и явно утаивала от него мое мнение по поводу свадьбы. Скорее всего, прилюдная выходка Генри в саду также осталась неосвещенной для родителя, который ни секунды не сомневался в грандиозности своего плана.
— Я согласен с Камил, — поцеловав женские пальцы, лежащие в своей ладони, ответил он. — Я уверен. Вам и самим наверняка не терпится как можно скорее оказаться наедине…
— Чушь…
Губы сами выдохнули это слово в воздух, резко разрывая пелену лжи и обмана между нами.
Если моим холодным взглядам, откровенной дистанции с Генри и молчанию они еще могли сопротивляться, объясняя тем, что вслух протест не высказан, то теперь это было не так.
— Аврора…
— Отец, я не хочу. Генри ужасен. Он пьяница и изменщик, грубиян и тиран. Если тебе хотя бы немного есть дело до моих чувств — отмени помолвку, пока не поздно. Я лично принесу извинения его семье, но связать с ним жизнь — просто немыслимо! Худшего мужа и представить нельзя!
Мужчина помрачнел, его кожа вмиг посерела, а нос заострился из-за крепко сжатых челюстей. Темные глаза сверлили меня тяжелым взглядом, пока мама, словно невинная и искренне ошеломленная, прижимала ладони к губам, пряча за ними открытый от удивления рот.
— Прошу, отец… Не допусти этого.
Тишина становилась просто невыносимой. Она тяжелым грузом давила на плечи, а отцовский взор сверлил во мне дыру, угрожая сварить заживо своей строгостью.
Наконец, поднявшись, мужчина собрал со стола бумаги на дом и грубо бросил их мне на колени:
— Завтра же вы начнете обживаться в новом доме, Аврора. Это не обсуждается.
Размеренным, но явно озлобленным шагом он покинул комнату, и мама тут же сорвалась за ним, оставляя меня в одиночестве.
От слез перехватило горло, защипало в носу. Но я держалась, сжимая вспотевшими руками эти жалкие бумажки, сминая их, как черновики.
Плевать. Им было плевать на меня.
И неожиданно мне стали ясны чувства отца — такая выгодная сделка, сорвавшись, могла испортить его репутацию, и мои чувства здесь были лишь незначительными крошками, не имевшими ни малейшего веса.
Им даже не жаль.
Тогда почему я думаю о чувстве вины, каждый раз представляя, как покидаю отчий дом? С какой стати я переживаю за их чувства, если им на мои плевать?! Ведь сейчас они показали это чрезвычайно откровенно. До боли.
Оставаться под этой крышей стало невыносимо душно. Стены давили, огонь в камине жег и коптил, а окна свистели, пропуская сквозняк.
Желание убежать прямо сейчас вскипело в груди костром, способным осветить небеса!
Но, взяв себя в руки, я выдохнула, успокаивая дыхание.
Завтра. Завтра вечером я попрощаюсь с этим местом навсегда.
И отправлюсь в Сумеречную лощину в компании с двумя совершенно чужими мне вампирами.
Глава 4
Очередная ночь прошла беспокойно и туманно. Я проваливалась в неглубокий сон и рывком выныривала на поверхность, стоило мыслям в гудящей голове повернуться не той стороной.
Сомневалась, взвешивала, размышляла.
Правильно я поступаю? Какие вещи стоит взять с собой? Как сбежать из дома, оставить ли прощальную записку?
Казалось, я успела подумать обо всем на свете и очнулась уже с первыми лучами солнца, окончательно расставаясь со сном.
Все в особняке еще спали, позволив мне немного побыть наедине с рассветом и трепещущим светом солнца на горизонте.
Говорят, в Сумеречной Лощине мало света. Туман бродит, окутывая густые леса, и сырость никогда не проходит, вечно оставаясь росой на траве. Верить ли этому? Кто знает. Но мне не оставалось ничего другого, кроме как верить вампирам, пригласившим меня туда.
— Рори, ты уже проснулась?
Гвендалин почти бесшумно прокралась в комнату с привычным завтраком на подносе.
Проигнорировав мое задумчивое молчание, женщина, как всегда, взялась за прическу, распутывая густые пряди густой щеткой и ловко заплетая их в две косы.
Как и всегда. И в последний раз.
Осознав, что это наше последнее совместное утро, я неожиданно вздрогнула, ощутив, как сердце кольнуло печалью. И когда последняя шпилька была воткнута в собранный из кос пучок, я поднялась и крепко обняла женщину, которая, кажется, опешила от такой выходки, широко разводя руки.
— О, милая, я тоже буду скучать. Приглашай меня в гости, думаю, твои родители не будут против моих нечастых отлучек, — видимо, вспомнив о том, что уже сегодня я должна буду покинуть дом, женщина сама себе объяснила причину моей печали, нежно поглаживая по спине. — Наконец-то сможет открыто играть с тобой во флинт. Ты сможешь сама разрешить себе игру в карты!
— Да, конечно, — прошептала, крепче обняв ее, чтобы отпустить. — Обязательно, Гвенди. Я буду очень скучать.
Стараясь не расплакаться, я улыбнулась старенькой женщине, которая и представить не могла, что разыграть пару партий мы навряд ли сможем. Но, оставив ей эту уверенность, я не стала делиться своими планами, утирая набежавшие слезы.
— Не плачь, дорогуша. Ты же замуж выходишь, а не уезжаешь! — дружелюбно пожурив меня, она даже не поняла, почему мой смешок вышел таким надрывным. — Давай приведем тебя в порядок, у нас сегодня много дел. Только вещи собрать чего стоит!
— Да, Гвенди. Вещей действительно много, — прошептала, отворачивая лицо.
Как оказалось, я даже не представляла, как на самом деле много вещей мне потребовалось собрать!
Бесконечная череда коробок, саквояжей и ящиков выстроилась у входа в поместье, где носильщики загружали их в экипаж, чтобы отвезти в новый дом.
Оказалось, что именно так было проще понять, что мне стоит брать с собой, а что нет. Легко расставшись с горами барахла, я собрала отдельный чемоданчик со всем необходимым, отставляя его в сторону и аргументируя тем, что свои «женские штучки» я никому не доверю.
Когда все вещи покинули дом, я нервно устремила взгляд на небо, отсчитывая, сколько времени еще нужно ждать. Пара часов, не больше и не меньше, только матушка, сбежавшая с лестницы, уже намеревалась выпроводить меня из родного дома, даже не догадываясь, что этот порог я больше не перешагну.