Игрушка для Шакала

- Это капризы маленькой девочки, а тебе нужно повзрослеть, - говорит мужчине все тем же спокойным тоном. Похоже, мои слова его совсем не задевают. – Аралов больше ничего не может тебе дать, все его активы перешли Одаевскому. И тебе ничего не светит, если ты останешься с ним. Уж поверь, я знаю Одаевского намного дольше тебя, и понимаю, на что он способен. Этот человек может быть безжалостным, даже по отношению к своим близким.

Видно, не зря его прозвали Шакалом. Не просто так он получил свое прозвище. Я и раньше знала это. А теперь и подавно.

Нет, у меня нет иллюзий на счет Одаевского. Всегда знала, что для него я – только временная игрушка.

- Тебе нужно бежать от него, Вероника, - слова Калинина вгрызаются в мозг и зависают там, словно на повторе, прокручиваясь снова и снова.

- От него невозможно сбежать, - рассуждаю вслух, - он и под землей меня найдет.

Калинин грустно ухмыльнулся.

- Он не станет искать, если будет уверен, что тебя нет в живых.

Опускаю глаза и отворачиваюсь от Калинина. Мне нужно подумать, нужно решить, как поступать дальше. Но на долгие размышления просто нет времени. А что, если Калинин обманет? Я могу ему верить? Я могу верить хоть кому-то?!

- Ты – моя дочь. Моя наследница. И будешь иметь все, что пожелаешь, - прилетает мне в спину.

На глаза навернулись слезы, но я быстро совладала с эмоциями. Нельзя раскисать, особенно сейчас. Я просто не могу позволить себе быть слабой.

- Я хочу свободы! – почти выкрикиваю, резко оборачиваясь.

- Ты ее получишь, - обещает Калинин.

Хоть вой! Он бьет по самому больному месту! Так запросто обещает то, о чем Одаевский даже не хочет со мной разговаривать.

Калинин склоняется надо мной, хватает за плечи, заставляя посмотреть ему в глаза.

- Хорошо подумай над моим предложением, Вероника, - говорит он, - потому, что второго такого шанса может не быть.

Мужчина так же резко отпускает меня.

- Когда примешь решение, дай знать, - говорит Калинин. – Ты помнишь девушку, которая передала тебе письмо?

- Да.

- Просто скажи ей, что готова. Все остальное я организую сам.

- Но как..?

- Не волнуйся об этом, - говорит мужчина.

А вдруг он обманет? Что, если это все – только часть чьей-то чужой игры, в которой мне снова предстоит быть только пешкой?

- Ты – моя дочь, Вероника. Верь мне, я помогу, - заключает Калинин. – Тебе пора возвращаться. Одаевский не должен заподозрить неладное.

Киваю. Он прав. Я должна взять себя в руки и изобразить беззаботность и хорошее настроение.

Выхожу из комнаты и возвращаюсь к столу, нацепив на лицо свою самую обворожительную улыбку. Одаевский заключил в капкан своих рук мою ладонь, стоило мне присесть на стул.

- Все хорошо? – прошептал мне в ухо.

- Угу, - и я даже смогла улыбнуться и посмотреть ему в глаза.

«Одаевский не должен ничего заподозрить», - звучит в ушах отголоском разговора голос Калинина.

Несмотря на решение, которое я приму, Одаевский ничего не должен знать о моем разговоре с Калининым.

Весь вечер я изображаю из себя счастливую невесту, не переставая ощущать взгляд Калинина, которой жжет мне спину. И который не дает забыть обо всем, что было сказано.

Украдкой поглядываю на Одаевского. Сейчас он не похож на наглеца, способного быть жестоким. Но я еще не забыла, что именно он отнял у меня все. И именно этот мужчина, который смотрит на меня с такой нежностью во взгляде, когда-то запер меня в своем особняке и изнасиловал. И он не похож на того, кто хоть в чем-то раскаивается.

Калинин предлагает побег. Почему-то я сразу поверила в то, что он сможет устроить все так, чтобы Одаевский меня никогда не нашел.

Но стоит ли мне доверять ему?

После ужина, когда мы возвращаемся в особняк, Одаевский всю дорогу прижимает меня к себе. А я, вот дурочка!, чувствую себя счастливой и самой желанной. Будто Шакал способен любить?!

И все это было бы романтичной идиллией, которую так любят все женщины, без исключения. Да только слова Калинина все не выходят у меня из головы.

- Очень устала? – спрашивает Одаевский.

Такая заботливость, не свойственная этому сильному мужчине, в последнее время стала моей постоянной спутницей. Кажется, мужчина полностью переменился. Или нет? Может, мне просто хочется так думать?

- Немного, - отвечаю тихо.

- Можешь поспать, пока мы едем, - говорит Одаевский, пристраивая мою голову на своем плече.

- Нет, не хочу.

Поворачиваю голову. Чтобы заглянуть в глаза мужчине. Черные омуты фиксируются на моем лице. В них столько нежности, что даже я, со всем скептицизмом, на который способна, не могу отмахнуться и не признать, что Одаевский заботится обо мне совершенно искренне.

Только где-то, глубоко внутри, по-прежнему точит противный червячок, все время напоминающий мне кто я. Вероника Аралова, наследница одного из самых богатых и влиятельных людей в стране.

- Марк, - говорю, набравшись смелости. Мне нужно знать, нужно спросить напрямик. – Я хочу съездить в офис моего отца. Я имею на это право.

Лицо Одаевского превратилось в каменную маску, по нему пробежала тень. Мужчина шумно выдохнул, потирая лоб рукой.

- Зачем тебе это? – спрашивает, уже не глядя в мою сторону.

- Затем, что я не могу быть все время комнатной игрушкой! – вырывается у меня. – Это и мой холдинг, я хочу вести дела.

- Послушай, - говорит Одаевский, повернувшись ко мне лицом. – Бизнес – это не цветочки по утрам. А ты заслуживаешь цветов и того, чтобы тебя баловали, принцесса. Думаешь, кто-то станет баловать тебя на совете директоров?

- Я не хрустальная, не нужно меня оберегать, - железный аргумент, от которого Одаевского передернуло.

- Не нужно оберегать? – шипит Одаевский, наклонившись к уху. – Ты забыла, принцесса, как еще недавно тебя хотели убить?

- Но больше никто не хочет меня убивать!

- Пока ты под моей защитой, никто не осмелится, - выкидывает Одаевский свой железный аргумент. И на этом аргументе держатся все наши отношения.

- Ты просто не хочешь поверить в меня! – выпаливаю обиженно, скрестив руки на груди.

- А ты – капризная принцесса, которая сама не понимает, о чем просит!

- Не называй меня так!

- Я буду называть тебя так, как посчитаю нужным!

Наши взгляды встретились, скрестившись в безжалостной немой перепалке. И ни одна из сторон не желает уступать. Как обычно. Этот мужчина не пробиваем! Хорошо, что мы уже приехали, и мне не нужно оставаться с ним в сжатом пространстве автомобиля.

Выхожу из машины и иду в дом. А куда еще? Мой маршрут продуман Одаевским, стоит повернуть не туда, и охрана быстро вернет меня на место.

Одаевский догоняет меня уже в спальне. Он подходит сзади и пеленает меня руками.

- Пусти! – дергаюсь, пытаясь вырваться.

- Нет, принцесса, - шепчет мужчина зло мне в ухо, - ты не сбежишь. Ты – моя! Плевать на твои капризы!

Изворачиваюсь, чтобы залепить ему пощечину. Но мужчина ловко перехватывает мою руку, не давая нанести удар. Подхватив под ягодицы, он резко бросает меня на кровать и тут же наваливается сверху. Как всегда, во время наших ссор, он оказывается сильнее. И, как всегда, мне было невероятно хорошо этой ночью. Настолько, что я забыла обо всем, захлебываясь собственными стонами.

Так же, как и всегда, мы заснули уставшие и удовлетворенные, в объятиях друг друга. И я проспала до утра, проснувшись, как от толчка, от мысли: «Калинин!»

Оглядела комнату. Одаевского нет, он всегда уходит очень рано. Под ложечкой засосало от неуместного сейчас огорчения от того, что не могу прикоснуться к мужчине. Несмотря ни на что, рядом с ним безопасно и спокойно. Я чувствую себя защищенной в его руках. И самой желанной на свете.

Так, стоп! Вероника, это просто привычка. И, наверняка, сам Одаевский не настолько сильно ко мне привязан. Это для меня он – первый и единственный. А я для него? Черт, я даже не хочу раздумывать над своим порядковым номером в его послужном списке!