Сложный выбор

- Я тебя спасти хотела, батюшку. Для себя я смерть бы выбрала, ни за что не согласилась бы. Одурманили меня, но кроме метки гнилой, нет во мне ничего, что помешает нам. Я с тобой бок о бок куда угодно пойду.

- Не меня ты, Светка, спасла, а свою жизнь. Ты решила за нас двоих.

От его слов внутри все упало, остался лишь тонкий волосок надежды, который тоскливо висел, раскачиваясь в сторону. Утром отойдет, не может он забыть их любовь. Пусть сейчас серчает, а после успокоится, обдумает все, и изменит решение свое. В другое Светомира и поверить не могла.

- Без тебя и жизни нет, - тихо произнесла она, обняв себя руками.

Данияр посмотрел на нее, бросил, чтоб его тут дожидалась, да и вышел. Ее мокрое от слез лицо, опустошенные глаза, слова, которые она произносила, мешали ему все обдумать, принять решение правильное. Темнота вокруг обхватывала, нагнетала своей безысходностью, холод покалывал кожу, покрывал ее мурашками, он, ведь, в одной рубахе выбежал, даже с хозяином не объяснился. Яростный, бесконтрольный рев, разрезал ночную тишину. Огонь требовал выхода, обжигал грудь, разъедал горло, метался диким зверем, заставляя дрожать пальцы. Если выпустить его сейчас, останется пуст, без малейшей защиты рядом с ведьмой. Светка… Его Светка ведьма! Что она наделала! Обрекла себя, свою жизнь. Тьма возьмет верх, ей невозможно сопротивляться, она захватит разум, завладеет телом, потечет по венам мутной жижей.

Не спасти… Ее сожгут, запытают, как только узнают о метке. Данияр запрокинул голову назад, шумно выдыхая, и сорвался на бег. Выплеснуть боль, свалиться от изнеможения, чтоб не думать, не чувствовать. Он должен рассказать, указать, на ту, что ведьмовскую метку носит, обязан привести плачей, к ней, к его Светке.

Ветки хлестали лицо, цеплялись за одежду, рвали ее, но несшемуся напролом мужчине было все равно. Его шумное тяжелое дыхание, то и дело переходило в сдавленный стон отчаяния. Даже спина ссутулилась, сгорбилась под тяжестью неподъемного для него груза. Убить, своими руками приговорить к смерти.

Запнувшись о корень, Данияр упал лицом в грязь, вдохнул мерзкий, тухлый запах прогнивших листьев, да так и остался лежать на земле, разве что, повернулся на спину. Об грудь бешено колотилось сердце, отдавая в виски, закладывая уши. Ребра рывками поднимались и отпускались, запуская внутрь холодный воздух. Деревья нависали над ним, закрывая часть неба, усыпанного звездами.

Сила внутри успокоилась, свернулась клубочком, задремала в ожидании, когда ее не призовет хозяин. Ни к чему, сейчас дар попусту выплескивать, да и Светомиру оставлять одну опасно, хоть и не верилось, что пойдет она на обман, а все же прежней не будет никогда, и что сотворить может неведомо. Выдать ее, отдать на растерзание в руки палачу, чтоб вытягивал из нее признания по крупице, собирал подлинные события, Данияр не мог. От одной мысли дурно становилось. Но и опасность в Светке была немалая. Вот, знать бы, что ничего дурного не сделает, отпустил бы с миром.

От нахлынувшей боли согнул ноги, провел ладонями по лицу, растягивая кожу. Не знал он, что делать, не ведал, как поступить. Когда отчаяние стало накрывать его, глаза зацепились за знакомое созвездие.

- Надежду несущий, - прошептал Данияр.

Раз его увидел, значит и решение рядом, сами небеса ему подсказку даруют. Мужчина рывком поднялся на колени, надул щеки, задерживая дыхание. Есиславу бы спросить, да только та молчать не станет, побежит докладывать. А как бы Светомиру удержать, гниль ее схоронить в ней заживо. Ведьмы в своих зельях сильны, в которые тьму вдыхают, нашептывают слова заветные, без них разве что тварями ползучими управлять могут, да зверьем лесным. Тут либо руки рубить, либо язык отрезать, если без первого не протянет, то без второго сможет, справится как-нибудь. Так она хотя бы живой останется, не навлечет на себя казнь лютую.

Данияр пошатнулся, опёрся рукой о ствол дерева, чтоб не упасть. Перед глазами все поплыло, как только представил, что Светка будет кровью захлебываться, давиться ей, как потечет та по ее лицу струей, да окрасит ладони, рвущиеся ко рту, чтобы заглушить боль жгучую.

Оттягивал бы он этот момент, сколько мог, да только торопиться надобно, к утру, все решено должно быть. Ноги заплетались, будто пьян был, тяжко было возвращаться. Не помнил он, как и вернулся обратно, казалось, только недавно по сломанным веткам шел, а тут уже тропинка, к дому ведущая.

Возле дерева ждал его отшельник, стоял, в небо всматриваясь, руки скрестил, да позевывал, широко открывая рот. Заметил, видать, что неладное творится. Данияр, чтоб виду не показать, выпрямился, стал мотив незамысловатый насвистывать, но как только поравнялся со старцем, тот его за руку схватил, назад потянул.

- Ты расправу не торопись чинить, задумайся, прислушайся к пророчеству, - скрипучим голосом произнес он.

- Не немой?

Мужчина покачал головой, и вместо ответа протянул ему обруч.

Данияр замер было, глаза его округлились, когда понял, что перед ним старец держит, да только быстро он справился с растерянностью своей, взял в руки то, что Светку спасти сможет. И как только сам не догадался, ведь ведьмам всем на шее застегивают ошейник этот, чтоб силы лишить. Да и снять его невозможно, только тот, кто его застегнул, расстегнуть сможет.

- Жизнь оставь при девице, спрячь гниль ее, а сам уходи. Позже еще свидитесь.

- Откуда они у тебя?

- То знать тебе не надобно, как и то, что я говорить могу, - поморщившись, отозвался отшельник.

Он даже в сторону отвернулся, показывая, что разговор окончен.

- А есть еще парочка? Можешь дать?

Не дождавшись ответа продолжил:

- На шее больно заметно, увидят ненароком, я бы его под грудью спрятал.

- Принесу сейчас пару, с кузнецом сам договаривайся, только проводить могу, да не проговорись, что делать будешь.

- Да мне для этого ненадобно в кузницу, дар свой использую, - произнес Данияр.

Оставшись один, он опустился на траву, поджав колени под себя, и закусил губу до крови. Хотелось чувствовать еще что-то, кроме обрывающейся боли внутри него.

Светки не стало, было ее тело, ее голос, и гниль вытесняющая все хорошее из нее. Скоро она изменится, но он этого не увидит. Обруч сдержит ее силу, но не сдержит распространения тьмы по ее телу, не сможет оставить разум ясным. Данияр не мог отдать ее тело под власть смерти, он просто оставит ее, уйдет, и никогда больше не увидит, как она улыбается, как светятся ее глаза счастьем, и не познает вкус ее губ. Пусть она будет жива, ему хватит и этого.

Глава 8

Дрожь пробирала тело, неприятный холод полз по позвоночнику, сковывая движения. Слез не было. Просто не верилось, что такое возможно, так просто не может быть! Уж если кто и оставит ее, да потащит на костер, то это будет точно не он. Ждать было трудно. Липкий страх забирался под кожу множеством мурашек. Чтобы утро быстрее наступило, Светомира пыталась уснуть, но плотный ком в горле, озноб и тяжесть на сердце, мешали ей.

Наверное, Данияру тяжело принять ведьму. Но ничего, обдумает все, а утром уже спокойно  обсудят все, он и ушел для того чтобы успокоится, дар его мешает ему думать. Девушка прошлась до кадки с водой, чтобы умыться, и как только глаза свои прикрыла, сразу же батюшку увидела.

- Беги дурная! Калекой сделает! Пока можешь, беги!

От неожиданности Светомира распахнула глаза, отшатнулась назад, всплеснув руками.

- Батюшка? – удивленно произнесла она.

Девушка оглядела каждый угол, она даже вновь наклонилась над водой, зажмурилась до красных пятен в глазах, но ничего больше не увидела. Странное виденье пугало, посеяв зерна сомнений в ее мыслях. Не мог Данияр так с ней поступить, не мог предать. Он же столько ради нее делал. Закрыв лицо ладонями, она отчаянно всхлипнула, присела на корточки под грузом своей боли и разревелась. Ведь видела, как он на нее смотрел, будто противна она ему. Может и стоит посмотреть, чем занят Данияр, а коли не сидит у порога, то отойдет она подальше, да проследит за ним, один придет или приведет кого-нибудь.