Между нами люболь

— Спасибо, дорогая, но я пойду к себе.

— Ты точно в порядке?

— Говорю же, нормально!

Вернувшись домой, я старалась успокоиться, но почему-то никак не получалось. Голова гудела, а в горле словно застряли горькие фисташки, которые я никак не могла проглотить.

На следующий день по поселку разнеслись слухи, что незавершенные планы Умарова-старшего будут воплощены в жизнь. И вскоре к нам домой явился низкорослый господин в сером костюме. Ильяс Бекоев, так его звали. Представитель Карима Умарова.

— У меня к вам предложение о покупке дома… — начал он.

Я, конечно, выслушала его. И без сомнений дала отказ.

— Не торопитесь, подумайте, — вкрадчивым голосом шептал господин Бекоев. — Завтра я приду еще раз.

— Не надо! Я не передумаю.

— И все-таки…

Я с трудом выпроводила навязчивого посетителя (здоровья вашим ногам, но пускай ваши ноги унесут вас подальше от нашего дома и больше никогда не вернутся).

А затем пошла готовить хычины.

Сестра, которая — я знаю! — подслушивала из своей комнаты, немедленно выпорхнула оттуда и закружила по кухне. Верный признак, что ее распирает. Хочет сказать что-то не очень хорошее и никак не решится.

— Так тепло на улице сегодня… — сестра заходила издалека.

— Говори уже, что хотела, — я не выдержала этих суфийских танцев.

— Айлин, может, ты все-таки… ммм… подумаешь? Неплохие ведь деньги предлагают.

— Ты что, предательница своих родителей? Бесстыжая! Только деньги на уме. Папа говорил, что люди, как растения, имеют корни. Наши корни — здесь.

— Пусть пристанищем ему будет рай, иншалла! Но он же вырвал маму из родных мест?

— Вот глупая! У мамы не было корней, она сирота, росла в детском доме. А здесь пустила корни.

Наш отец в свое время работал на стройке. А еще он был талантливым художником и мог сделать любую роспись стен. Папа вместе с дядей и еще несколькими мужчинами из поселка искали подряды не только в республике, но и по всей России. Однажды их пригласили на строительство мечети в небольшой русский город.

На третий день отец поранил руку и побежал в аптеку за бинтами. Рана кровоточила, и там же, в аптеке, он попросил незнакомую девушку сделать перевязку. Этой девушкой оказалась моя мама. Любовь с первого взгляда и навсегда — прямо так, как пишут в книгах.

Несмотря на то, что все папины родственники были против женитьбы на русской, это не помешало им пожениться и обрести свое счастье.

— Отец не хотел, чтобы мы продавали землю. И мы не продадим. Невозможно! — я отвернулась от Самиры и стала раскатывать тесто.

— Аллах-Аллах! А чтобы мы нуждались, он хотел? Родителей, пусть покоятся с миром, нет рядом, а нам нужно как-то выживать. Ты могла бы даже поступить в университет, ведь это была твоя мечта.

Да, была. Мне с детства нравилось учиться, я любила читать. После смерти родителей книги были моей единственной отдушиной, не зря ведь говорят, что книги — лучший способ убежать от действительности. Но теперь не имело значения, чего я когда-то желала. Некоторым мечтам не суждено осуществиться.

— Самира, вот ты говоришь — продадим землю. После этого мы останемся без дома, без корней. А потом-то — что?

— Поедем в столицу, выучимся, станем хорошо зарабатывать, а еще лучше — найдем богатых мужей, иншалла*!

Я подкатила глаза — какой ветер в голове у этой девочки!

— Айлин, ты просто трусиха, вот и все! — продолжала Самира. — Боишься что-то менять. И почему такой настрой ужасный, что плохого в переезде? Хуже-то точно не будет! Подумай сама, что нас ждет в этой дыре? Выйдешь замуж за Ахмеда, но разве он тебе пара? Заставит уйти с работы, закроет дома, начнешь рожать по ребенку в месяц и через десять лет станешь похожей на старуху. А он будет сидеть по вечерам с друзьями и перемывать всем кости. С такой внешностью ты могла бы добиться большего! Будь у меня хоть часть твоей красоты, я стала бы моделью или актрисой…

— Да покарает тебя Аллах за такие слова, совсем совесть потеряла! — в негодовании я взмахнула руками, и мука легким облаком взлетела в воздух.

— Что я такого сказала, неправда разве? Таких глаз нет больше ни у кого! А какая кожа… — Самира подтолкнула меня к зеркалу. — Неужели сама не понимаешь, как ты прекрасна! И создана совсем не для этого Ахмеда.

Я не стала смотреть в зеркало — чего я там не видела? Глаза мне достались от мамы, и они действительно были странные — то голубые, то серо-зеленые. Отец говорил, что их цвет — словно вода в бухте, когда сквозь нее проходят лучи солнца. Видимо, папа был не только художником, но и поэтом.

А кожа... Я родилась поздно вечером, и отец, отмечавший это событие с друзьями, увидел меня уже ночью. Видимо, полнолуние и немалая порция какого-нибудь крепкого напитка сыграли свою роль — папе показалось, что моя кожа светится в темноте, потому он и назвал меня Айлин*. Но это была лишь его фантазия. Не зря же есть поговорка — «свое дитя каждому месяцем покажется».

Я вырвалась из рук Самиры:

— Эй, хватит глупостей!

Но сестра не успокаивалась.

— А посмотри на Мурата, брата Ахмеда, хорошо разве живет с женой? Каждый день ее колотит, она ходит в синяках, думаешь, Ахмед твой лучше? Совсем не лучше! И главное — ты его даже не любишь!

— Да замолчи уже! Не тебе говорить о любви!

— Ах! — теперь уже Самира подкатила глаза. — Почему это я не могу говорить?

— Ахмед — хороший человек.

— Но ты его не любишь! Просто думаешь, что он надежный. А он ненадежный. И тебя не любит. Хочет заполучить, как красивую игрушку. А так он злой. И скупердяй к тому же — ни копейки не выпросишь. Ох, наплачешься с ним!

— Каркаешь, как ворона. Рассуждаешь о том, чего не знаешь.

— А я знаю, знаю! Любовь — это когда один закрывает глаза, а другой перестает видеть. Ну скажи, разве у вас так? И близко не так!

— Это ты где такую чушь вычитала, а? Получишь сейчас у меня!

Я из кожи вон лезу, чтоб сестра могла окончить школу, а она вон какими глупостями занимается! Ну, я ей устрою! Я замахнулась скалкой и хотела стукнуть Самиру, но та пискнула и скрылась в своей комнате, закрыв дверь.

— Самира, открой по-хорошему!

— Не-а.

— Если еще когда-нибудь подобное услышу, прибью, да простит Аллах. Чтобы больше таких разговоров не было. И дом мы не продадим.

— Но Умаровы не отступят, сестра. У них — деньги, власть, сила. А что, если мы не согласимся, и они просто отберут у нас всё?

Пусть только попробуют!

— Они отстанут, — я постаралась успокоить сестру, хотя в душе всколыхнулась буря. — Я лично поговорю с Каримом Умаровым».

___________________

* Иншалла, араб. — даст Бог (а дословно — «если Бог пожелает»)

*Айлин — лунный свет.

ГЛАВА 5

«— Ты уверена, что это была хорошая идея — караулить мужчину на улице? — первый раз в жизни Ахмед смотрел на меня так сурово. — Почему не сказала мне, что идешь на переговоры? Разве это — женское дело?

Я опустила глаза. Ох, Ахмед, что тут сказать, мне и так плохо.

Ильяс Бекоев не оставлял меня в покое, а я выслеживала Карима. Наблюдала за ним почти две недели. Знала, во сколько выезжает из дома, но утром поговорить не решалась — в это время суток редко кто бывает в благодушном настроении, а тогда мне еще хотелось решить дела мирно. Во вторник, среду и пятницу он возвращался поздно, в субботу и воскресенье и вовсе не приезжал, значит, оставались понедельник и четверг. Но дела, начатые в понедельник, трудно завершаются, поэтому подходил только четверг.

В намеченный день с полудня зарядил проливной дождь, и даже густые ветви не спасали от больших навязчивых капель. Ждать прямо около входа мне казалось неприличным, и я стояла под деревьями в саду, молясь, чтоб будущая свекровь — она вместе с младшей дочерью по-прежнему приходила убирать дом, а теперь еще и готовить, — не станет выглядывать в окно.

Наконец вдалеке показался черный мерседес. Когда он притормозил около входа, я подбежала ближе.