Страница 5 из 13
Новенькие совсем распоясались и развеселились; начали образовываться группки. Я держалась особняком, не питая желания к кому-то присоединиться, тем более что в группы сбились явно необразованные представили младших рас, искатели приключений с отсталых планет, или беженцы, как правило, не желающие развиваться. Я таких научилась определять в первый же месяц службы в полиции: дебоширы, вандалы и хулиганы из рабочих районов моего города примерно так и выглядели.
Остальные же из новеньких, как и я, ни с кем не общались, погруженные в собственные мысли. Женщины — кроме меня были здесь еще две — настороженно косились по сторонам и внимали Марле.
Выделялись в этой толпе младших двое центавриан. С центами, так их называют в Союзе, я мало имела дел, но знала, что их раса славится циничным прагматизмом и неистребимой жаждой власти. Но, стоит отдать им должное, именно центавриане двигают технический прогресс. Все расы людей, включая лирианцев, следуют за центами.
— …Завтра, — говорила Марла, перекрикивая гомон, — начнется ваша новая жизнь, откроется ваш личный счет, ведь каждый из нас должен отдать долги обществу. Чем продуктивнее вы будете работать, тем быстрее покинете Хесс!
— Ты закончила? — выкрикнул нахал, назвавший Марлу красоткой. — Идем уже отсюда, развлечемся.
Свои слова этот субъект сопроводил откровенной жестикуляцией. Я была уверена, что кто-то из мужчин в зале отреагирует на оскорбление женщины, но я ошиблась: половина из них были отрешены от происходящего, а другая половина не видели в поведении похабника ничего предосудительного и поддерживали его одобрительными выкриками.
— Спокойнее, товарищи, спокойнее, — проговорил Курид миролюбиво.
— Успокоимся, когда упокоимся! — хохотнули ему в ответ.
Марла прошла к выходу и, моему удивлению, сделала похабнику знак рукой: идем. Он под улюлюканье новых приятелей встал со своего места и, гордясь своей самоуверенностью (тупостью), пошел к Марле. Она ушла с ним.
Я тоже решила уйти — информация получена, а желания знакомиться с этим контингентом у меня нет. За мной последовали и другие дамы; одна, молоденькая, испуганно попросила довести ее до спальни.
— Конечно, — сказала я и улыбнулась девушке.
Мы вышли из зала и пошли к лестнице, у которой Марла вела разговор с наглым кавалером.
— Эй, рыжая, стой!
Я не остановилась.
— Стой, говорю!
Мужчина, точнее будет сказать, мужичок, у которого мускулы явно лучше развиты, чем мозги, догнал нас, преградил дорогу и, нависнув, начал ухаживание:
— Рыжих обожаю, мой типаж. Замутим?
— Нет.
— Чего так? Ты милашка, а в зале вон сколько мужланов. Кто за тебя заступится, если что?
— Отойдите, пожалуйста, — пискнула девушка, которая попросила меня проводить ее.
— И до тебя очередь дойдет, — улыбнулся шире герой-любовник.
Я поглядела ему за спину — коридор был пуст. А ведь, по словам Птички, которая встретила меня сегодня, арестантов в нерабочее время здесь всегда много, и здание гудит, как улей… Неспроста все это. Вряд ли невозмутимость Марлы и Курида вызвана равнодушием.
В зале послышались звуки борьбы и треск дерева: вот и первая драка подоспела.
Один центаврианин вышел в коридор и ушел, другой, видимо, остался. Судя по выкрикам «Получай, цент! Н-на!», второму представителю этой расы пришлось несладко. Странно: обычно старшие за себя постоять умеют. Я задрала голову, но не увидела в коридоре глазков камер, но здесь не может не быть камер, значит, они спрятаны.
«Охрана не могла оставить новичков в первый же вечер одних, — подумала я. — Они наблюдают за нами, но не вмешиваются. Почему?»
Взглянув в лицо мужчинки, я искренне ему посоветовала:
— Идите лучше спать.
— Я как раз собрался. Пойдешь со мной?
Он протянул руку и коснулся моего лица. Я попыталась его обойти, но он меня не пустил, и, все с тем же выражением лица «да ла-а-адно, не ломайся», схватил за руку и притянул к себе. Девушка, цепляющаяся ко мне, отцепилась и поспешила уйти; я ее не винила, самосохранение — инстинкт сильный.
Я догадывалась, чем обернется этот вечер, поэтому вырывалась из рук пристающего аккуратно, но упрямо, хотя могла бы избавиться от его «приятного общества» очень быстро и легко, одним ударом.
Охрана появилась неожиданно и «ожиданно» одновременно. Дюжина человек, не меньше, вышли из проема в стене, и принялись, выражаясь официальным языком, «организовывать порядок». Марла повернулась в их сторону и, заметив, что я на нее смотрю, подмигнула.
Ее громко сопротивляющегося кавалера скрутили в один момент и увели, та же участь постигла мужичонку, который приставал ко мне. Что первый, что второй попытались воспрепятствовать, но не слишком успешно.
Качая головой, я прошла к лестнице, к Марле, и спросила:
— Так всегда бывает в первый день?
— Всегда, — кивнула она. — Сюда в основном попадают младшие расы, а они по природе своей драчливы. Как только слышат, что здесь довольно свободный режим, так сразу начинают борзеть.
— Я заметила двоих центов.
— Эти тоже иногда сюда попадают. Старшие расы нарушают закон так же часто, как младшие, но попадаются куда реже. Испугалась?
— Нет. Это было ожидаемо. Любопытная у вас тактика. Говорите новеньким, что режим здесь не такой уж строгий, что отношения и сношения разрешены, позволяете дерзить, а потом охрану напускаете?
— Никого мы не напускаем. Охрана приходит сама на шум.
— Остальные арестанты где?
— По спальням сидят, не мешают воспитательному процессу. Мы здесь никого не обманываем, Тана. Четко было сказано, что дисциплина и уважительное отношение друг к другу у нас обязательны. Адекватные люди проблем на Хессе не имеют. Ты в спальню? Идем.
Мы с Марлой начали подниматься по лестнице. Охрана все еще разбиралась с нарушителями спокойствия; внизу раздавались шум и ругательства.
Я зевнула: для меня подобные звуки привычны, спасибо работе в патруле. Как сказала Марла, адекватные люди не имеют проблем на Хессе, а я дисциплинированная, вежливая и очень, очень настроена на работу, чтобы как можно скорее отработать долг и выбраться отсюда. Если соблюдать все правила и не ввязываться в конфликты, то ничего плохого со мной не случится.
Наверное.
Глава 3
Тана
Я боялась, время на Хессе будет тянуться невыносимо долго, но первая же неделя в трудовом поселении пролетела, как один миг. Времени на рефлексию не осталось; хоть меня и настораживали «соседи» и изучающие взгляды надзирателей, я не сильно переживала, рабочий настрой спас меня от унылых мыслей.
Режим в поселении показался мне куда мягче, чем был в Школе полиции, где я полтора года вкалывала, доказывая, что могу стать примерной служительницей закона. Восемь часов на сон, десять минут на гигиену, прогулка в столовую (отдельное здание), утренний замер уровня эо, полчаса на завтрак, распределение по работам, работа — четыре часа, обед, час на медитации (для психокинетиков они обязательны), затем еще четыре часа работы, ужин, часовая прогулка в парк под охраной (да, здесь даже есть парк!), час на беседы с коррекционным сотрудником или просмотр мотивирующих фильмов, затем час свободного времени и отбой.
С нами обращались, как в каком-нибудь санатории, не давали перенапрягаться, тщательно следили, чтобы ни у кого не было плохого самочувствия, и дело здесь не в удивительной заботе или доброте об арестантах. Все дело в уколах, блокирующих потоки энергии эо. Блокировка потоков очень опасна; перенапряжение, стресс или попытки самостоятельно разблокировать потоки могут привести к смерти, причем внезапной. Поэтому каждому давали ту работу, которая ему подходила и, конечно, учитывалась профессия арестанта. Если ты слаб и плохо переносишь блок эо, тебя не отправят на работы, требующие много сил.
Кстати о работах. В «меню» у нас была работа в архиве; туда приглашали только тех, кого лично отобрали коррекционный работник или психолог. А вот тех, кто физически покрепче, загоняли на оборудованный под фабрику склад, где арестанты занимались монотонной работой по обработке и производству компонентов для пищевых концентратов или корма для животных — в зависимости от заказа или приказа. Компоненты добывались в лесах Хесса, тоже арестантами, и эта работа считалась самой желанной: гуляй себе по лесу, пусть и под бдительным оком охраны, собирай травки, корешки, цветочки… Собственно, на эти три вида и делились работы в нашем трудовом поселении: архив, фабрика, лес.