Страница 16 из 24
Стало тихо. Я остановилась и открыла глаза. Дерья одобрительно улыбалась, а Айгуль, прижав ладошки ко рту, смотрела на меня округлившимися глазами.
– Что? Получилось? – спросила я. – Получилось?! – довольная произведённым эффектом, я тихонько засмеялась.
Следующий танец мы танцевали, двигаясь друг против друга. Я жестом предложила Дерье солировать. Темп музыки нарастал, вращение бёдер танцовщицы, движения рук, плеч, покачивание грудей всё более ускорялись, сохраняя при этом плавность и грацию. Не прекращая своего танца, Дерья предложила солировать мне. В том же темпе, я повторила все её движения, а заканчивая танец, воспроизвела увиденный в каком-то фильме финал – продолжая покачивать бёдрами, прогнула спину назад и застыла.
Айгуль засмеялась и захлопала в ладоши.
– Ты молодец, – похвалила меня Дерья. – Я показала простые движения. Будешь учиться, станешь танцовщицей. Но чтобы было красиво, тебе надо поправиться, чтобы, как у меня! – и она ладонями всколыхнула свою роскошную грудь.
Я согласно покивала головой и, указав на неё, показала большой палец.
Передохнув, мы начали танцевать снова. Дерья показывала новые движения, учила вращению тела в разные стороны и мгновенной остановке после вращения. Танец прервали редкие хлопки хозяйки. Увлёкшись уроком, никто из нас не заметил, что она вернулась в студию.
– Мой брат говорил, что вы великолепно танцуете, Лидия, – произнесла она, как только Дерья выключила музыку, – теперь я и сама это вижу.
– Благодарю вас, у меня прекрасный наставник, – я поклонилась Дерье и вновь обратилась к Айтач: – Мне не хватит слов, чтобы в полной мере выразить вам признательность. Вы подарили мне огромное удовольствие, Айтач!
Смуглая кожа её порозовела, глаза блеснули, она и Дерье улыбнулась благосклонно.
– Жаль прерывать ваше занятие, Лидия, но приехал ваш муж.
«Серёжа!» – ахнула я и стремглав бросилась в костюмерную. Вновь закутавшись в халат, я ещё раз поблагодарила Дерью и пожала её руку. Посмеиваясь над моей торопливостью, Айтач увещевала:
– Не спешите так, Лидия! У вас есть время спокойно переодеться. Я предложила мужчинам кофе.
– Мужчинам?
– Да. Мой брат заехал увидеться со мной.
– А сколько сейчас времени?
– Без четверти семь.
«Ух ты, вот это я потанцевала! – обалдело подумала я. – Из кафе мы уходили около трёх».
Ноги несли меня вперёд неприлично быстро, так что Айтач наконец отстала, и мы с Айгуль перешли на бег. Одеваясь, я заставила её записать номера моих телефонов, взяла с неё обещание звонить, если требуется помощь, а перед дверью, укрывающей Серёжу, пожелала ей поскорее найти своё счастье.
Рывком распахнув дверь, я обежала глазами уютную комнатку, по-видимому, кабинет хозяйки, Серёжи там не было, и я неуверенно застыла на пороге. Он поднялся из кресла, обращённого к двери высокой спинкой, и успел сделать всего шаг, как я влетела в его объятия.
– Серёжка!
Прижавшись губами к моей шее, он втянул в себя воздух и тотчас отстранился. Бегло и цепко оглядел моё лицо и повёл к диванчику, на котором сидела Айтач. Сутулясь широкими плечами, из второго кресла, точно так же повёрнутого к входу спинкой, поднялся Мехмет.
Я протянула руку.
– Здравствуйте, Мехмет, рада вас видеть!
Он молча взял мою руку и, задержав в своей, провёл подушечкой большого пальца туда-сюда по ладошке – приласкал. Я отняла руку.
Они всё ещё пили кофе. На низеньком столике стояли сласти и большие чашки с кофе, сваренного, по-видимому, по-европейски – в недрах кофе-машины. Желая доставить удовольствие Айтач, я повторила восторги по поводу спа-центра, но адресовала восторги к Мехмету. Говорила цветисто и вполне искренне. Серёжа переводил для Айтач. С её лица улыбка не сходила, иногда она в ложном смущении опускала глаза долу, а иногда рассыпалась хрустальным смешком. Зато её брат ни разу не позволил себе улыбнуться и держался с такой безучастностью, что я засомневалась, слышит ли он то, что я говорю. Славословия свои я закончила восхищением студией танца, не забыла похвалить и преподавателя танца, и Айтач, умеющую находить столь профессиональных и приятных людей. В конце концов я истощилась и увяла. И Серёжа тотчас же начал прощаться. Подав руку Айтач, Мехмету я руки не подала.
В машину я бежала, как домой, жаждая укрыться лицом на груди Серёжи и замереть, ощущая, как едва-едва колеблются волосы на макушке от его дыхания.
– Маленькая, – шепнул он, – я волновался, звонил, ты трубку не брала.
– Да-а, прости… – залепетала я, – телефон оставила в сумке. Знаешь, у меня по жизни с позвонить не очень… а когда танцевала, вообще обо всём забыла.
– Мехмет по моей просьбе звонил сестре, чтобы справиться, всё ли в порядке.
– О, Серёжа! Ну прости, я виновата. Я и маме не позвонила… а теперь поздно, там ночь.
Он поднял руку с часами к глазам и подтвердил:
– Да, теперь уже завтра.
– Как твой день прошёл? – спросила я. – Всё успел, что запланировал?
– Ты точно удачу вручила мне утром. Обычно спорим, а тут первый же кандидат на должность управляющего и меня, и Мехмета устроил. Представители из регионов приехали, все вовремя, все с хорошими результатами. – Сергей помолчал и вновь перевёл разговор на меня. – Ты такая возбуждённая пришла, глаза задорно блестят, румянец на щеках. Потом сникла. Устала?
Я глубоко вздохнула и кивнула.
– Общество жёсткой иерархии, трудно существовать в таком. Знаешь, я сегодня услышала, что среди «обслуги» не бывает добросовестных работников, поэтому за ними нужно неустанно следить. Хочется добавить: а ещё лучше бить палкой. Особенно неприятно слышать такие речи от образованного и, в общем-то, славного человека. Почему люди не понимают, что унижать собственной значимостью низко? Да и глупо! Высокое положение незачем подчёркивать, если ты имеешь его по праву.
– А если не по праву?
– А если не по праву, то высокомерием и спесью не поможешь. Требуя подтверждения значимости извне, человек именно этим требованием обнаруживает свою незначительность.
Серёжа покачал головой и возразил:
– Ты излишне критична. Маленькая, весь воспитательный ресурс, включая родительский, вся пропагандистская машина транслируют, что успех – это всё! Ты успешен, и ты небожитель! Отсюда и формируется пренебрежение к людям труда. Шахины лишь результат воспитания.
– Наверное, ты прав. Только у нас в ошельмованной России, видимо, как наследие «советского тоталитаризма», всё ещё встречается отношение к человеку, как к человеку, безотносительно его денег и статуса. Хотя и у нас… – я поморщилась и умолкла, не договорив.
– Что у нас? – спросил Сергей.
– И у нас хватает всякого. Девочка, что меня сопровождала… Серёжа, представляешь, русская мать запретила сыну жениться на казашке. Противно, до омерзения… я словно испачкалась… Теперь её сын пьёт. Всё. Не хочу это обсуждать.
– Я думал, тебе понравится в центре.
– Мне и понравилось… баня, массаж, а потом… – Я подняла к нему лицо. – Плохо без тебя. Плохо.
– Так плохо, что забыла позвонить? – улыбнулся он.
Не принимая его улыбки, я покачала головой.
– Забыла, когда танцевала… а до того всё время тебя вспоминала.
– Ну-у, что-то ты у меня совсем нос повесила, – и он потёрся кончиком своего носа о мой.
– Я есть хочу.
– Ты что, не обедала? – Сергей осмотрелся по сторонам, проверяя, где мы едем, и отдал указание водителю. – Сейчас, Маленькая, потерпи, минут десять и приедем. Я тебя сейчас барабулей накормлю. Знаешь, что такое барабуля?
Я вновь покачала головой.
– Ты в жизни не ела такой вкусной рыбки! – заверил он.
В маленьком уютном ресторанчике посетителей почти не было, и шеф-повар сам вынес нам большое блюдо с рыбой. Рыбка лежала золотистой горкой в окружении зелени.
Ела я вприкуску с хлебом, руками разрывая тушку. Сергей тоже ел руками, как всегда, не торопясь, и блестел глазами от удовольствия, наблюдая за мной.