Иллюзия Реальности

— Район массовых захоронений?

— Да. Место скорби и боли… Все случилось на пути к Витруму. Машина остановилась. Честно, даже не знаю по какой причине. Люди оставались в кузове, но я не смогла справится с переполнявшим меня чувством тревоги.

Эбен внимательно слушал каждое мое слово. Он наблюдал за реакцией, за тем, как я вытираю глаза, не позволяя слезам проступить на ресницы. Вспоминая родителей, я чувствовала, как находит волна, пощипывающей горло, боли.

— Я побежала вперед. По болотам. Адам следом, пытался меня остановить, но потом… Он чуть не погиб из-за меня.

— Знаю, — ответил Эбен, — Его подстрелили наемники. Это была случайность. Твоей вины в этом нет.

— Увы, но есть, — иронично смеюсь я, переминая подол юбки, — Конечно есть.

— Ты не могла знать о диверсии.

— Эбен, если бы не способность Адама к регенерации, что тогда? Я не собиралась сбегать. Но отчетливо помню, что почувствовала, когда поняла значение крестов. Это была война прошлого… На короткий миг я возненавидела весь Андарион и военных. Мне кажется, я презирала даже Адама. Но потом испугалась.

— Ты любишь его?

— Люблю, — ответила я, не задумываясь, — Но другая я…

— Любила другого человека, — так же быстро ответил Эбен. Я понимала к чему он клонит, особенно когда лекарь, забыв о договоренностях, потянулся ладонью к моему лицу, нежно проведя ей по щеке, — Так ты отказалась от своей идеи знать о прошлом и о нас?

— И да и нет.

Парень улыбнулся, одернув руку. Похоже он и сам хотел рассказать. Как будто это изменило бы мое отношение к Адаму. Эбен ревнует? Он будто сам наталкивал к разговору о прошлом. В подтверждении этому, сам и заговорил о нем.

— Мне было восемь, когда тебя привели к старушке Нэн. Решение приняли родители, вроде бы мама. Не помню точно, как это было, но знаю, что с появлением маленькой шестилетней Эмбер моя жизнь изменилась. Я влюбился, держал тебя за руку, дарил свои игрушки.

— Прям влюбился?

— Сложно было не влюбиться в эти огромные глаза. Ты не была испугана, как другие. Смелая, разговорчивая.

Парень улыбался, вспоминая прошлое.

— Нэн?

— Да, она была хорошей, доброй женщиной.

Это имя мне ни о чем не говорило. Но ее голос был знаком. То, как она говорила с нами, как давала советы. Очень абстрактно, но все же.

— Ты не помнишь, но дом Нэн был не просто домом няни. Туда попадали особенные дети. Там же какое-то время и воспитывались. Так жители Пустоши пытались нас защитить, — Эбен опустил глаза, как будто вспомнил что-то важное, а затем сухо добавил, — И некоторые жители Андариона, сообразившие отправить своих сыновей подальше от Хельги.

— Адам?

— В городе сложно спрятаться. Там системы контроля, камеры. Должна быть причина отправить ребенка подальше, спрятать от пристального внимания командующих. Для матери Адама существовал один вариант — военное дело.

— Знаю, — закусив губу, я вдруг осознала, — Ты говорил, что к Нэн попадали особенные дети. Значит я…

Отчего-то стало тяжело дышать. Так действовал стресс или шок. Как будто все нутро протестовало тому, чтобы я вспоминала. Эбен не замечал борьбы, я старалась максимально долго маскировать панику. Иначе лекарь остановится и придется клешнями вытаскивать правду.

— Ты другая, — подтвердил брюнет, — Я был удивлен, когда ты не распознала код после амнезии. Более того, ты даже не могла ее просто прочесть.

— Так в чем моя особенность?

— В коде, — иронично улыбнулся Эбен, — У тебя дар, Эмбер. Ты обладаешь способностью не просто запоминать сложные числа и разбираться в кодах системы Андарион. Ты можешь разбирать их, выстраивать сложнейшие логические цепочки и менять под нужные комбинации. И пока опытные программисты разбирают код, ты определяешь данные без погружения в тонкости.

— Нет, я не могу. Это какой-то бред!

— Можешь, — настаивал парень.

— Но как? Меня этому обучали?

— Я сказал почему ты была в доме Нэн. Но с кодом все сложно. Прости, но я могу рассказать только о нас. Ни об обучении, ни о других аспектах твоего потенциала говорить не стану.

— Почему, Эбен?

Лекарь занервничал, и я схватила парня за рукав курки, призывая ответить. Однако это не помогло. Пусть и смотрел Эбен так, будто вот-вот сдастся.

— Если вспомнишь эту информацию — разорвешь все отношения с Андарионом, — лекарь изменился в лице. Он поджал губы и осмотрелся, проверяя, не слышат ли нас, а затем сухо добавил, — Так ты точно потеряешь Адама.

— Нет. Я не хочу этого… Что мне делать?

— Жить дальше. Забыть прошлое, оно кануло в Лету и почти не зацепило тебя. Останься новой Эмбер. Воспоминания о родителях и даже обо мне не навредят, но то, чем ты занималась — опасно.

— Эбен, — будто не слыша предостережений парня, продолжила я, — Меня ведь нашли в комендантский час.

— Да, верно.

— Я помню, смутно.

— Эмбер… Не надо.

Этот умоляющий взгляд. Но я ничего не могла с собой поделать. Воспоминания рвано, но пробирались в сознание. Я бежала по огромному мосту к рычагу. Кто-то пытался отговорить от этого. Мужчина громко кричал и это был не Эбен. Над мостом стояла стена звукового воздействия. Темнота, а затем удар. Провал, после которого только Дом Мира.

— Архитектор говорил, что я готова…

Этого человека я тоже вспомнила, но только внешне. Ему около сорока пяти. Волосы с проседью, очки, и приятный бархатный голос. Архитектор относился ко мне с теплотой и даже уважением. Он восхищался… Воспоминания о мужчине четкие, но образные. Никакой конкретики и даже имени. Странное прозвище, а может это позывной? Я будто тайный агент. И смешно и грустно одновременно.

Из раздумий меня вытащил Эбен. Парень прикоснулся ладонью к щеке и наклонился, с тревогой посмотрев в глаза. Его обеспокоенность я уловила сразу.

— Эй, ты побледнела. Все в порядке?

— Голова кружится.

— Так, хватит. Для человека, пережившего амнезию, подобные разговоры могут быть травмирующими. Идем, — Эбен уверенно взял меня за руку, сплел наши пальцы и повел за собой, — Тебе нужно прилечь. В моей комнате.

— Я не могу.

— Не паникуй, я тебя не трону. Знаю, ты замужем и любишь блондина. Но я ведь лекарь! Моя обязанность заботиться о больных.

— Я не болею.

— Может и так. Все же нужно отдохнуть, немного прийти в себя. Ты плохо выглядишь.

— Ничего со мной не будет, — прошептала я, покорно следуя за лекарем. Спать хотелось ужасно. Но тревога лишала покоя.

Брюнет провел меня вдоль коридора, мимо палат и приемных. Я видела раненых солдат, видела женщин и даже стариков. Эбен сказал, что многие из Пустоши. Эти люди живут отдельно, вне поселений. У них свои фермы и сады. Удивительно, как удается хоть что-то вырастить на пустынной земле? Хотя я видела огромные пшеничные поля, располагавшиеся под экранами гарнизона. Им ведь удавалось это, почему бы и здесь не вырастить овощи?

— За что страдают жители Пустоши?

— Ведутся ожесточенные бои. Диверсанты продвигаются к нейтральным зонам. Им нет дела до простых граждан.

— Разве те, кто разжигают войну, не часть Пустоши?

— Гражданская война делит людей на своих и чужих и на тех, кто попал под каток. Всегда будут невинные жертвы.

Эбен провел меня в самый конец временного госпиталя к белому боксу. Идентичные комнаты-дома стояли в ряд под шатром друг напротив друга. Примерно три на шесть метров в длину, около девяти штук. Домики для элитных лекарей с защитой. Даже здесь присутствовало классовое разделение, выделявшее элитных жителей подкупольного города. Простые мед работники ютились в общих комнатах под шатром.

Я снова вижу код на двери и уже разглядываю его, опираясь на информацию о моем великом даре. Действительно, мне не составляет труда распознать его. Такие коды применяются медиками и военными, с двойным шифрованием и сканом. Серьезная защита, а значит и человек, его использующий, не пешка в игре системы Андарион.

— Понимаешь данные?

— Да, — кивнула я, застигнутая врасплох, — Начала понимать несколько дней назад. Но теперь классифицирую их. И ты прав, это не составляет труда.