Страница 38 из 47
— Что непонятного в словах: никуда не ходить?! — продолжал бушевать некромант, зверея в самом что ни на есть прямом смысле слова. — Ты совсем думать не умеешь или только рядом со мной мозги отключаются?!
— Не ори на неё, девочке и так досталось, — рыкнул Святогор, поворачиваясь и только сейчас, судя по выражению глубокого обалдевания, замечая кардинальные изменения в облике друга. — Ты что, оборотень?!
— Я не оборотень! — рявкнул Светозар, принимая облик бурого медведя, густую шесть которого украшали чёрные пятна и разводы.
Так вот, какого зверя мы по всему лесу искали! Теперь понятно, почему некромант не смог чудо-юдо лесное почувствовать, спонтанная трансформация проходит мимо человеческого сознания, магических следов не оставляет, да и тьмы не несёт. Свет просто не помнил, как по лесу зверем бегал, если бы не случайные свидетели, никто бы ни о чём даже не догадался.
— Ну, это ты Всевединой корове рассказывать будешь, что не оборотень, авось, она и поверит, — усмехнулся Святогор, с любопытством глядя на приятеля.
Волка трансформация друга ничуть не смутила, было видно, что его гораздо сильнее царапает тот факт, что он не почувствовал оборотня в своём близком окружении. Светозар хрипло выдохнул, с видимым неудовольствием покосился на свою мохнатую лапу и, неуклюже переваливаясь, направился к столу, зазвенел там бутылочками. Я знала, что Свет ищет: настой горетрава, чтобы опять (интересно, в который уже раз?) подавить своего внутреннего зверя. Я потянулась вперёд, чтобы остановить Светозара, ведь смертельно опасно блокировать часть себя, не давать ей свободы, подавлять всеми силами, но Святогор оказался и ближе, и быстрее.
— Ошалел? — рявкнул волк, сильным ударом снизу вышибая раскупоренный пузырёк из лапы друга. — Жить надоело, себя всякой дрянью травить?!
Я была целиком и полностью согласна со стражем закона и порядка в отдельно взятой деревне, но поскольку и сама была, как говорится, не без греха, говорить ничего не стала, лишь согласно кивнула, неодобрительно сопя в сторону некроманта. А тот. Вот остолоп упрямый, ещё и огрызаться пытался:
— Это не дрянь, а многажды проверенное средство.
— И насколько же многажды? — фыркнул Святогор. — Со скольки лет ты не даёшь жизни своему медведю? Ты не думай, я это не любопытства ради спрашиваю, мне просто интересно, сколько тебе, точнее, твоей человеческой ипостаси, жить осталось?
— Да ничего мне не угрожает, ерунда всё это, — взъерошился Светозар, впрочем, уже без прежнего пыла.
Вырвавшаяся на свободу звериная суть не спешила уступать место человеку, хорошо хоть, на разум не посягала, иначе лихо бы нам пришлось в небольшой комнатке с диким медведем.
— Ну да, ерунда, — покладисто повторил Святогор, а потом рявкнул так, что мне захотелось с визгом спрятаться под одеяло, предварительно передвинув кровать за некроманта. У того, конечно, тоже, как оказалось, не всё ладно с головой, но он хотя бы кусаться не полезет.
— Ты понимаешь, голова твоя медвежья, что ты сам, своими руками гробил себя все эти годы?! У оборотней две ипостаси не могут жить друг без друга, просто не мо-гут!
— Я не оборотень.
— Точно, ты не оборотень, ты идиот, каких не найти при всём желании и самом интенсивном магическом поиске!
Светозар нахохлился, взъерошил клокастую шерсть, обхватил себя лапами, став похожим на неряшливую кучу меха на полу. Я запоздало сообразила, что именно его воспоминания видела, блуждая во мраке, это именно он был тем озорным медвежонком, а значит… Значит…
— Значит, именно твоего отца приворожили.
Я медленно осела на кровать, широко распахнутыми глазами уставившись в стену напротив. Я снова и снова вспоминала всё, что увидела в двух последних зеркалах, было там что-то непонятное, какая-то нестыковка.
— Подожди, так медвежонок же умер!
Мужчины посмотрели на меня с одинаковым недоумением и искренней озабоченностью моим душевным здоровьем:
— Какой медвежонок?
Захлёбываясь словами, путаясь, повторяясь и перескакивая с одного на другое. Я принялась рассказывать, так интенсивно размахивая руками, что чуть с кровати не кувыркнулась. Хорошо, Светозар, отвлёкшийся от своих душевных переживаний на дела целительские, успел меня поддержать, ловко сунув мне в руку пузырёк с золотистой жидкостью, пахнущей мятой:
— Вот, выпей два глотка, глубоко выдохни и рассказывай обо всём по порядку, а то от твоего щебета уже голова болеть начинает.
— Зверя надо меньше тиранить, тогда и болеть ничего не будет, — рыкнул Святогор, с явным неодобрением глядя на нас с некромантом.
Интересно, какая это злая пчела волка покусала? Ревновать меня ему не с чего, я никому и ничего не обещала, а значит, сама вправе решать, что мне делать и почему. Я прижалась к медведю, потёрлась щекой о ещё густой мех, мурлыкнула, прикрыв глаза:
— Ты такой тёплый. И мягкий. Знаешь, в детстве у меня был большой игрушечный медвежонок, я обнимала его вот так, — я обвила Светозара за шею, прижалась, уткнувшись лицом в мягкий мех на груди, — и засыпала.
— У меня в детстве тоже медвежонок был, — вздохнул некромант, неуклюже поглаживая меня по голове, — мама его сама шила. Спи, малышка, сладких снов.
Я хотела сказать, что спать не хочу, да и чувствую себя просто превосходно, но слова застревали в густой сладкой каше. Я ещё удивилась, откуда взялась эта каша, а потом нырнула в непроницаемо-чёрный омут, вяло пообещав смотрящей на меня из глубины омута незнакомки обязательно вернуть его домой. Кого его? Да какая разница, главное сейчас — спать.
Проснулась я, полная сил как никогда прежде, сладко потянулась, наслаждаясь пушистой мягкостью простыни, и лениво приоткрыла один глаз. Второй распахнулся сам, когда я поняла, что свернулась комочком под бочком Светозара, хорошо хоть, по-прежнему в облике медведя. Первым моим порывом было смущённо отпрянуть, а то и вовсе спрыгнуть с кровати, но Свет так умильно посапывал во сне, так забавно шевелил ушками, был таким мягким и тёплым (а для меня, зяблика, способного задубеть при малейшем порыве ветра это был очень важный критерий), что я решила никуда не спешить. Когда ещё выпадет шанс вблизи полюбоваться оборотнем-медведем! Я, едва касаясь, погладила плюшевое на ощупь ушко, провела ладошкой по чёрной полосе на груди и, не утерпев, коснулась пальчиком чёрной бусинки носа. Светозар звонко чихнул, распахнул глаза и плавно, словно всю жизнь был оборотнем и никогда не пытался заглушить свою звериную ипостась, трансформировался человека. Ещё и перекатиться на бок в процессе трансформации как-то успел, подмяв меня под себя!
— Какое приятное пробуждение, — приглушённый, с чуть заметным звериным рыком голос некроманта вызвал целый рой мурашек у меня на спине.
Чуть шершавый палец обвёл по контуру мои губы, заставив меня судорожно вздохнуть.
— А ты красивая.
— Только сейчас это увидел?
Ого, какой томный у меня голос, не ожидала от себя такого! Признаюсь честно, тонкое искусство флирта мне не подвластно.
— Я многого не замечал, — рассеянно отозвался Светозар, играя моими разметавшимися по подушке прядями, — пока ты не появилась, перевернув мою жизнь с ног на голову.
Мне бы, пожалуй, стоило возмутиться весьма сомнительному комплименту, но, во-первых, слова Светозара не были лишены истины, а во-вторых, его рука нежно скользила по моей шее, отчего слова категорически не желали складываться в предложения.
— Что… ты… делаешь? — хрипло, в три захода, выдохнула я, полуприкрыв глаза.
В чёрных, со звериным отблеском на дне глазах Светозара вспыхнула знакомая мне улыбка, так украшающая обычно невозмутимого и даже немного угрюмого некроманта:
— Тебе честно или вежливо?
Во мне словно какой-то рубильник переключили, я встрепенулась, Светозара за плечи обхватила, в глаза пытливо заглянула:
— А как ты меня из того тумана вытащил? Я же была твоим ориентиром?
Некромант вздохнул укоризненно, на бок перекатился, меня к себе притянул: