Страница 1 из 15
Листочки из тетради
Верховье Кубани, просторы Ставрополья — родные места. От станицы к станице, от села к селу исхожены и изъезжены пути-дороги. Были встречи, были привалы и ночлеги — у копны пахнущего цветами сена, на берегу реки, возле не потухающего всю ночь костра. И всюду — жизнь, с виду обычная, казалось бы, ничем не примечательная… Увиденное и услышанное вошло в записную книжку, улеглось и отстоялось — так родились эти рассказы.
НАЧАЛО
Степное бездорожье, ночь, осенний дождь с ветром… Невесело было на сердце. К тому же мы второй час блуждали во тьме, искали дорогу к чабанам и не могли ее найти. Газик-вездеход то нырял в лужу, разбрызгивая грязь всеми колесами, то подминал под себя высокий, мокрый бурьян. Над головой гулко хлопал брезент, точно огромная птица крыльями на взлете. Впереди, сквозь свет фар, тянулись к земле косые нити воды, а вокруг — кромешная тьма…
Шофер Яша вытер ладонью вспотевший лоб, припал к рулю и что-то бубнил себе под нос; можно было расслышать лишь отдельные слова: «…заблудились… погибай… бу-бу-бу… засядем… нелегкая понесла… бу-бу-бу…»
Я молчал. Мне казалось, что где-то тут, за водяной сеткой, есть ложбина с чабанской стоянкой. Проехали, ломая мокрый бурьян, еще метров двести, но опять не видно было ни ложбины, ни чабанского жилья. Вдруг из дождя выступила и двинулась на нас белая, залитая водой стена. Жарким пламенем вспыхнули стекла в окнах. Яша облегченно вздохнул и сказал:
— Кажись, причалили… Будем тут ждать утра.
Мы вошли в еще не достроенное огромное здание с покатой железной крышей и высокими окнами Как раз посередине оно было надвое разделено внутренней стеной. В узкую щель сочился слабый свет. Мы подошли ближе. Оказалось, свет льется через неплотно прикрытую дверь.
— Э! Да тут кто-то живет, — шепотом сказал Яша и постучал. — Интересно…
На стук никто не отозвался, только железная крыша шумела, напоминая шум горной реки в разливе. Потом плакуче заскрипели петли; из комнаты вышел мужчина и басом спросил:
— Ну что, друзья? Есть горючее?
Он понял, что ошибся. Зажег спичку и поднял ее над чубатой головой. На вид ему было лет двадцать пять, не больше. В его бегающих, невеселых глазах я заметил удивление и тревогу.
— Кто вы такие? — спросил он дрогнувшим голосом. — От отца Ольги? Или из милиции? — Спичка погасла, молодой человек быстро зажег вторую и прислонился спиной к дверям. — Ольгу я не отдам! Слышите? Не отдам!
Такая встреча нас несколько удивила и озадачила. Яша толкнул меня локтем и подозрительно покосился на незнакомца. Я же поспешил объяснить, кто мы и как сюда попали, и тут же заверил молодого человека, что мы, разумеется, никакого отношения к милиции не имеем и не знаем ни Ольги, ни ее отца.
— Что у вас тут за тайна? — простодушно спросил Яша. — Или воровство какое свершилось?
— Да что вы, товарищи! — Незнакомец повеселел, усмехнулся, открывая дверь и приглашая нас войти. — Так, знаете… ничего особенного.. Я принял вас за Ивана и Григория. Наши ребята еще с вечера ушли за бензином… Оля! Не бойся! Это люди ехали к чабанам и заблудились… Прошу, заходите в нашу каморку.
Мы вошли. В комнате был полумрак. Поставленная на подоконник лампа бросала тени на белый, подшитый досками потолок, на каменные, еще не оштукатуренные стены. Чугунная печка-времянка кривой трубой, точно изогнутой в локте рукой, тянулась к окну. Она была холодная, — видно, давненько в ней не пылал огонь.
В углу стоял стол с бумагами и чертежами, рядом кровать на низеньких ножках, покрытая рыжим, верблюжьей шерсти одеялом. На кровати сидела девушка, поджав ноги и кутаясь в шаль. Видимо, это и была Ольга. Смуглолицая и большеглазая, с темными, гладко зачесанными на пробор волосами, заплетенными в две косы, она была похожа на цыганку. Обхватив руками острые колени, девушка молча, с непередаваемой тоской смотрела на нас.
Дождь не переставал. Все так же по-речному шумно, только с еще большей силой бушевала крыша… Куда ехать? Не дожидаясь приглашения, мы остались ночевать. Яша принес вещи, небогатые съестные припасы. Ольга согрела на примусе чай. Вместе с хозяевами мы поужинали, разговорились. Парня с вихрастым чубом звали Михаилом Скоробогатовым. От него мы узнали, что незаконченное строение — это будущая птицефабрика колхоза «Власть Советов» и что ее директором назначен он, Михаил Скоробогатов. Идет монтаж двадцати тысяч куриных клеток. Монтажные работы ведет бригада с завода, где было изготовлено клеточное оборудование.
— А Ольга будет мне помощницей, — сказал Михаил, с улыбкой глядя на девушку. — Я недавно окончил в Москве специальные курсы и домой вернулся не один… Оля! Ну чего ты такая молчаливая?
— Слушаю, как крыша шумит, — ответила Ольга. — Я никогда еще не была в степи в дождь, да еще и ночью… Как-то непривычно и… страшно.
— Ничего, Оля, привыкай, нам тут жить. — Михаил бросил окурок в печку. — Не горит, окаянная, не греет — нет дров. Были кое-какие щепки — пожгли… Монтажники живут на хуторе, отсюда с километр, а мы с Ольгой тут… одни на хозяйстве. Как на грех, бензин кончился и движок заглох. Сидим в темноте. Я специально послал Ивана и Григория к трактористам, чтобы взяли у них литров пять бензина. Нету ни посыльных, ни горючего… Эх, был бы бензин, так я показал бы вам, какая у нас в степи вырастает яйценосная промышленность…
Бензин нашелся. Литров пять-шесть Яша пообещал отлить из бака своего газика. Михаил обрадовался, схватил ведро и, боясь, как бы Яша не раздумал, силой увел его к машине.
— Михаил! — крикнула вслед Ольга. — Надень же плащ, а то промокнешь! И что за человек!
Ольга легко соскочила с кровати, сунула ноги в башмаки, взяла висевший на стене плащ и вышла.
— Вот характер, — говорила она, вернувшись в комнату и зябко кутаясь в шаль. — Таких неуемных я еще не видала. Энергии в нем хоть отбавляй. Весь будто из пружин — ни минуты не сидит без дела. Верите, день и ночь находится возле клеточных батарей. Есть же монтажная бригада, ну и пусть она все сама делает. Но разве Михаил утерпит?! Монтажники уйдут спать на хутор, а он все что-то высматривает, все проверяет по чертежам. Измучится, бедняжка, а не уходит, не бросает… Если не скажешь: «Михаил, иди обедать», так и будет голодный, не скажешь: «Михаил, пора спать», до утра не приляжет… Совершенно забывает о себе. Я ему кое в чем помогаю. Специальную литературу о клеточном содержании несушек всегда читаем вместе. Михаил прислушивается к моим советам. У него образование семь классов и техникум, а у меня десять. Если сложить вместе, получается хорошо. А еще в этом году он окончил спецкурсы. И вообще у Михаила по птицам большая практика. Три года работал на куриной ферме зоотехником, а теперь будет фабрикой управлять. — Ольга улыбнулась. — А что? Директор фабрики Михаил Скоробогатов! Красиво?
— А кем вы ему доводитесь? — набравшись смелости, спросил я.
— Кем довожусь? Я? — удивилась Ольга, краснея. — Странно! Разве не видно? Я его жена…
— И давно вы поженились?
— Не очень. Сегодня восьмой день. — Ольга снова взобралась на кровать, положила на острые колени подбородок и вздохнула. — Ох, и смешная у нас была женитьба! И все из-за моего отца. Верите, мой отец — профессор, преподает историю, образованный, а такой старорежимный человек, что просто удивительно! Никаких чувств не признает, о любви ему и не говори — уши ватой затыкает! Мать обнимает меня, плачет, а отец злится и ни за что не соглашается… Не хочет, чтобы я уезжала в колхоз, да еще на птицефабрику… Что ты, кричит, птичницей будешь?! Ну, мы с Михаилом думали-думали, гадали-гадали — как же нам быть? Михаил приехал в Москву всего на два дня, его фабрика ждет, монтажники без него ни на шаг, времени у нас нет, а отец уперся… — Она закрыла лицо ладонями и неслышно засмеялась, видимо, вспомнив что-то смешное. — Вот так и увез меня Михаил в эту дождливую степь… А вернее — украл, как горянку… Ночью, без привычки, как только услышим стук в дверь, так и думаем: либо отец, либо милиция… Правда, смешно?