Главное – любить

— Саш, я про социальный статус. Мы с тобой из разных миров, — убираю его руку от моего лица, заправляя непослушную прядку за ухо. — И не надо мне врать, что ты этого не замечаешь.

— Я не вижу в этом проблемы, — пожимает плечами парень. — И всё то, что у меня есть сейчас, поверь, так было далеко не всегда.

Молчу в ответ. Я ничего не знаю о нём, и его прошлом.

— Так значит, ты согласна?

Смотрю в окно и тяжело вздыхаю. Мне никогда не понять мужчин. Их одержимости непременно доказать свою правоту, их стремления к победе любой ценой, невзирая на чувства других людей. И мне действительно жаль, что весь этот пыл Корсакова, с которым он сейчас передо мной распинается, на самом деле предназначался вовсе не мне. Весь этот тест-драйв просто средство, чтобы выиграть спор.

А что потом?

Через сколько ему надоест играть, и он выкинет меня из своей жизни? Как сделал тот же Гордеев?

— Хорошо. Но это всего лишь, как ты его назвал, тест-драйв, — предупредительно поднимаю я вверх указательный палец. — Это — не отношения!

— Да понял я, понял, — смеётся в ответ Саша.

— И девушкой меня своей считать не надо, — на всякий случай окончательно ставлю все точки над «i».

— Угу. Но склонять к этому статусу мне не возбраняется, — усмехнулся Корсаков. — Значит, завтра же и начнём. И возможно, ты заберёшь свои слова назад, какие мы с тобой разные.

Вот опять этот несносный упрямец решил всё сам, даже не спросив моего мнения! Впрочем, повозмущаться мне не дали, используя старое, как мир средство — поцелуй. Нежный, какой-то невесомый волшебный поцелуй. Как будто Корсаков одновременно и боялся пройтись по грани, и при этом хотел оставить горящий след на моих губах, чтобы они точно его помнили всю ночь. И ведь они будут помнить…

Глядя на Сашу, мне было сложно представить, что во всех его словах и действиях есть двойное дно. Не знай я всей правды о споре, я была бы сейчас самой счастливой девушкой на свете. В которую вроде как были влюблены. И которая, вполне возможно, тоже была влюблена. Именно так мы с Сашей смотрелись со стороны.

Но на самом деле, всё было совсем не так.

Глава 5

Проспала, проспала, проспала! Я с ужасом подскакиваю с кровати, и хватаю в руки телефон. Два часа дня! Как можно столько спать? Я ведь даже не танцевала до утра в клубе!

Вместо этого я, придя домой, включила на ноуте один из моих любимых фильмов «Девчата», и проревела практически все полтора часа над романтичной классикой советского кинематографа.

«Мам Вер, а разве можно спорить вот так, на живого человека?».

Можно, Тося, можно.

Кто-то на шапку спорит, кто-то на Порше. Времена меняются, аппетиты растут. Столетия сменяют друг друга, а вот человеческие пороки, такие как глупость, гордыня и упрямство, остаются неизменными.

В окно беспощадно льёт солнце, кружа тысячи пылинок по комнате. Из распахнутого окна пахнет весной. Жизнь идёт своим чередом. Вроде бы ничего не изменилось, но в то же время изменилось всё.

Касаюсь босыми ногами пола, и не спеша подхожу к огромному зеркалу. М-да, вид оставляет желать лучшего. Опухшие красные глаза, щёки на два размера больше, чем отсыпала мне изначально природа. Ну или просто ночью ко мне забегал кто-то из семейства грызунов и решил махнуться не глядя. Цвет кожи какой-то болезненно серый. А завершает картину взгляд. Я тщетно пыталась найти определение тому, что он означает. Но это был точно не взгляд девушки, которая с нетерпением и радостью ждёт вечернего свидания.

Кофе, мне определенно нужен кофе.

Краем глаза замечаю звонок от Катюхи.

— Привет, биг систер, — приветствую я. Беременность беременностью, но традицию нельзя нарушать. — Как самочувствие?

— Привет, Лизок! Ну знаешь, лучше, чем я думала. Токсикоз не мучает.

— А на солёненькое ещё не тянет?

— Не-а, — смеётся Катя, — К огурцам и рыбке я равнодушна, а вот мясо, ммм… Витя говорит, что мне пора переезжать в мясную лавку. Эх, вот опять захотелось! Я что звоню, Лизк, завтра папа прилетает.

— Они же с мамой должны были только к майским праздникам вернуться, — удивляюсь я. А ещё со вздохом отмечаю, что, как обычно, обо всех планах родители звонят сообщить Кате. Мне конечно и на работе хватает болтовни, но всё же внутри шевельнулось гаденькое чувство ревности.

— У папы конференция в одном из универов. Что-то там переигралось, как обычно, поэтому на пару дней он будет в Самаре. Хотел с тобой встретится, — сообщает сестра.

— Да ну? — вот это новость. Обычно, если папа на пару дней заскакивал домой, наше общение ограничивалось долгим телефонным разговором. С чего вдруг такая жажда семейных посиделок? Искренне надеюсь, что все живы здоровы. На всякий случай даже скрещиваю пальцы. Катюху ведь сейчас нельзя волновать, может поэтому и решил сначала сообщить мне… — Кстати, он в курсе, что скоро станет дедом?

— И он, и мама, поэтому не переживай, ничего лишнего ты не взболтнешь.

— Обрадовался? — спрашиваю я. Не могу сдержать улыбки.

— Ага. Настолько растрогался, что клятвенно обещал больше времени проводить в Самаре. Говорит, хочет видеть, как растут его внуки, — Катюха не может сдержать усмешки в голосе, и я её понимаю. Если единственной любовницей в жизни Корсакова был его бизнес, то сердце и жизнь Юрия Бельского навсегда было отдано физике. Даже мама всегда смеялась, что сначала он женился на физике, а потом уже на ней. Поэтому на правах второй жены довольствовалась тем, что есть, и сильно не возмущалась. Точнее совсем не возмущалась, а просто начала строить свою карьеру…

Значит, если за жизнью второго ребенка не особо получилось понаблюдать, то можно попытаться нагнать упущенное с внуками. А пока отеческий порыв любви горит ярким пламенем, сгодится и встреча с непутевым младшим отпрыском четы Бельских. Вот теперь всё встало на свои места, и я точно могу быть спокойна, что все живы здоровы.

***

Наш с Корсаковым неспешный променад по набережной как-то незаметно перетёк в беспорядочное, но довольно занимательное хождение по уютным улочкам старого города. Саша действительно много знал, но не спешил грузить меня знаниями о старинной архитектуре Самары. Скорее это я его заваливала вопросами. Это был отличным способом молчать о себе, чтобы случайно не наговорить лишнего. Сближаться с Корсаковым и открывать ему душу вовсе не входило в мои планы.

Но меня быстро раскусили.

— И что ты хочешь обо мне узнать? — тяжело вздыхаю я, когда меня буквально припёрли к стенке.

— Ну неплохо бы всё, — говорит он, внимательно изучая меня. В наглости Александру третьему точно не откажешь.

Сегодня мы с ним вдвоем, не сговариваясь, нацепили джинсы и белые майки. Только я поверх своей накинула очень лёгкую ветровку, за что была отчитана при встрече, а Корсаков по традиции щеголял в своей чёрной кожаной куртке. На одно плечо он закинул вместительный рюкзак, содержимое которого оставалось для меня загадкой, а сам Саша не спешил докладывать мне, что там.

— Конкретизируй.

Тихо посмеивается. Ловит мою руку, которую я наконец соизволила достать из кармана, и переплетает наши пальцы. Улыбаюсь краешком губ на столь ловкий и наглый захват.

— Ты всегда такая строгая и лаконичная? — шутливо интересуется Корсаков.

Вообще-то только с тобой, так и подмывает сказать. Не только я странно влияла на Александра третьего. В его присутствии во мне тоже просыпались не самые приятные черты характера. Например, желание повредничать, или как любил выражаться мой дед — поерепениться. А после того, как я узнала недавно о пари, как говорится, сам бог послал максимально усложнять ему жизнь своим неангельским поведением. — У тебя, случайно, в роду юристов или военных нет?

— Случайно есть. Дед — подполковник в отставке, — отвечаю я. Вот, не зря дедулю с его любимыми словечками вспомнила.

— Ого, так ты значит воспитывалась по всей строгости устава?

— Совсем наоборот, — моя улыбка становится шире, пока я мысленно переношусь в детские годы. И дед, и бабушка, по сути, заменили мне и Кате родителей. Просто как-то так получилось, что взрослые решили между собой, что дед перебирается в Самару, оставив служу в действующем командном составе. Они с бабушкой дали нам с Катей то, чего не смогли дать наши родители — заботу, любовь, внимание и человеческое участие. И нормальное воспитание. Родители же спокойно занимались тем, что было им важно — наукой и карьерой. Почему-то тогда, в пять-шесть лет, это казалось таким естественным… А сейчас, оглядываясь назад, вызывает дикое недоумение. — Ещё как баловали. Правда, когда я училась в школе, дедуля пару раз пытался привить мне дисциплину, но сильного успеха не достиг. Чего ещё хочешь узнать?