Главное – любить

— Да не было там ничего! Я весь вечер её успокаивал, побыл и нянькой, и бесплатным психологом, а она просто свинтила. И даже свой номер не оставила!

— Бедняга, — поцокала языком я после сочувственного вздоха, наполненного таким же сарказмом, как и мои слова, — Тяжело, наверное, вот так без номера остаться?

— Приятного мало, — смеётся Корсаков, впечатывая в меня взгляд.

Ага, кажется, он всё-таки считал мою скрытую аналогию с нашей первой встречей. В глазах Александра третьего плещется неприкрытое веселье и капелька чертовщинки, от которой тоже хочется улыбнуться в ответ. Но нужно держать себя в руках. Не время, не место, не то человек.

Почему сейчас мне с ним так хорошо? И почему чёрт возьми мы не могли с ним познакомиться при нормальных обстоятельствах? Почему я просто не могла ему понравиться?..

— Он мне пару раз в год этот случай точно припоминает, если не больше. Зато, как я ему всю ночь тазики таскал и как его потом выхаживал, этого он почему-то не помнит! А в итоге, я ещё и бессовестный, охренеть!

— Ладно, с этим разобрались. Но нужно прояснить ещё несколько моментов, — охлаждающе серьёзным тоном продолжаю я. Улыбка Александра третьего моментально сходит с лица. Вместо этого он находит мою ладонь и переплетает наши пальцы. Такой простой и невинный жест, но от неожиданности я смущаюсь и отворачиваюсь к окну. — Ярослав устроил эту проверку, чтобы помочь нам разобраться в своём отношении друг к другу.

— И?

— Саш, я думаю, что Мереминский поспешил с выводами, — встречаюсь глазами с его сосредоточенно напряжённым серым омутом. — Мне кажется, что здесь разбираться не с чем.

— Не с чем?..

— Саш, между нами нет, и ничего не может быть.

Глава 3

— Значит, ничего нет, — задумчиво говорит Саша. И следом резко сокращает расстояние между нами.

Я ничего не успеваю предпринять, как меня просто сгребают в охапку и нагло, но в то же время нежно целуют. Хочется возмутиться, и призвать на помощь своё благоразумие, не отвечать, не плавится под жаром его рук, но губы предательски раскрываются в ответ…

И сладко, и горько. Кому он сейчас и что хочет доказать? Что он весь такой расчудесный и прекрасный? И отлично целуется? И что такими парнями, как он, не разбрасываются?

Поцелуй обрывается также резко, как и начался. И мне стоит огромных усилий привести в порядок свои мысли и дыхание, и принять холодно-отчужденный вид.

— А ты так со всеми клиентами целуешься? Или это только для меня такой щедрый бонус включён в контракт?

А вот это уже слишком! Становиться так мерзко и противно, что ещё секунда, и я просто задохнусь от переполняющих меня эмоций.

— Да пошёл ты! — невидящим взглядом нащупываю ручку и выскакиваю из машины. Даже если я потеряю этот треклятый контракт разговаривать с собой я так не позволю!

— Лиз, стой! Лиза-а! — несётся мне вслед.

Какое-то чёртово дежавю.

Не понимаю, где я, но недалеко вижу автобусную остановку. Значит, надо идти к ней. Какой-то транспорт ещё должен ходить. И можно уехать куда глаза глядят. Главное — подальше отсюда! Но Корсаков довольно быстро догоняет меня. Приобнимает за плечи, разворачивая к себе лицом.

— Руки убери!

— Лиз, я — дурак. Прости меня, — серая дымка прожигает меня насквозь. — Почему-то рядом с тобой я становлюсь совсем другим человеком.

— Да ну?

— Да. Во мне как будто просыпается другая сущность. Кто-то очень вспыльчивый, несдержанный и ревнивый… и я пока не знаю, как его усмирить…

— Это называется раздвоение личности, и это не ко мне, а к психологу, — пытаюсь высвободиться я из кольца его рук. Но Александр третий не давал мне ни малейшей возможности.

— Прости меня.

— Ты повторяешься.

— Так ты же не сказала мне, что простила, — робко улыбнулся Саша, посмотрев мне прямо в глаза. И от этой улыбки почему-то защемило внутри.

— Это было мерзко! — злость помогает сохранять ясность рассудка и не вестись на все эти обворожительные улыбочки.

— Согласен, — Корсаков потупил взгляд. — Я не должен был так говорить, и на самом деле так не думаю.

— Зачем тогда сказал?

— Наверное, обиделся на твои слова и захотел обидеть в ответ… Идиот, что тут сказать. Лиз, мне правда очень стыдно! Я и сам от «нового» себя пребываю в небольшом шоке.

— Вот и не надо тогда со мной общаться, раз я так плохо на тебя влияю, — у меня наконец-то получается высвободиться. Уверенными шагами направляюсь в сторону остановки.

— Так ты не только плохие черты во мне пробуждаешь, — раздаётся мне вслед.

Не оборачиваться. Мне не интересно. Мне совсем не интересно!

Дохожу до остановки, плюхаюсь на лавочку и смотрю вперёд в одну точку. Как назло, мимо проезжают лишь одни автомобили и ни одного вида общественного транспорта. Будто кто-то порчу наслал на всю близлежащую округу.

— Мне кажется, что я заново учусь жить и открываю для себя новые грани жизни, — раздаётся совсем рядом над ухом. Корсаков садится рядом. — Да, совершаю ошибки. Да, веду себя порой как дурак. Зато, чувствую себя живым. И знаешь, это здорово. Я теперь совершенно не знаю, что готовит мне новый день. Например, что я буду сидеть ночью на какой-то остановке…

— Да, к такому жизнь тебя явно не готовила, — не удержавшись, хмыкнула я. Словно в подтверждение моих слов к стоявшему неподалеку мусорному баку подошёл мужчина, с виду очень смахивающий на бездомного, и усиленно начать громыхать пустыми бутылками.

— Лиз, давай пойдём в машину и попробуем продолжить разговор там. Мне кажется, здесь не самое удобное место для философии…

Разумное предложение Саши тонет в вое полицейской сирены. Молча поднимаюсь и следую к одиноко стоявшему в стороне чёрному шведскому монстру. Я слишком устала для дальнейших препирательств. А раз Корсаков вызвался сегодня побыть моим извозчиком, пускай доставляет меня до дома.

Саша также молча открывает передо мной дверь и помогает усесться.

— Лиз, может скажешь нормально, почему между нами ничего не может быть? — задаёт сразу же в лоб вопрос Корсаков, как только садится в салон. — С несуществующими парнями и мужьями мы вроде разобрались. Так что ещё?

— Эмм… потому что я не хочу? — отвечаю я, но не могу скрыть в голосе вопрошающих ноток.

Корсаков удивлённо вскидывает брови:

— Да? И почему ты не хочешь? Должна же быть какая-то причина?

— Да много причин…

— Огласи весь список сразу, пожалуйста.

«Первая причина — это ты-ы-ы». Всплыла так не кстати строчка из заезженной песни. Чёртов Николаев, вот только тебя не хватало сейчас в моей голове!

— Саш, я тебе ещё при первой встрече говорила, что я ни с кем не знакомлюсь. Я ещё не до конца отошла от прошлых отношений. И поэтому не хочу начинать ничего нового.

— Значит, есть ещё чувства? — внимательно смотрит на меня Корсаков.

— Чувства? — переспрашиваю я, скорее саму себя. К такому вопросу я не была готова. Рассказать, что было тяжёлое расставание — да. Но мои чувства к Лёшке? Даже рассуждать об этом при Корсакове для меня было дико и неправильно. Любовь к Гордееву уже давно сошла на нет, но под этим пристальным взглядом я невольно начинала сомневаться в своих собственных чувствах и ощущениях.

— Да, чувства. Знаешь, обычно, бояться пробовать новое, если чувства ещё живы. Или если в глубине души надеются, что можно что-то вернуть.

— Нет, чувств уже не осталось, — медленно отвечаю я. Перевожу взгляд на Сашу, но он сидит с непроницаемым лицом, по которому совершенно ничего нельзя прочесть. — Но расставание далось мне довольно тяжело.

— И поэтому страшно впускать новых людей в свою жизнь?

Надо же, какие мы догадливые. Молча киваю в ответ.

— С одной стороны, я тебя понимаю. Но, скажи-ка мне, Лизавета… неужели тебе не жалко?

— Чего?

— Тратить своё время впустую вместо того, чтобы наслаждаться жизнью? Ведь если не сейчас, то когда? — философски подмечает Саша.