Под прикрытием

Он повернулся к Феликсу и улыбнулся.

— Что теперь? — спросил он.

Феликс хлопнул в ладоши.

— Я поброжу, — сообщил он. — Встретимся тут в три часа. Я хочу, чтобы ты сказал мне, где я был и что делал. Если я съел бутерброд на обед, я хочу, чтобы ты сказал мне, какой была начинка. И если я увижу тебя…

— Знаю, знаю, — сказал Рикки и, прежде чем Феликс успел это сделать сам, перерезал себе горло пальцем.

* * *

— Сэндвич с индейкой из «Pret a Manger». Шоколадный брауни. Черный кофе, три ложки сахара. Вы должны сократить потребление сахара, Феликс. У вас не останется зубов.

— Спасибо за совет, кроха. И хорошая работа с наблюдением. Я не видел тебя. Давай, уже пять часов, а я замерзаю. Доставим тебя домой.

В метро было очень многолюдно, поэтому, хотя снаружи внезапно резко похолодало, Рикки почувствовал себя потным и грязным к тому времени, когда они стояли возле его многоквартирного дома.

— Завтра выходной, — сказал Феликс.

В другой раз Рикки мог бы ответить саркастическим комментарием. Сегодня вечером он посмотрел на крышу многоквартирного дома, которая была почти скрыта в падающем снегу.

— Я мог бы сделать вам чашку чая или что-то в этом роде, — сказал он тихо.

Феликс покачал головой.

— Прости, Коко, — сказал он. — Меня ждет семья.

Рикки почувствовал, что краснеет. Он нахмурился и посмотрел на свою обувь.

— Верно, — сказал он. — Конечно. Извините, — почему-то он не думал, что у Феликса есть семья.

— Вот, — сказал Феликс. Он вытащил из кармана небольшой бумажный пакет и протянул его Рикки. Он был еще теплым. Рикки заглянул внутрь. Это был пакет с жареными каштанами, от которых так хорошо пахло. — Счастливого Рождества.

— Ага, — тихо сказал Рикки. — И вам.

— Отдыхай, — сказал Феликс. — Тебе еще предстоит долгий путь. Мы начинаем снова в День подарков.

Он не похвалил его и не добавил пожеланий. Не говоря больше ни слова, Феликс повернулся и ушел.

— Я мог бы уйти, — крикнул Рикки. — Отпраздновать в одиночку, — он знал, что вредничал, но почему-то не мог сдержаться.

Феликс остановился и обернулся.

— Оставайся дома, Коко, — сказал он. — Это приказ, — он повернулся и ушел в снег, хромая.

Рикки пылал от гнева. Он сунул руки в карманы и прошел в фойе многоквартирного дома.

Было ли у кого-нибудь Рождество хуже, чем у него?

9

ТУСКЛАЯ СЕРЕДИНА ЗИМЫ

Когда она была младше, Иззи Коул любила дни перед Рождеством.

Особенно ей нравились вечера, когда на улице было темно, может, даже шел снег. В большом вестибюле Белого дома всегда стояла огромная рождественская елка. Она часами сидела и смотрела на ее мерцающие огни. На заднем фоне играли рождественские песни, а из кухни доносился чудесный запах, их экономка пекла для нее вкусности.

В этом году новогодняя елка была такой же большой и красиво украшенной, как и раньше. В воздухе звучали рождественские песни. Но в тот вечер в доме не было ничего уютного или праздничного, потому что Иззи слышала только крики.

Это началось днем. Проходя мимо кабинета отца, Иззи услышала, как он кричит в трубку:

— Ты ничего не получишь, Дмитрий, пока я не получу свои деньги!

Иззи сразу же поразила тошнотворная мысль, что он говорил о чем-то плохом. Что-то в его голосе вызвало внутри нее холод. Ужасная смесь жадности и гнева. И страх, наверное. Да, там определенно был страх.

Теперь, когда она слушала спор родителей, жадность и страх покинули его голос, но не гнев.

Она не знала, о чем они спорили. Но это звучало плохо, потому что кричала даже ее мама, которая обычно слишком боялась ее отца, чтобы не соглашаться с ним. Иззи сидела под рождественской елкой, прижав колени к груди, зажав уши руками, пытаясь заглушить звук. Но она не могла. Крики ее родителей перекрывали мелодию «In the Bleak Midwinter».

Внезапно она встала. Она больше не могла этого выносить. Она пронеслась через вестибюль и ворвалась в гостиную, где ее мама и папа кричали друг на друга. Ее отец стоял прямо за дверью с таким выражением лица, которое обычно предупреждало Иззи держаться от него подальше. Ее мама была в другом конце комнаты напротив огня. Ее лицо было мокрым от слез, по щекам текла косметика.

— Замолчите! — крикнула Иззи. — Просто замолчите! Замол…

Ее заглушил кулак отца. Он ударил ее по лицу тыльной стороной своей большой ладони сильнее, чем когда-либо раньше. Иззи рухнула, слишком ошеломленная, чтобы плакать. Она дотронулась до носа и увидела, что кончики ее пальцев перепачканы кровью.

Отец стоял над ней, в его глазах горела ярость, рука, которой он ее ударил, все еще была поднята. На какое-то ужасное мгновение она подумала, что он собирается ударить ее снова, но затем он опустил руку, повернулся спиной к Иззи и ее матери и вышел из комнаты.

Стояла ужасная тишина. Каретные часы на каминной полке пробили 10 часов вечера, Иззи вытерла нос, а затем посмотрела на маму. Глаза ее мамы были красными от слез, а на ее лице, казалось, проступали синяки. Иззи вскочила на ноги и уже собиралась бежать через комнату, чтобы обнять мать, когда увидела что-то на ее лице, что остановило ее. Это был небольшой изгиб губ. Насмешка. Мама Иззи смотрела на дочь с презрением.

— Глупая девчонка, — прошипела она. — Ты глупая, глупая. Почему ты заставила его это сделать?

Иззи стояла неподвижно и смотрела на мать.

— Это твоя вина, — продолжала ее мама. — Все это твоя вина. Мы были в порядке, пока ты не появилась.

— Он ударил меня, мама, — прошептала Иззи.

— Что ж, ты, наверное, это заслужила, — отрезала мать, торопясь от камина к двери. Проходя мимо Иззи, она бросила на нее еще один ужасный взгляд. — Ты должна просто держать рот на замке, глупая девочка, — сказала она, прежде чем исчезнуть из комнаты.

Иззи стояла одна, из ее носа все еще текла кровь. Ее лицо болело, но тело и разум онемели. Она смотрела куда-то вдаль, не в силах поверить в то, что только что произошло. Музыка изменилась. «Silent Night».

Она приняла решение тут же.

Иззи повернулась и, заткнув рукавом нос, чтобы остановить кровотечение, вышла из комнаты. В коридоре не было следов ее родителей. Хорошо. Она прошла мимо мерцающей рождественской елки и поднялась по лестнице. Отчасти она ожидала, что ее мама будет в ее спальне, извинится. Но это было не так, и это только усилило решимость Иззи реализовать ее план.

Под кроватью лежал черный рюкзак, который она обычно использовала для школьных экскурсий. Она вытащила его и наполнила чистым нижним бельем, дезодорантом, зубной щеткой и пастой. Она посмотрела в окно. Снег падал сильнее, чем прежде, густо ложась на каменные статуи, разбросанные по их большим садам. Ей понадобится теплая одежда. Она нашла свой самый толстый джемпер, пару перчаток и шерстяную шапку, прежде чем надеть дополнительную пару носков и кожаные сапоги.

У нее было чуть меньше сорока фунтов, которые она сунула в карман, прежде чем в последний раз осмотреть свою комнату. Это была теплая, уютная комната. Убежище от ужасных вещей, которые произошли в другом месте в доме. Но она действительно не могла здесь больше оставаться.

Она посмотрела в зеркало. Кровотечение остановилось, но ее губы и кожа были в крови, а лицо пульсировало. Она вытерлась влажной салфеткой, проглотила пару обезболивающих, затем закинула рюкзак на плечо и подошла к двери.

Она приложила ухо к двери и прислушалась. Шума не было, поэтому она медленно открыла дверь и выглянула наружу. Лестничная площадка была пустой, как и лестница. Она выскользнула и на цыпочках спустилась в коридор.