Страница 53 из 54
И вдруг взрослые остановились. Сверху с горы бежал человек в халате. Он очень торопился. Он летел как птица, и полы его одежды раздувались.
— Кто это? — приглядываясь к бегущему, спросил начальник милиции.
Гулям вгляделся и вдруг узнал: ведь это тот прислужник у мазара, который на молении шурпу варил.
— Это второй помощник Шакала! — закричал Гулям. — Смотрите, бежит к нам. Как он очутился здесь?
А тот, едва не поскользнувшись, бросился уже к людям и, жестикулируя, начал что-то бессвязно говорить.
— Подожди, подожди, — останавливал его Икрам, — мы не можем тебя понять.
— Скорее, скорее! — кричал служитель. — Скорее. Они могут его убить. Они привезли его откуда-то совсем больного. Карим сказал: «Если ты не будешь с нами, тебе не жить, хоть ты мне и брат». Я услышал шум вашей машины и побежал навстречу. Спасите его…
Он опустился на траву и в изнеможении закрыл лицо руками.
— Займись им! — крикнул Икрам Пулату. — Дайте воды, успокойте.
И, уже не останавливаясь, все побежали вверх, в гору. Пулат нагнулся к повару, а ребята молча смотрели на тропинку, пока можно было различить на ней фигуры людей. Но потом дорога свернула и слышен был только говор горного ручья, катившегося вниз и образующего на своём пути маленькие водопады. Иногда камешек скатывался к подножию, может быть задетый ногами тех, кто поднимался вверх.
Пулат, уложив служителя в траве, сидел притихший, мрачный. Из головы не выходила машина с замазанным номером. Как узнать, чья это машина, кто привёл её к больнице?
Долго, очень долго просидели ребята у подножия горы. И вдруг все сразу вскочили на ноги: там, наверху, началась перестрелка. Пулат шагал от дерева к дереву, полный тревоги.
Кажется, прошёл год, пока на тропинке появились люди. Впереди шли доктор и Икрам, держа за два конца ковёр. Сзади его несли милиционеры. А на ковре лежал кто-то.
— Учитель? — прошептал Гулям.
— Учитель? — раздалось со всех сторон.
Санитарная машина, которая шла следом, подрулила ближе к подножию горы. Иван Иванович и Икрам осторожно опустили ковёр на землю и вдвоём переложили учителя на полотняные носилки.
Потом доктор повернулся к ребятам. Он заговорил хрипло:
— Он жив. Счастье, что мы поспели вовремя.
Доктор захлопнул дверцы санитарной машины и поглядел на тропку, по которой спускалась большая группа людей. Начальник милиции и его люди вели двоих.
— Рыжий Шакал! — закричал Гулям. — Рыжий Шакал и тот, второй!
Да, это был Рыжий Шакал. Он плёлся со связанными руками, на щеке рдел багровый след, полученный, видимо, в рукопашной борьбе. За ним, злобно ворча, двигался ишан, волоча хромую ногу. Тут же, у подножия горы, начальник милиции коротко спросил бандитов:
— Где Ходжи Карим?
— Я не видел его, — пытался увернуться Шакал. — Он не был тут…
— Не лги! — крикнул доктор. — Мы всё равно найдём его. Он успел удрать на той машине?
— На какой машине? — снова увиливал Рыжий Шакал. — Не было никакой машины…
— А как попал учитель в этот шалаш на горе? — продолжал спрашивать начальник милиции. — Кто украл его из больницы и привёз сюда?
— Я не был в больнице, — изворачивался Шакал. — Я пришёл в этот шалаш и увидел, что учитель уже здесь. Его привезли без меня.
Тогда начальник милиции едва заметно кивнул вожатому, и Верный, спущенный с поводка, оглушительно лая, кинулся к Рыжему Шакалу. Он так стремительно подбежал к нему, что вожатый не успел даже остановить пса. Верный точным ударом мощной груди сбил Рыжего Шакала с ног и, положив обе лапы ему на грудь, грозно зарычал.
— Уберите собаку! — кричал в ужасе Шакал…
— Фу! — скомандовал вожатый.
И Верный, послушный этой команде запрещения, ворча, снял лапы с груди бандита и оглянулся на своего хозяина.
— Ко мне! — добавил тот.
И пёс отошёл, злобно ворча.
— Вот так Верный засвидетельствовал, что ты был в больнице и помог увезти Бобо Расулова, — мрачно сказал начальник милиции. — Он довёл нас до этого логова, а теперь опознал именно тебя. Ясно?
Икрам подошёл к служителю. Он продолжал лежать в траве с закрытыми глазами, и лицо его было бледным. Икрам взял его руку, пожал.
— Спасибо, — сказал он просто, — ты честный человек. Садись в машину, — он кивнул на «газик», — мы довезём тебя куда скажешь.
Но тот отрицательно покачал головой. Икрам, вглядываясь в его лицо, увидел в глазах отчаяние. Он понимал, что этот человек потерял самое дорогое — веру в то дело, которому он всю жизнь служил.
— Садись, — повторил Икрам.
Повар прошептал еле слышно:
— Мне некуда идти. У меня нет дома. А к ним я больше не вернусь… Никогда…
Он опустил голову и, покачиваясь, забормотал что-то.
Икрам тихонько тронул его за плечо.
— Ты поживёшь сколько захочешь у меня, — сказал он. — Мы не оставим тебя одного в горах. В колхозе нужны люди. Ты можешь там работать…
Служитель торопливо поднял голову. На лице у него было изумление.
— А ты можешь мне поверить, начальник? — спросил он и, покачивая головой, остановился. Потом добавил совсем тихо: — Ты можешь поверить мне, бездомному, который был вот с этими? — И он кивнул в сторону Шакала, стоявшего с опущенной головой.
— Мы знаем, что ты однажды ошибся, — спокойно ответил Икрам. — А сейчас мы увидели, что ты честный и хороший человек. Так почему бы нам не поверить тебе?
Он помог ему встать, и повар пошёл за ним следом, потрясённый и недоумевающий.
Хамид тихонько шепнул Гуляму:
— Ты слышал, отец Пулата уговаривал его идти работать в колхоз. Ну зачем нам ишаны?
Гулям, правда, и сам немного сомневался, правильно ли поступает Икрам. Но он не мог даже предположить, что отец Пулата, друг учителя, секретарь кишлачного Совета, делает что-то не так. Поэтому он сказал уверенно:
— Раз он побежал нам навстречу, значит, он уже наш человек. Вот этот небось не побежал, — кивнул он в сторону второго ишана.
Хамид неожиданно улыбнулся:
— Теперь дедушка опять работает сторожем, но всё время жалуется, что он один не управляется. Вот Икрам и привезёт ему помощника. Интересно, о чём они будут по ночам разговаривать…
Когда ехали обратно к больнице, Джабар осторожно спросил доктора:
— А скоро поправится учитель?
Иван Иванович ответил серьёзно:
— Я надеюсь, ребята, что мы поднимем его на ноги.
Конец чёрного мазара
Дед Манон остановился возле маленького домика и крикнул:
— Адил!
— Иду, — донеслось из-за полуоткрытой двери.
К калитке выбежал человек в ярком новом халате и в тюбетейке. Он поклонился деду Манону, и они вместе двинулись по дороге к бахче.
Навстречу попалась бабушка Дилинор. Поздоровалась. Глаза её, опушённые чёрными густыми ресницами, остановились на человеке в ярком халате. Хорошо зарабатывают чабаны на отгонных пастбищах. Не так уж долго и пробыл там Адил, а вернулся и всё купил новое. Не узнать теперь в нём грязного, забитого служителя — повара у мазара. Хороший человек Икрам, послал сначала Адила подальше от людей в горы, чтобы пришёл в себя, подумал о своей жизни. А теперь вот назначил помощником к главному колхозному сторожу — деду Манону. И домик ему колхоз дал. Маленький домик, но для одного как раз.
Бабушка Дилинор сказала негромко:
— На гору сегодня подниметесь ли? Внуки приглашали.
— А что там будет? — недоверчиво спросил дед Манон.
— Моления уже не будет, наверное, — тихонько засмеялась бабушка Дилинор. Потом добавила: — Зовут, значит, должны мы пойти. И ты приходи, — обратилась она к Адилу. — Гулям звал.
— Приду, — пообещал Адил.
Старики только что хотели идти дальше, как дорогу преградила им последняя отара овец. Толстые овцы, тесно прижавшись друг к другу спинами, боками, текли по дороге. Остановившись на пригорке, Адил не различал каждое животное в отдельности. Ему на миг показалось, что это катится живой ковёр из серой шерсти. То и дело какие-то волны пробегали по ковру и показывались поднятые вверх смешные мордочки молодых ягнят. Они родились там, на пастбищах, и впервые очутились на дороге, где всё занимало и удивляло их. Вот выбежал серый барашек и остановился, озираясь, такой ловкий, на тоненьких ножках.