Страница 23 из 55
Я на какое-то время замолчал, изучая реакцию троицы. Кажется, теперь даже Эсгон начал сомневаться. Это хорошо, мне он нравился несмотря на все его недостатки. И не хотелось бы делать с ним то, что я собирался сделать с теми, кто проверку не пройдет.
— И какой выбор ты сделал? — не выдержал ожидания Фройч.
— Сделал вид, что собираюсь переспать с его дочерью. Погасил в покоях все свечи, уложил принцессу в постель и велел ждать. А сам же вышел за дверь, где стояли на посту мои ребята. Одного из них я попросил прикинуться мной на пару часов. Он был совсем не против. Мы быстро переоделись, и он отправился в постель к принцессе, а я постоял вместо него пару часов на посту. После же я вернулся к принцессе и как не в чем ни бывало, уснул, — я улыбнулся, развел руками: — Эльвурт, как и его дочь обмана не заметили. На следующий день этот дурак был такой радостный и довольный, что без промедления сделал все, что мне от него нужно было. Насколько знаю, принцессе к счастью не удалось забеременеть даже от гвардейца. Вот такая история, — я лукаво улыбнулся, а затем спросил: — Так что, Боров, я прошел твою проверку?
Ответ был не нужен. По глазам здоровяка видел, что прошел. Во время рассказа его кустистые брови только все выше и выше ползли вверх от удивления. И все же Боров вдруг резко посерьезнел и буркнул:
— Нет. Вот главный вопрос: как звали этого гвардейца?
Всех своих приближенных, в том числе и парней из Алмазных копий я знал в лицо и поименно, и потому сразу же ответил:
— Баорин Густ.
Боров шумно и одновременно ошеломленно выдохнул, слегка присев и упершись руками в собственные колени.
— Сожри меня демоны, если передо мной на самом деле не Ананд Несокрушимый! — потрясенно воскликнул он и покосился на Эсгона, который все еще изображал недоверие.
Но я-то видел, что он очень, о-о-о-очень колеблется в решении и чисто из упрямства не желает признавать, что верит.
— Ты эту байку каждый раз травишь, как переберешь, — пробурчал недовольно Эсгон.
— Может и так, — согласился Боров, — но таких деталей я и сам не знал. И вот что, скажи, — Боров сощурил глаза: — я хоть раз упомянул имя своего предка?
Эсгон нахмурился и призадумался.
— То-то и оно! — воскликнул Боров. — Потому что имени я никогда не называл. Просто говорил предок, прапрадед и все такое. А потому что — это история нашей семьи, можно сказать, наше достояние. Нигде: ни в летописях, ни в легендах о Несокрушимом о ней не упоминается.
— Я попросил Баорина держать это в секрете, а он, получается, все-таки рассказал, — задумчиво поджал я губы.
— Ну, он только своей жене рассказал, — начал оправдывать предка Боров, — да и то — уже тогда, когда сам стариком был, а Ананд отправился в круг перерождений. Баорин рассказал жене, а та с сыновьями поделилась, когда уже и самого Баорина не стало. Так у нас и повелось — передавать из поколения в поколение эту историю. Но вот что — имя предка знают только потомки самого Баорина.
— Он проницатель! — сварливо воскликнул Эсгон, помахав рукой возле меня, словно желая развеять, как дым. — Адамантийцы тоже могут читать мысли!
— Но он меня не касался, — резонно заметил Боров.
Эсгон резко замолк, какое-то время долго сверлил меня сомневающимся взглядом, затем судорожно сглотнул и как-то истерично усмехнулся, но, так не решался ничего сказать. Все-таки пытается принять, это хорошо.
— А остальным когда скажешь? — нерешительно спросил Боров, указав взглядом на шатер, где отдыхала большая часть отряда. — Им ведь тоже нужно что-то сказать.
— Тай, Мари, Хаген и Рейг знают. Остальные, — я недоговорил, вздохнул. — Позже поговорю и с остальными, вы пока не болтайте. Я серьёзно — никому ничего не рассказывайте, пока я не позволю. Понятно?
Я сделал страшные глаза, и все трое синхронно кивнули.
— Шарган, мне надо выпить! — воскликнул вдруг Боров, обеими руками схватившись за голову.
— Мне тоже, — сквозь зубы процедил Эсгон.
Он свел брови к переносице и бросил злой взгляд на Мари, которая, беззаботно болтая ногами, сидела на санях и что-то рассказывала Тай. По лицу Эсгона скользнула обида. Я даже, кажется, догадался, о чем он подумал — ему не терпелось расспросить Мари. И, видимо, именно она и сможет его убедить, если скажет, что верит мне. И я все правильно понял, потому что Эсгон метнул в мою сторону вороватый взгляд и нехотя спросил:
— Но тем, кто знает, можно же говорить?
— Можно, — кивнул я.
Эсгон, резко сорвавшись с места, яростно размахивая руками, зашагал к Мари.
С этого разговора и началась первая часть проверки. Мне нужно знать, сможет ли эта троица выполнить самое простое поручение и не облажаться. Если начнут болтать, значит, я ошибся. Будет весьма неприятно, ведь почему-то в этой троице я был уверен больше всего.
Глава 10
Я решил вопрос с костяком отряда. Еще оставались Ольвин и Болтун, которые, как заверила Мари, надежнее некуда.
На следующий день я пришел к Болтуну, якобы долечить его. И в общем-то, так и сделал: вылечил то, на что не хватило сил у Тай-Тай и буквально поставил Болтуна на ноги. И заодно рассказал свою историю.
С Болтуном оказалось просто. Я даже заподозрил, что ему уже рассказал Боров. Но нет, Болтун заверил, что никто ему ничего не рассказывал. А я все же проверил его на ложь.
Как? Мне пришла в голову гениальная мысль, а помогли в этом кое-какие земные знания.
Я использовал свое тело, как детектор лжи. Да, в этом мире еще никто до этого не догадался, да и таких физических способностей, как у адамантов не имел. Но я подготовился и у меня было целых полдня, чтобы все продумать.
Прежде чем использовать этот способ я, конечно, провел несколько экспериментов на Хагене. Он был в курсе, что происходит, потому оставался спокоен. Пришлось усложнить задачу и позадавать ему каверзных вопросов, но результат меня удовлетворил.
Вот что выяснил: когда человек лжет, у него и вправду учащается дыхание, потеют руки, точнее, кончики пальцев. А еще ускорятся пульс и немного повышается кровяное давление. Страх или возбуждение так же приводит к похожим реакциям организма, и все же есть кое-какие нюансы, по которым ложь определить легко. Стоило сосредоточиться, как мне удавалось чувствовать обман буквально на запах. Да, у лжи был едва уловимый, но довольно узнаваемый противно сладковатый запах тухлятины.
Я провел еще немного опытов на Тай и Рейге. Тай взял ее за руку и спросил:
— Ты что? Втюрилась в Рика?
Тут, правда, никакой внутренний полиграф не понадобился, сестра густо покраснела, отвела глаза и буркнула:
— Ты что? Дурак, что ли?
Затем я задал вопрос Рейгу. Правда, руку он пытался вырвать, не поняв, к чему это я вдруг разнежничался.
— Ты же девственник, правда? — спросил я Рейга. — Тот твой рассказ о дочке трактирщика — ты ведь соврал?
Рейг, в отличие от Тай-Тай лгать умел. Он тут же выпучил глаза и абсолютно искренне заверил меня:
— Ты чего, Тео? Да как бы я мог о таком врать?
Несмотря на всю внешнюю правдивость, Рейг безбожно врал. Его организм выдавал его с потрохами, а еще этот запах, который я уже научился улавливать и безошибочно распознавать.
И, учитывая, каким инструментом я обзавёлся, я узнал, что Болтун действительно слышал мою историю впервые. А еще он мне поверил. Ему единственному я рассказал об огромной дыре в небесном щите и об армии, которую готовит Ворлиар, и, как и троицу, попросил никому об этом не рассказывать.
Дальше у меня состоялся разговор с Ольвином. Честно говоря, разговор был довольно тяжелым. Как и говорила Мари, он действительно ненавидел Теневиков, Ворлиара и Неспящих. Особенно Неспящих.
Эти твари заперли снаружи дом, где находилась его мать, младший брат, молодая жена и младенец сын. Неспящие подожгли этот дом.
Сам Ольвин в это время защищал городскую стену, и когда стало ясно, что вся его семья погибла, ему чудом удалось выжить и сбежать из Сол-Меридии.