Любовники и лжецы

Ничтожная дешевая проститутка. Он на всю жизнь запомнил этот день. Даже сейчас, при одном воспоминании об этом, у него до боли сжалось сердце. Джек вернулся в пустой дом. И сразу все понял. Он всегда знал, что когда-нибудь мать тоже бросит его, как и отец. Растерянный, не желая верить тому, что произошло, он поплелся на кухню и, найдя там полпинты виски, выпил все до дна и отключился. Он не плакал по ней. И никогда не станет.

Кто бы ни позвонил ему сегодня, это не его мать. Его мать умерла.

– Продолжайте, – мягко приободрила его Линда.

Джек улыбнулся. Как-никак он актер.

– Я уехал оттуда. На попутных машинах добрался до Сент-Луиса. Жил на улицах. Примерно год спустя меня задержали за угон автомобиля. Это был шикарный «тандерберд» вишневого цвета. – Он усмехнулся. – Полицейские узнали, что у меня нет родителей, и засунули меня в исправительный центр. Это было самое лучшее, что когда-либо со мной случалось.

– Исправительный центр?

– Нет. Дом моих приемных родителей, куда я попал оттуда. Это была по-настоящему добрая супружеская пара. Их собственные дети выросли, обзавелись семьями и жили в Нью-Йорке. Старики окружили меня любовью или по крайней мере пытались сделать это.

– И тогда вы обнаружили у себя тягу к сцене?

– Да-а. Но правильнее было бы сказать, что я обнаружил тягу к преподавательнице театрального училища. Господи, как же она была хороша! Высокая, красивая. Делия Корис.

– Ну и?

– Я безумно влюбился в нее. И стал посещать все ее уроки. Я хотел, чтобы она меня заметила, поэтому изо всех сил старался хорошо учиться. Впервые в жизни у меня появилось желание добиться успеха.

– Продолжайте.

– Я родился актером. Не поймите меня неправильно, мне еще предстояло учиться и учиться. Но у меня были врожденные способности, и мисс Корис, заметив это, взяла меня под свое крылышко и стала по-настоящему работать со мной. Наверное, я был неплохим учеником. – Его лицо снова осветилось улыбкой.

Что правда, то правда: Джек был очень неплохим учеником.

Он никогда не забудет, как она в первый раз занималась с ним любовью. Джек пришел к ней на урок. Ничего не скажешь, ему было чему поучиться! Для него это было не впервые – он утратил невинность в двенадцать лет, – но оральным сексом еще никогда не занимался. Джеку это понравилось. Ей – тоже.

– А что было после театрального училища? – спросила Линда, прерывая его воспоминания. Заглянув в свои записи, она нахмурилась. – Я знаю, вы шесть лет проработали в Нью-Йорке в драматическом театре, а затем в семьдесят седьмом году приехали в Лос-Анджелес.

Джек беззаботно улыбнулся, однако насторожился, потому что эту часть биографии придумал несколько лет назад.

– Правильно, – подтвердил он ложные сведения. – Я работал в драматическом театре в Нью-Йорке, а когда приехал сюда, то пару лет снимался в рекламных роликах. Потом мне предложили сняться в сериале, в роли одного настырного детектива, а конец этой истории вы, наверное, знаете. – Джек улыбнулся. Какого черта? Никто не хотел услышать правду. И он тоже не хочет ее слышать.

– В вашей биографии есть большой пробел с того момента, как вы приехали в Нью-Йорк, и до того, как стали сниматься в сериале, – заметила Линда. – Что тогда произошло на самом деле?

Джек, не переставая улыбаться, небрежно откинулся на спинку дивана. Что произошло на самом деле? Он непроизвольно погладил кончиком пальца почти незаметный рубец на переносице – единственный шрам на его безупречном теле. Он никогда не забудет боль от удара латунным кастетом.

Он никогда не забудет тот день. Солнечный день, безоблачное небо, жара. Четверг, 31 июля 1971 года. Джек до конца своих дней сохранит воспоминание об этом дне и вечную ненависть к Эйбу Глассману.

– Я пытался выбиться в люди, как тысячи и тысячи других актеров и актрис. – Он пожал плечами. – Это скучная история.

– Сомневаюсь, чтобы что-нибудь в вашей жизни было скучным. – Линда поправила сползшие на нос очки. – Как вы относитесь к тому, что вас называют самым сексуальным мужчиной в киноиндустрии?

Джек улыбнулся еще шире:

– Я на это не напрашивался.

– Вы считаете себя сексуальным?

– А вы?

– Почему вы все время улыбаетесь? – спросила Линда, не в силах удержаться от улыбки.

– Жизнь такая забавная штука! – Джек фыркнул. – Послушайте, милая, если бы вы оказались на моем месте, то тоже стали бы улыбаться.

– Догадываюсь. Вам нравится сниматься в кино? Ходят слухи, что «Северная звезда» планирует снять вас в следующем фильме.

– Признаюсь, мне приятно это слышать.

– Думали ли вы в те далекие трудные годы, что когда-нибудь попадете сюда?

– Сказать по правде, бэби, я иногда задумывался об этом. – И не просто задумывался, мысленно добавил Джек. Он наклонился к Линде, и его лицо оказалось всего в нескольких дюймах от ее лица. – Послушайте, меня утомило это интервью.

Она озадаченно посмотрела на него:

– Может быть, еще несколько вопросов?

– Потом. Сейчас меня больше всего интересуете вы.

– Что именно вам хотелось бы узнать? – покраснев, спросила она.

Джек понизил голос до шепота:

– Я хотел бы узнать, как ты выглядишь без одежды, почувствовать, как эти прекрасные длинные ножки обвиваются вокруг моего тела. Я хотел бы узнать, какова ты на вкус.

Линда застыла, приоткрыв рот от удивления.

Джек притянул ее к себе, аккуратно снял очки и прижался губами к ее губам.

– Ты такая привлекательная, такая сексуальная, – шептал он, а рука его тем временем скользнула вниз по ее телу, задержавшись на небольшой груди. – Ты возбуждаешь меня. – Рука Джека спустилась еще ниже и достигла бедер. Линда застонала. Другой рукой Джек расстегнул молнию на своих брюках, высвободил напрягшийся член и, взяв Линду за руку, решительно вложил его ей в ладонь. – Вот так, бэби. Это то, что надо.

Она лишь беспомощно охнула.

Глава 9

Вода была такая горячая, что от нее шел пар.

Мелоди, закрыв глаза, лежала в ванне. Так приятно расслабиться, погрузившись в горячую воду и снять напряжение. О Боже, что за день выдался! Кажется, ей удалось успокоить Прайса и он не станет делать гадостей Джеку. Но одно было ясно: Прайс не станет директором следующего фильма с участием Джексона Форда!

Джек.

Даже с закрытыми глазами она видела его в мельчайших подробностях. Густые темно-каштановые волосы с золотистым отливом. Зеленые глаза с длинными ресницами и морщинками в уголках, появившимися оттого, что он часто улыбался. Высокие скулы, правильные черты лица. И его знаменитая улыбка покорителя женских сердец. Мелоди вздохнула.

Джек заполнял все ее дни. Он был ее бизнесом.

Джек заполнял ее ночи. Он был ее любовником.

В мечтах.

Интересно, как у него проходит интервью? Она надеялась, что Джек держит себя в руках. У нее не хватит сил успокаивать и умасливать еще и раздраженного репортера, который, однако, мог бы причинить Джеку значительно больше вреда, чем Прайс.

К счастью, репортером оказалась женщина. Даже если она старуха лет пятидесяти, Джек очарует ее, если только эта женщина не разозлит его чем-нибудь. Мелоди вышла из ванны, стараясь не смотреть в зеркало. Мелоди была низенькая, с покатыми плечами, узкими бедрами и огромным бюстом. Мужчинам нравились ее груди. И нравился ее зад. По сравнению с остальными частями тела он был слишком велик. Она считала себя толстухой.

Лицо свое Мелоди тоже не любила. Некрасивое. Хуже того – прямоугольное. Какой-нибудь недоброжелатель мог бы назвать его лошадиной мордой. У нее были синие глаза, маленькие, но широко расставленные. Она скрывала их под круглыми очками, которые делали ее физиономию не такой прямоугольной. Серьезное, ничем не примечательное лицо. Оно не соответствовало всему остальному. Остальному соответствовала копна невероятно густых рыжих волос. И кроме всего прочего, у нее были веснушки.

За все годы их знакомства Джек никогда не приставал к ней. И она знала, что этого никогда не будет.