Страница 64 из 92
Натянули.
— Спокойной ночи, — пожелал я дядям и забрался в темноту.
Вилочка залезла следом и шепотом заявила:
— Я не настолько отчаялась, чтобы трахаться в таких условиях.
— Чудо моё! — умилился я. — Ради твоих высоких моральных норм я готов умереть девственником.
Она отвесила мне щелбан и легла рядом:
— Расскажи что-нибудь. О нас.
— Это можно, — вдохнув любимый запах ее волос я полчаса читал ей стихи о любви, пока язык не начал заплетаться и я, незаметно для самого себя, вырубился.
— Вставай! — растолкала меня Виталина.
Похмелья нету — хорошо быть молодым!
— Утро? — спросил я, подслеповато щурясь — девушка заглядывала под покрывало, впуская свет ламп дневного света.
— Все хорошо, — вместо ответа широко улыбнулась она. — Главный пришел, вылезай.
Я вылез, сунул ноги в туфли.
— Живой! — подлетел ко мне Андропов и крепко обнял.
— Не дождетесь! — ответил я, ощущая, как расслабляются нервы. — Война?
— Нет войны, — он меня отпустил, позволив зашнуровать ботинки. — Ракету сбили над океаном, других не нашли, а Андрей Андреевич и Линь Бяо к этому моменту уже позвонить успели, предупредить. Ну и я из Японии позвонил пару раз.
— Ты теперь, получается, миротворец, — улыбнулся я.
Предотвращение атомной войны — это очень много политических очков.
— По крайней мере для азиатов, — кивнул дед. — Но американское посольство за ночь по кирпичикам разнесли — китайцы озверели.
Тут нас окружили работники посольства, чуть ли не руки деду целующие — радуются спасению.
— Благодарю всех за преданность служебному долгу, товарищи! — отвесил им дед на всех.
— Служу Советскому Союзу! — откликнулись они.
— Идем, — взяв меня за руку, Андропов направился к открытой двери убежища.
Поднимаясь наверх, тихонько рассказывал:
— Мао этого посла на каждом приеме импотентом обзывал и вообще унижал как мог. Знал, что американцы от него никуда не денутся — их только помани, они все дадут, исключительно ради того, чтобы Китай от нас отвернулся. Цзян Цин об этом знала, и решила сыграть по-крупному. Состав есть один, очень мерзкий — срывает стопоры, придает агрессии. Им посла и накачали, думали на Мао кинется, а ты, по словам Громыко, его сильно выбесил — оскорбления Председателя он терпеть привык, а вот твои — нет.
— И когда Цзян Цин орала, что это «я должен умереть», она отводила от себя подозрения.
— Так, — подтвердил деда Юра. — Не получилось — за ночь группа Линь Бяо всех ее прихвостней передушил, теперь вся полнота власти у него — завтра официально Председателем назначат, на внеочередном пленуме. Боюсь я что-то тебя куда-то еще отправлять, — вздохнул он. — Не внук, а оружие массового поражения.
— Я-то причем, — поморщился я. — Я тебе сразу сказал, что больше всего на свете атомную войну разжечь боюсь. И сам «отправляться» не хочу — по самой грани прошлись. Нам-то ситуация в плюс?
— Мао был непредсказуем, — пожал плечами дед. — Вот говоришь у нас «переобуваются» со сменой правителя, а ты бы видел, что здесь творится! И пары часов не прошло, как китайцы на площадях собрались чучела Цзян Цин и американские флаги жечь. Потом сюда пошли, посольство вражеское громить. А Линь Бяо — наш добрый товарищ и надежный партнер. Если бы не его авторитет, в отравлении посла вдова Мао обвинила бы нас, к огромной радости врагов.
— Все хорошо, что хорошо кончается, — вздохнул я, окончательно успокоившись.
Опять с прибытком накуролесил. Косвенно, понятное дело, как предлог травануть Мао в непростой ситуации. Не рассчитала бабушка Цин.
— А ты-то как здесь? — спросил я.
— Так Япония, если ты забыл, совсем рядом! — гоготнул он.