Страница 26 из 92
Глава 9
Пока я готовился к отъезду, товарищи из Политбюро не только поедали метафорический поп-корн, наблюдая польский бунт, в который время от времени подкидывали дровишек в виде аккуратно слитых лидерам бунтовщиков доказательств причастности США к принятию действующим польским правительством (которое скоро сменится чуть ли не в полном составе) постановления о повышении закупочных цен, что очень сильно поднимало энтузиазм «уличных войск» и заставляло органы правопорядка старательно саботировать мероприятия по приведению к покорности (там же тоже люди служат, и платить за еду на 23% больше без пересмотра зарплаты не шибко-то хотят), но и инициировало проведение масштабных армейских учений «Граница-1970». «Граница» — это когда периферийные республики (все) без пяти минут оккупированы Красной Армией. Дело это для СССР привычное, поэтому никто ничего не заподозрил — Польша горит, вот и бряцает Кремль оружием, чтобы неповадно было.
«Голоса» и западные СМИ, само собой, экономическую составляющую бунта мастерски игнорировали:
— Польский народ в очередной раз пытается сбросить с себя оковы коммунизма! Граждане Польши мечтают лишь о свободе и демократии, о праве самим распоряжаться своей судьбой. Свободный мир не должен верить лжи диктатора Андропова — «независимая» Польша существует только в коммунистической пропаганде. Весь Варшавский блок — огромная коммунистическая колония, задыхающаяся в кровавых лапах Кремля…
И все в таком духе. Порицанием и душераздирающими визгами Запад не ограничился, явив симметричный ответ в виде учений НАТО вдоль границ Соцблока. Полемики в ООН по этому поводу прошли штатно — это когда посотрясали воздух и разошлись по домам, оставшись «при своих».
Никому на Западе и в голову не пришло, что Польша тут просто ширма, и шестого октября, аккурат ко Дню Конституции, ЦК по выдвинутому дедом Юрой предложению совершенно единогласно (партийная дисциплина укрепилась как надо) проголосовало за принятие Конституции СССР образца 1970 года, главными отличиями которой от прошлой стали: упразднение национальных республик с последующим делением СССР по чисто административному принципу — на края и округа. Второе — упразднение в паспорте графы «национальность», потому что «за прошедшие с установления Советской власти десятилетия в стране выросла единая, над-национальная общность в виде Советских людей». Изучение национальных языков в общешкольной программе упразднено, теперь это забота кружков. Хочешь? Записывайся и учи в свободное время. Еще одним важным шагом стало принятие возрастного «потолка» для Генерального секретаря — до шестидесяти пяти лет включительно можно сидеть, потом еще год на подготовку выборов и передачу дел следующему Генсеку. Как раз под конец 1980-го года деда и уйдет на пенсию, получается.
Ограничений для членов ЦК и Политбюро пока не предусмотрено — Андропов же диктатор с нюансами, и дразнить пожилую свиту не стал. Но лиха беда начало!
ЦК принимало Конституцию кворумом, в отсутствие глав республик. Но юридически не докопаешься, и последним пришлось смириться, переквалифицировавшись в крайкомов. И ни одной попытки вывести народ на улицы, отстаивать право на национальный анклав — а как ты рыпнешься, если повсюду родная Красная армия? Спасибо, дураков нема, а кумовством можно и в новых административных реалиях заниматься. Но сложнее — «края» нарезали так, что мононациональных анклавов не стало в принципе: придется южным товарищам как-то между собой договариваться и делиться. Разделяй и властвуй как оно есть!
Такие реформы одним днем, понятное дело, не провести, поэтому процесс растянется до Нового года, в который Родина переименуется в Советский Союз — уху гражданина такое название вполне привычно. Учения, на всякий случай, начнут сворачивать в конце января — чтобы все как можно дольше порадовались переменам.
Настроение в свете этих событий было прямо волшебным — исторический процесс движется куда надо, и временно (на всякий случай) усиленная охрана, колесившая со мной по маршруту «студия „Мелодии“» — «Сокольники», где мы с Вилкой ночевали в старой квартире, ничуть его не портило.
Мой стартовый район за прошедшее время изменился радикально — прибавилось новеньких домов, школ и детсадов с ДК. Открыли пару новых поликлиник, скверики радовали душу подросшими саженцами деревьев и красивыми скамейками, раз в пару новых кварталов — общественный бесплатный туалет (гадить перестали пару месяцев назад, когда количество натыканных рожей (буквально) в собственное дерьмо граждан перевалило за тысячу особей — хватило для прививания обучаемости массам). Чего уж говорить о кооперативах — их сейчас везде как грязи. «Эко-парки» «Пруд» и «Сокольники» нисколько не деградировали, и немалая в этом заслуга самих жителей района — не стесняются формировать дружинные отряды и собираться на субботники с целью поддержания красоты. Словом — район теперь если и не элитный, то точно образцово-показательный.
У памятника товарищу Хрущеву не переводятся свежие цветы — приходит народ память почтить, даже удивительно. Сам памятник пользуется огромной любовью — он же блин необычный, с обилием мелких деталей. Словом — посмотреть на него приятно и интересно. Скульпторы тем временем набрались смелости и задались классическим вопросом: «почему Ткачеву можно, а другим — нельзя?». На вопрос ответить никто не смог, поэтому Родине пришлось заказать целую серию концептуально схожих памятников на тему «Правители России от Рюрика до Брежнева». Поставят их на набережной Москвы-реки, неподалеку от Кремля — там как раз позорный для второй половины двадцатого века облезлый частный сектор закончили расселять и сносить. Памятник Николаю II получился ругательный — стоящий на коленях монарх молится, а за его спиной — расстреливаемый казаками голодный народ. Но к другим царям подошли диалектичнее, благо наскреблось достижений. Но у каждого со времен царя Алексея Михайловича к ногам пристегнута пара гирь с надписью «крепостное право» и «классовое неравенство», как бы символизирующая неспособность царей эти сковывающие развитие страны вопросы решить.
Но, как говорится, «и это еще не всё!» — требования к скульптурам пересмотрели в принципе, позволив скульпторам в определенной степени самовыражаться, с одобрения худсовета, само собой — знаем мы этих творческих, только волю дашь, сразу начнут композиции жертвам Сталинских репрессий лепить на радость врагам.