Зверь 3

— Так это домовые. Нашла в заброшенной деревне. Остались, бедолаги, без хозяев. Избы обветшали — вот-вот рухнут. Я и позвала их к себе. Ребята отличные, рукастые. Что надо по дому — отремонтируют вмиг. Так что кафе без присмотра не остается ни на миг. Да и забуянивших гостей умеют спроваживать…

— Спасибо, хозяйка! Мы за тебя любому хлотку перехрызем! — послышалось с кухни.

Я кивнул. Дело хорошее — домового спасти. А то без подобного спасения обвалились бы крыши у зданий, да и сгинули ребята ни за грош. Ведь если домового не позвать с собой на новое место, то он так и останется на старом. Будет там бытовать до той поры, пока дом не исчезнет или новый хозяин не появится. Так ведь домовые и не с каждым хозяином способны ужиться. А если новый с собой родного домового приведет, то и вовсе война и разлад в доме пойдет… До той поры, пока один из созданий не покинет здание.

Похоже, что хозяева изб переехали на кладбище, раз не позвали с собой таких мастеров. Вон какие яичницы забабахали — желток к желтку, а между ними, на белой ноздреватой простыне белка, расположились в меру поджаренные полоски бекона. В пузатом кувшине спряталось холодное молоко, рядом чайник испускал ароматную струйку пара из носика. Плюшки тоже были выше всяких похвал.

В общем, царский завтрак!

Я сытно позавтракал. Аппетит не испортило даже немузыкальное сопровождение обиженной Чопли — она так шмыгала носом, что и чучело коршуна под потолком успело понять, насколько глубока обида бедной и всеми забитой служанки.

— Благодарю от души, мастера ложки и поварешки! — сделал я поклон в сторону кухни. — Накормили так, что теперь на три дня хватит.

— Да ладно, чехо уж там! — откликнулся голос с кухни. — Приходи ещё, хосподин Эдхарт, накормим от души. Коль хозяйку сумел уважить, то и мы рады стараться! И летающую соплюшку можешь с собой прихватить — на её долю тоже еды хватит.

— Чо пля? Чо пля? Это кто соплюшка-то? — взвилась в воздух Чопля. — Да я вас сейчас…

Она стрелой влетела в кухонное окно и там послышались крики, звуки ударов, звон падающей посуды…

— Мда, утро начинается как обычно, — усмехнулся я Тисвисе. — Может, прогуляемся? Места здешние покажешь. А то пока там всё успокоится…

— Да как же я кафе оставлю? — неуверенно спросила Тисвиса. — И эти…

— Иди-иди, хозяйка! — раздался веселый голос домового. — Мы тут сами управимся. А эта… Положь селедку! Она на обед! Да что же ты ейной мордой Кузьме в харю-то тычешь? Она не для тохо захотовлена! Да не будет он её целовать! Кузьма! Дай ей сдачи! Вот так вот! Вот так! Добавь ещё по жопе! Ну и что, что мелкая — изловчись! Ты иди, хозяйка, иди! До обеда всё равно никохо не будет. Мы тут сами управимся…

Тисвиса покачала головой, а после взяла меня за руку.

— Идем. Если ребята дают вольную, то грех ею не воспользоваться.

Я не переживал за Чоплю. Эта засранка за себя умеет постоять. Скорее всего, как только мы уйдем, так она сразу же приступит к переговорам, а там так заболтает домовых, что они под её дудку начнут танцевать как миленькие.

Ну, или же они достигнут взаимопонимания и взаимоуважения…

Нет, всё-таки первый вариант более похож на Чоплю.

Когда вышли из кафе, то ветер радостно взвизгнул, как соскучившийся щенок. Также, как щенок, он бросился лизать наши щеки мокрыми языками холодного дождя с вкраплениями льдинок.

Пришлось плотнее укутываться и запахиваться. Ветер стремился лизнуть те уголки тела, которые оставались в свободном доступе, поэтому эти уголки требовалось быстрее укутать.

Кафе оказалось в полукилометре от небольшой деревушки, состоящей из одной улицы и трех десятков домов. Прогулка получилась так себе — свистящие потоки крали звуки и уносили их прочь, чтобы выбросить подальше. Разговор страдал от этого, приходилось повышать голос, чтобы перекричать ветер.

И всё-таки кое-что я разузнал о местных нравах и быте. Что народ тут приветливый, но достаточно суровый и обид не прощает. Если воспользовался гостеприимством и нанес вред хозяевам, то пока не подвесят за яйца — не успокоятся.

Тисвисе же в ответ я представился собирателем сказок, легенд, тостов. Вроде как у меня тут этнографическая экспедиция. Пока не стал говорить, что являюсь её господином. Пусть потом сюрприз будет.

Однако, мне хватило той небольшой прогулки, чтобы оценить половину своих будущих владений. Если и вторая деревня такая же, то я уже мог ощущать себя помещиком если не с большой буквы, то со средней точно.

Сама деревня была зажиточная. Дома сплошь двухэтажные, с большими гаражами. За каждым из домов простирался огород в пару десятков соток. Поодаль от деревни темнели большие проплешины полей.

Во дворах некоторых домов стояли комбайны. Ну да, тамбовская земля издавна славилась плодородностью — воткни в неё палку, через пару дней она корни пустит.

У крайнего деревянного дома, украшенного рогато-клыкастым черепом здоровенного дракона, мерцало странного вида сооружение. Это была толстая каменная плита метра три в высоту и столько же в ширину. По краям плиты шло украшение в виде переплетенных корней, украшенных затейливыми завитушками. Орнамент оставлял свободным пространство, похожее на дверь. В центре двери выделялась какая-то прямоугольная руна, составленная из семи плашек. На вершине плиты искусно выбит ворон, презрительно взирающий на нас.

Вся эта композиция подсвечивалась зеленоватым сиянием. Оно напоминало свечение гнилушек в темноте, вот только дело было днем.

— Это что за украшение? — спросил я. — Ловушка для мух? Так вроде бы уже поздно её использовать. Да и коротнуть под дождем может…

— Нет, это дверь в Сумеречный Мир, — со вздохом сказала Тисвиса. — Она появляется возле того дома, откуда должен выйти сын или дочь. И в эту дверь сегодня войдет сын Боротора… Войдет, чтобы пропасть навсегда…

— Чего? — не понял я. — С какой это радости ему туда входить? Разве нельзя будет просто завалить эту дверь? Или вообще разбить на хрен? Вон, проехаться комбайном, да и затрамбовать в землю.