Страница 83 из 89
Все это и многое другое, что я увидел и услышал в этой моей последней жизни, так же хорошо известно и вам, потому что это ваши вчерашние события, и поэтому я лишь слегка коснусь их, за исключением тех случаев, когда речь пойдет о моей собственной истории. Остальное вы поймете сами, если я скажу, что день моего последнего пробуждения был 20 мая 1805 года, как раз в то время, когда Наполеон совершенствовал свой глубоко продуманный план уничтожения британской морской мощи и вторжения в Англию из Булони.
На восьмой день от Азорских островов мы увидели флотилию больших кораблей, таких кораблей, каких я и не мечтал увидеть, так величественны и великолепны были они с высокими ярусами пушек и огромными широкими белоснежными парусами. Эта флотилия военных кораблей могла бы пройти сквозь великую Армаду и разбить ее в щепки залпом одной батареи.
— Их тридцать, — заметил Марк, сидевший на бизань-мачте и пересчитывавший их в подзорную трубу. — А это значит, что это французы, потому что у нас в этих водах нет флотилии такого размера. Они идут из Вест-Индии и направляются в Ла-Манш. Теперь мне интересно, чем они занимались и что собираются делать на той стороне пролива. Такая большая флотилия здесь не просто так.
— Насколько я помню, не больше, чем эскадра Армады, когда она направилась к берегам Ирландии, чтобы сбить Дрейка с пути и оставить Ла-Манш открытым.
— Клянусь небесами, ты попал в цель, Валдар! — воскликнул он, хлопая меня по плечу. — И может быть, для Англии хорошо то, что мы заметили эту флотилию сегодня утром. По виду и снаряжению это французы, и они вышли на серьезное дело, иначе их бы не было так много. Я не удивлюсь, если это эскадра адмирала Вильнева, которая исчезла из испанских вод в марте прошлого года. Интересно, где Нельсон? Я знаю, что он где-то на Западе, и ему надо как можно скорей сообщить. Попробуем сначала найти его на Барбадосе. Сейчас ты увидишь, как может летать «Морской ястреб».
С северо-запада дул ровный, устойчивый ветер с большей долей северного, поэтому бригантина расправила все полотнища парусины, какие только могли нести ее высокие мачты и длинные рангоуты, и, прежде чем французы заметили нас, мы уже неслись по воде со скоростью, которая на мой старомодный взгляд казалась невероятной. 2 июня мы подошли к Барбадосу, который теперь был британским островом, и там узнали, что адмирал Нельсон должен был высматривать французский флот в ближайшие день-два.
Мы посовещались по поводу того, что видели, и, набрав свежих запасов провизии и воды, встали в море на расстоянии около пяти миль в ожидании английского флота. Утром четвертого числа он появился с севера, и мы с развевающимся британским флагом вышли ему навстречу. Мы нашли адмиральский вымпел на величественном военном корабле, на широкой и высокой корме которого я увидел, когда мы обогнули его, начертанное на золотом свитке слово «Виктори» [Победа], имя, которое вскоре будет вписано в морских хрониках рядом с названием корабля Дрейка «Месть».
Марк ответил на оклик, когда мы пронеслись рядом с флагманом на скорости, которая заставила многих на борту пристально всмотреться. Затем мы укоротили паруса, чтобы идти рядом, и Марку, после того, как он доложил, кто он и с каким поручением прибыл, было приказано подняться на борт «Виктори» и передать свое послание адмиралу. Поэтому мы спустили гичку на воду, быстро поднялись по канату, брошенному нам с флагмана, и вскоре мы с Марком стояли на той палубе, где Нельсон должен был получить смертельную рану, прежде чем пройдет еще несколько месяцев.
Нас сразу же отвели в адмиральскую каюту, потому что, как вы знаете, Нельсон никогда не принимал новости из вторых рук, если было возможно. Когда дверь открылась, я увидел сидящего за столом худощавого, хрупкого, одноглазого человека с желтоватым лицом. Пустой правый рукав его мундира был приколот к груди. Это был Нельсон, величайший из великих английских морских капитанов со времен Дрейка. И все же, глядя на него, я подумал, что при всем его величии он выглядел бы жалко рядом с веселой, круглолицей, коренастой фигурой моего дорогого маленького адмирала, который, увы, спит на морском дне вот уже двести с лишним лет.
Он принял наши новости с быстрой, спокойной решимостью. Потом он коротко шепотом переговорил с офицером, который сидел с ним за столом, взглянул на Марка и сказал:
— Ваши новости могут оказаться весьма ценными, и я сердечно благодарю вас за то, что вы так быстро их доставили. Этот ваш быстрый корабль… насколько я понимаю, вы плаваете под каперскими грамотами. Как вы думаете, сколько времени вам потребуется, чтобы добраться до Лондона?
— «Морской ястреб» при хорошем ветре мог бы сделать это за двадцать пять дней, милорд, — ответил Марк. — Так как мы думали, что нас могут потребовать для срочной работы, мы вчера запаслись провизией и водой, так что можем отправиться в Лондон сегодня днем, если будет угодно вашей светлости.
Нельсон взглянул на нас с искоркой в глазах и улыбкой на тонких женских губах:
— Ваша дальновидность, как и ваша быстрота, выше всяких похвал, мистер Вернон, и, возможно, в ваших силах оказать своей стране очень большую услугу. Кстати, вы еще не представили вашего друга. Его лицо кажется знакомым, и все же я не могу вспомнить, где видел его раньше.
— Это Фрэнсис Валдар, — ответил Марк, мгновенно придумав мне имя. — Совладелец «Морского Ястреба».
И пока мы с великим адмиралом обменивались приветствиями, я думал о Цезаре и Александрии, в то время как Нельсон все еще гадал, где мы с ним встречались раньше.
Мы вернулись на борт «Морского ястреба» с приказом оставаться рядом с флотом до рассвета, а затем с «Виктори» прибыла гичка и снова взяла Марка на борт флагмана. Он вернулся с депешей от Нельсона в Адмиралтейство в Лондоне и, показывая ее мне, заметил:
— Эта ваша мысль была чертовски хороша, мой друг, та, которая подсказала мне, что французская эскадра прибыла сюда только как отвлекающий маневр. Ею командует Вильнев, а Нельсон уже несколько недель рыскает по морям в его поисках. Теперь он его упустил, потому что, как говорит адмирал, со своими тридцатью кораблями Вильнев никогда не убежал бы от тринадцати, даже будучи французом, если бы у него не было какой-то глубоко запрятанной цели, и эта цель, по-видимому, состоит в том, чтобы пересечь Атлантику как можно быстрее, снять блокаду Ферроля и Бреста, а затем отвести запертые там эскадры к проливу Ла-Манш, соединиться с Наполеоном в Булони и обеспечить переправку сухопутной армии и высадку в Кенте.
— Тогда, если это так, — сказал я, — это в точности то, для чего король Филипп послал Армаду, когда герцог Пармский ждал его в Дюнкерке, и я полагаю, что Нельсон, как и Дрейк, видит, к чему приведет такая комбинация. Будь на то воля Дрейка, как он не раз говорил, он сражался бы с Армадой у берегов Испании и никогда не позволил бы ни одному ее кораблю увидеть вход в Ла-Манш, но предатели и политики при дворе были слишком сильны, и поэтому ему пришлось сражаться с испанцами в Ла-Манше рядом с английской землей, а не возле испанских портов.
— Но теперь этого не случится, — сказал Марк, — по крайней мере, если мы сможем пересечь Атлантику быстрее, чем французская флотилия, потому что мы усвоили урок, который Дрейк преподал нам в действии, а Рэли — в своей книге «История мира»: когда морская держава вступает в войну, ее фронты — это берега ее врагов. Нам приказано доставить эти депеши прямо в Лондон. Нельсон отдал еще три экземпляра трем самым быстрым кораблям флота — десятипушечному бригу и двум одномачтовым шлюпам, и мы вчетвером собираемся устроить гонку через Атлантику за честь вручить новости первыми и за приз в тысячу фунтов. Остальные уже отходят, но мы легко можем дать им час или два форы. Я сообщил нашим людям, что, у них будет тысяча фунтов, если мы придем первыми, и что мы с тобой каждый дадим им еще по тысяче, так что, думаю, они не будут терять времени.
— Они потеряли бы еще меньше, если бы ты пообещал по две тысячи каждому, — сказал я, — а то ведь у нас, знаешь ли, есть много лишнего.