Страница 9 из 11
– Вы имеете в виду наше Управление культуры?
– Ну, скорее всего, да, его. Ведь Дубовицкий, насколько я понимаю, подчиняется именно ему?
– Да, вы правы. Но Валентин Георгиевич Расторгуев – это начальник Управления культуры – и Владислав Григорьевич всегда находили общий язык. За все время работы в театре я не припомню случая, чтобы между ними возникали какие-нибудь конфликты.
– А не был ли в последнее время Дубовицкий чем-то озабочен или встревожен? – задала я следующий вопрос.
– Да нет… ничего такого я не замечал. Владислав Григорьевич, как всегда, был собран и полон новых планов. Да… мне до сих пор не верится, что его нет.
– Ну что же, – сказала я, вставая, – всего вам доброго, Константин Владимирович.
– До свидания, Татьяна Александровна, – ответил Трегубенков.
Я вышла из кабинета заведующего административно-хозяйственной частью и остановилась у двери, раздумывая, с кем мне еще следует поговорить. Надо бы поймать Владимирцева, пока он на эмоциях. Осмотреть кабинет директора. Связаться с супругой Трегубенкова и уточнить, действительно ли он отмечал ее день рождения и не отлучался ли куда.
С чего начать? Вдруг из-за закрытой двери услышала встревоженный голос Трегубенкова:
– Послушай, что вообще происходит, ты в курсе? Сейчас ко мне в кабинет пришла частный детектив Татьяна Иванова. Говорит, что ее наняла сестра Владислава… Да, для того чтобы расследовать и найти убийцу… Представляешь себе? Нет… ты не понимаешь, как будто мало нам полицейских! Да я… нет, я все понимаю, но… Ладно, тут мне звонят по внутреннему, пока. Да! Слушаю! Что там у вас опять? Хорошо, сейчас приду! Ждите!
Довольно громко чертыхаясь и выражая недовольство «безмозглыми лодырями», Трегубенков направился к двери своего кабинета.
Я быстро завернула за угол коридора, благо он был почти рядом. Трегубенков вышел из кабинета и направился в противоположную от меня сторону.
Я, недолго думая, открыла дверь кабинета и стала прикидывать, куда бы прикрепить «жучок». Меня не на шутку заинтересовал телефонный разговор Трегубенкова с неизвестным мне абонентом. Почему заместителя директора по административно-хозяйственной части так напугал мой визит, что он тут же сообщил о нем кому-то. И сделал он это, скорее всего, неспроста. Что-то за всем этим кроется.
Еще раз окинув взглядом кабинет, я увидела на столе барсетку. Это – то что надо. Важные разговоры необязательно могут вестись в кабинете. А вот барсетка чаще всего находится у хозяина. Конечно, если бы Трегубенков оставил в кабинете свой сотовый, я бы установила на него программу-«шпион». Было бы значительно удобнее слушать не только реплики Трегубенкова, но и его собеседника. Но, к сожалению, смартфон Трегубенков забрал с собой. Ну и ладно. Надеюсь, что и традиционного «жучка» будет достаточно.
Я быстро вынула из своей сумки подслушивающее устройство и прикрепила его с внутренней стороны барсетки, а затем быстро вышла из кабинета. И сделала я это вовремя: снова отойдя за угол коридора, я увидела приближающегося Трегубенкова.
Я подождала, пока Константин Владимирович вошел в свой кабинет, и только потом отправилась по коридору в поисках укромного места, где я могла бы без помех настроить только что установленный «жучок».
Да, техника, в том числе и шпионская, не стоит на месте. Мой знакомый сконструировал такой прибор, который позволяет не только услышать разговоры, которые ведутся на довольно большом удалении. Он также оповещает о том, что разговор начался, и даже, по словам моего знакомого умельца, может лоцировать объект на местности. Правда, пришлось выложить за это чудо техники кругленькую сумму, но он того стоил. Как бы я могла без него быть в курсе того, что замыслят подозреваемые? Я не могу присутствовать одновременно в нескольких местах. Не разорваться же мне на части, в самом деле.
Покончив с настройкой, я отправилась искать кабинет художественного руководителя. Он находился на этом же этаже.
Я постучала в дверь, на которой висела табличка «Владимирцев В.Т.».
– Открыто, войдите, – раздался голос Владимирцева.
Я открыла дверь и оказалась в маленьком помещении, всю обстановку которого составляли компьютерный стол у окна, небольшой диванчик, обитый темно-синим велюром, шкаф-стеллаж с толстыми папками с документацией и пара стульев. Владимирцев стоял у открытого окна и курил.
Увидев меня, художественный руководитель затушил сигарету и положил ее в пепельницу на столе.
– Чем могу быть полезен? – спросил мужчина.
– Здравствуйте, Валериан Тимофеевич, – поздоровалась я.
– День добрый, – отозвался Владимирцев. – Проходите и устраивайтесь поудобнее.
Худрук переложил несколько папок со стула на стол и пододвинул стул ко мне.
– Меня зовут Татьяна Александровна Иванова. Я частный детектив и по просьбе сестры Владислава Григорьевича занимаюсь расследованием его убийства.
Я почти дословно повторила Владимирцеву то, как я отрекомендовалась ранее Трегубенкову. Но в отличие от Константина Владимировича, художественный руководитель не удивился моему визиту и не стал ссылаться на то, что его уже допросили. И вообще, вел себя на порядок спокойнее и сдержаннее. Что, надо признаться, еще больше усилило мои подозрения в адрес Трегубенкова – этот скользкий тип определенно скрывает какую-то информацию.
– Мне необходимо задать вам ряд вопросов, Валериан Тимофеевич, – сказала я.
– Что ж, задавайте, – согласился худрук.
– Скажите, насколько тесно по служебным делам вы общались с Дубовицким? – спросила я.
– Очень тесно, Татьяна Александровна, вы даже не представляете себе, насколько, – в несколько ироничной манере начал Владимирцев, – вплоть до того, что любая моя инициатива должна была быть непременно согласована с директором театра. Для того чтобы назначить кого-либо из актеров на роль, я должен был согласовать это с директором. То же самое касалось и поощрений. Я уже даже не говорю о том, что и все мои творческие задумки непременно должны были быть одобрены им.
– Ну, насколько я понимаю, все это ведь относится к рабочим моментам, не так ли?
– Да, в принципе, это так, – подтвердил Владимирцев, – но ведь вы просили ответить, насколько тесным было наше общение, вот я и ответил. Я был вынужден обращаться к Дубовицкому практически по всем вопросам.
– Были вынуждены, вы сказали? Мне показалось, или же для вас обращение к директору для утверждения любого вопроса было сродни наступлению на горло собственной песне?
Я решила уточнить нюансы взаимоотношений директора и художественного руководителя. Может быть, мне удастся выяснить что-то, что прольет свет на убийство Владислава Дубовицкого.
– Ну, открыто мы с Дубовицким не конфликтовали, – сразу ответил Владимирцев. – Справедливости ради, надо сказать, что он был очень крепкий руководитель, грамотный, с большим опытом работы. Особенно это касалось административной стороны.
– А вас не ущемляло такое положение дел, при котором каждый нюанс должен был быть одобрен директором? – задала я провокационный вопрос.
Владимирцев внимательно посмотрел на меня.
– Вы, Татьяна Александровна, ненавязчиво пытаетесь узнать, не питал ли я к Дубовицкому неприязни настолько, что мог убить его?
Я покачала головой.
– Нет, если мне что-либо нужно узнать, то я не пытаюсь, я это узнаю. Так как же? Это я снова по поводу того, что без одобрения Дубовицкого ни один вопрос, в принципе, не мог быть решен.
– Я отвечу так. Владислав Григорьевич официально представлял наш театр, будь то какая-либо организация или государственный орган. Ну и, естественно, приказы издавал тоже он. И подписывал тоже.
– А что же оставалось на вашу долю, Валериан Тимофеевич? – спросила я.
– О, на мою долю оставалось немало. На мне висел весь творческий процесс. Ну, «висел» – это не совсем точное выражение. Скорее, я охватывал весь творческий процесс в театре. Главной составляющей этого процесса являются актеры. А, как известно, актеры – это люди с большими амбициями, со своими характерами и особенностями. Если все пустить на самотек, то начнется такой хаос! Поэтому моя задача как художественного руководителя состоит в том, чтобы, прежде всего, следить за дисциплиной, чтобы исключить опоздания и пропуски репетиций, чтобы упорядочить репертуарную нагрузку на каждого актера. Ну и, кроме того, я формирую труппу, провожу актерские кастинги, активно провожу репертуарную политику.