Страница 9 из 50
Досадно, что сам я не признаю за собой «власти мужа» по кодексу Наполеона; честно говоря, я с удовольствием сослался бы на него, чтобы вышвырнуть из дома пару-другую чернокожих босяков, которые заставляют мою супругу платить налог на чувство вины.
Я еще раз убедился в том, что в Америке веду себя так же свободно, как во Франции. Я слишком люблю эту страну и слишком долго в ней прожил, чтобы ощущать себя чужаком.
Я позвонил своему агенту и поручил организовать для меня отчетную поездку в Японию. Я уже бывал в Японии, и, несмотря на краткость моего визита, она стала одной из тех редких стран, где я действительно ощущал себя чужим. Восхитительное чувство непосвященности; чудовищный языковой барьер держит вас на почтительном расстоянии от окружающих. Поездка была очень недолгой, но к японцам у меня появилась та симпатия, которую я испытываю только по отношению к абсолютно непохожим на меня людям.
Я всерьез сосредоточил всю силу воли на том, чтобы убедить себя сложить чемодан и бежать из Штатов куда глаза глядят, только бы не слышать каждый раз одну и ту же песню: «Конечно, этот чернокожий — прохвост, но не забывайте, что именно белые сделали его таким».
Мэй сидел у меня на коленях. Этот сиамский кот не расстается со мной и, устроившись на плече, во всех подробностях, полным бесчисленных оттенков голосом рассказывает свои непостижимые истории. И в этот раз он снова принялся поверять мне тайны кошачьего мира, в которые я тщетно стараюсь проникнуть. Чудесные сказания, которые только Пушкин умел переложить в стихи, быть может, вся кошачья философия, проходили мимо меня — настоящая катастрофа для филологии. Наконец-то сфинкс заговорил и обо всем вам поведал, а вы застыли на пороге великого откровения из-за незнания иностранных языков.
Вернулась Джин. С минуту побродила вокруг меня, но я был как камень. Мне нечего было ей прощать, но, наверное, я испытывал легкое раздражение, довольно забавное, — раздражение мужа, который видит, что его жена больше занята несчастьями своей страны, чем собственным домом.
В дверь позвонили, и я пошел открывать. Это были мальчик и девочка лет семи-восьми, лучезарные американские дети, словно эльфы из волшебной сказки.
— Excuse us, Sir[10] А Фидо у вас?
— Нет, его здесь нет.
Я побежал к холодильнику и вернулся с шоколадными пирожными, которые запрещает мне диета, но которые я храню там для услаждения взгляда.
— No, thank you, Sir.
Я с восторгом проглотил пирожные.
Дети обменялись взглядом, потом сурово взглянули на меня, с таким видом, как будто я заслуживал пяти лет тюрьмы без права на помилование.
— В Обществе защиты животных нам сказали, что Фидо точно у вас.
Наконец я начал понимать, кто такой Фидо. В это время из «шевроле», только что припарковавшегося перед домом, вышел пожилой человек, худой и сухощавый, с густой шевелюрой цвета «перец с солью». Сорок лет назад этот бодрый старик прыгал через изгородь в рекламе «Соли Крюшена, вечная молодость», и я с радостью отметил, что он до сих пор жив и в прекрасной форме. Упругим шагом он пересек газон. Далеко за семьдесят, если судить по количеству морщин на загорелом, веселом и открытом лице. По нему угадываются долгая счастливая жизнь, безбедная старость, до конца выплаченные залоги, страховка, рыбалка и утиная охота — список венчает традиционная рубашка в красную клетку из «Пендлтона». Он стоял между детьми, и руки его лежали у них на плечах.
— Good afternoon, Sir…[11] В Обществе нам сказали, что три недели назад вы подобрали собаку, очень похожую на нашу. Это немецкая овчарка с маленькой бородавкой на морде и с несколькими рыжеватыми подпалинами. Наш фургон сгорел в Гардении, пока мы были на прогулке, а собака спаслась и убежала неизвестно куда.
— Fido is the name. Ее зовут Фидо, — сказал мальчик.
Я услышал за спиной шаги. Моя жена. Я постарался не оборачиваться. Джин не умеет лгать.
— Входите, входите…
Они вошли. Дети не сводили с меня глаз. Наверное, они очень плакали, когда их любимый Фидо пропал.
Я приветливо улыбнулся, вид у меня при этом был самый искренний. Я уже давно был готов к такому повороту событий. Думаю, что мысленно я даже потирал руки.
— На вашей собаке не было ошейника?
Старик покачал головой:
— Нет, она потолстела, и мы были вынуждены снять ошейник, который ей давил, особенно когда нам приходилось привязывать ее. Мы как раз собирались купить новый, с личным номером, но вот видите…
Я поднял руку:
— Не имеет значения. Я уверен, что это та самая собака, с бородавкой, с рыжиной вокруг носа, как у заядлого курильщика, ха-ха-ха…
Лица белокурых ангелочков просветлели.
— Это точно она, — сказал папаша Крюшен.
— Мне очень жаль. У меня ее больше нет. Я обратился к защитникам животных, даже дал объявление в газете… Никто не отозвался.
— Мы здесь на каникулах, — сказал старик. — Мой сын приехал с женой в Лос-Анджелес, чтобы посмотреть, понравятся ли им эти места, и при случае подыскать дом. Потом он вернулся в Алабаму уладить свои дела, прежде чем окончательно здесь обосноваться.
— Алабама — красивое место, — сказал я любезно.
На лице старика появилась одна из тех улыбок, от которых в комнате делается как будто светлее.
— Самое прекрасное, — сказал он.
— Но и Калифорния тоже ничего, — добавил я.
Он согласился:
— Здесь больше возможностей найти выгодную работу. Мой сын двадцать лет отслужил в полиции, а теперь хочет завести собственное дело: открыть питомник. Ему только сорок семь лет. Да, он служил в полиции. Я сам был шерифом…
Я улыбнулся:
— Семейная профессия.
— Да, еще мой отец тоже был deputy sheriff и… «Сейчас он вытащит фотографии», — подумал я. За спиной я услышал дрожащий голос моей жены, которая сказала по-французски:
— Если ты отдашь им собаку, я уйду. Я улыбнулся еще шире.
— Заткнись, — сказал я с любезным видом. — Я просто валяю дурака.
Крюшен был в восторге:
— Так вы француз?
— Да, я родился в Вердене, его еще называют чудом Марны.
— Я был во Франции в семнадцатом году, — сказал он. — Добровольцем. «Мадлон»[12] , маршал Фош… Сколько лет прошло…
10
Извините нас (англ.) .
11
Добрый день… (англ.) .
12
Патриотический гимн времен Первой мировой войны.