Сальмонелла. Кормилище Ужасов

— Приготовиться, — скомандовал Олег, и остальные так же навели на Погрома автоматы.

— Ай, — Погром махнул рукой, — некогда мне с вами, служивые. Дела у меня.

Погром сделал шаг в сторону, и солдатам предстала еще одна фигура, что была до этого за спиной у мужчины.

Это был мужчина в потрепанном, кожаном плаще до самого пола, черных брюках, с топором в руке. И у него не было головы.

У окончания шеи красовался рваный, кровавый срез, вокруг которого ворот белой рубашки, застегнутой на все пуговицы, был испачкан кровью.

Увидев эту картину, солдаты дернулись назад.

— Это что еще за… — сглотнул Кирилл.

— А, момент, — Погром повернулся к фигуре без головы, достал из кармана белый бантик, который привязал рядом со срезом, и отстранился, указав на него двумя руками, — от теперь красота!

Погром снова подошел к нему, а солдаты начали слышать жалобные стоны повсюду.

— Где моя голова? Помогите, я хочу вернуть свою голову! — солдаты слышали эти голоса практически отовсюду, от них начинала болеть собственная голова, — отдайте мою голову!

— Видишь, тех трех? Может, какая-то из них вам подойдет? — Погром мотнул головой в сторону солдат.

Фигура в плаще незамедлительно направилась в сторону солдат.

— Огонь, мать твою! ОГОНЬ! — заорал Олег, и воздух завибрировал от выпускаемых очередей.

Мужчина шел к ним, не сбавляя шаг, его решетили пули, рубашка окрашивалась алым от каждого выстрела, но остановить они его не могли.

— Валим, мать твою! Похуй на этот пост! — заорал Кирилл.

Они с Олегом быстро сгруппировались, припустив изо всех сил к выходу с территории. Но у самого выхода, прямо перед ними появился сам Погром, а на его руку была намотана тяжелая цепь, которой он размахнулся, вмазав по груди Олега, а потом Кирилла уже по инерции.

Парни отлетели на метр назад, рухнув на спины, и корчились от боли, задыхаясь.

Вася был как завороженный, продолжал стрелять не смотря на крики своих сослуживцев. И вот, когда фигура без головы была уже практически вплотную, у Васи кончились патроны, и он заметил, что топор в его руке держит не одна рука, а три. Три маленьких руки сплетались воедино от локтя и дальше.

— Моя голова! Где моя голова!? — Вася услышал отчетливый стон, который будто звучал отовсюду.

Это был не мужчина, это были трое детей, которых обезглавил Погром, и слепил из них этого исполина, что сейчас стоял перед Васей, сжимая тремя руками один топор, и изо всех сил замахнулся на остолбеневшего солдата.

Лезвие топора угодило прямо в шею, с влажным хрустом разрубив несколько сантиметров. Вася округлил глаза, когда из раны фонтаном брызнула алая кровь. Его затрясло, глаза закатились в приступе острой боли, и он повалился на землю. А убийца продолжал замахиваться, рубить шею, и с четырех попыток он полностью отделил голову от тела солдата.

Кирилл, держась за грудную клетку, повернулся к Васе, и застонал, увидев его обезглавленное тело, и того монстра, что уже направился в их сторону. После мощного удара цепью они еще никак не могли отойти и отдышаться, легкие были как в тисках, в глазах потемнело и двоилось.

Убийца подошел с окровавленным топором к Олегу, и замахнулся. Кирилл успел среагировать, и замахнулся автоматом, ударив по ногам безголового, и про себя ликовал, что смог свалить того с ног.

— Что ты за размазня? Какая ерунда! — выпалил Погром, с недовольным видом наблюдая за своим безголовым творением.

Он замахнулся цепью, ударив ей вдоль тела Кирилла, и моментально проломил ему череп, сломал грудную клетку и вспорол живот. С Олегом он разобрался быстрее, наступив тому на шею сапогом, и рывком сломал шею.

Когда безглавая фигура встала на ноги, Погром отобрал у него простой топор, осмотрев его. Прямо на глазах мужчины топор удлинился, рукоять стала круглой и стальной, а лезвие широкое, как у секиры.

— Вот, другое дело, — Погром протянул новый топор Охотнику, — не расстраивай меня.

Безглавый с одного замаха срубил голову Олегу, а затем и Кириллу. Новый топор справлялся с этим гораздо лучше. Охотник поочередно взял каждую из голов, попытался примерить к себе, но выбрасывал их. Ни одна не подошла.

— Где моя голова!? — раздалось где-то изнутри Охотника.

— Придется поискать лучше, — Погром пожал плечами, — развлекайся. Думаю, где-то в городе да найдется подходящая.

Сжав в трех руках холодную сталь рукояти, Охотник вышел из оцепленного объекта, и побрел по дороге в неизвестном направлении. Он прихрамывал, его постоянно подергивало, три тела, из которых Погром слепил этого двухметрового колосса, никак не могли синхронизироваться, от чего движения были рваные, словно это был героиновый наркоман с ужасной ломкой. Следом за ним вышел Погром, по земле за ним тащилась ржавая цепь. Пройдя на дорогу, он вдохнул полной грудью, улыбнувшись.

— Ну, здравствуй, отец мой Вишнецк.

***

На Вишнецком кладбище было тихо даже при общей тревоге и красном коде опасности, а так же эвакуации населения. Погост был заброшен и редко пополнялся новыми постояльцами. Общее спокойствие прервал Погром, прошедший на территорию мертвых, а за ним все так же тащилась цепь, намотанная на его руку. На плече он тащил одного из двух патрульных, которым не посчастливилось нарваться на него. Одного Погром убил на месте, а второго вырубил, и понес на погост.

Он проходил мимо обычных могил, что не вызывали у него интереса. Он искал здесь что-то конкретное, и нашел. На отшибе погоста была безымянная могила с покосившимся, деревянным крестом. Туда Погром и пришел вместе с воякой на плече. Стащив с плеча бессознательного солдата, он что-то прошептал над могилой, и схватил парня за кадык, рывком вырвав жизненно важную часть из его глотки. Кровь сразу щедро оросила могильную землю, и Погром отбросил уже мертвое тело в сторону. Парень даже в сознание прийти не успел, приняв такую кровавую участь.

Погром стоял над безымянной могилой, и через минуту не выдержал. Он вознес конец цепи над землей, и начал опускать. Цепь проходила в землю, точно как в воду. Погром сосредоточился, как будто рылся в мешке с мусором, пытаясь достать что-то конкретное, и он схватил цель. Цепь резко натянулась, и он начал наматывать ее на руку.

Сталь сопротивлялась, пришлось приложить усилия, наматывая цепь на руку.

— Вылезай, карга старая, — Погром стиснул зубы, продолжая наматывать цепь на руку.

Через полминуты земля зашевелилась, и из земли показался грязный скелет, которого и тянула цепь за шею. Он сопротивлялся, держался костлявыми руками за цепь, изо всех сил пытался остаться в земле, но Погром был сильнее. Он вытащил брыкающийся скелет полностью, и швырнул на убитого солдата.

Скелет злобно зашипел, пытался дергаться, но точно приклеился к трупу вояки, и начал постепенно в нем утопать. Когда скелет полностью впитался в тело солдата, оно начало меняться. Оно завозилось, уменьшаясь, скрючиваясь, кожа стала дряблой, морщинистой, лицо тоже изменилось.

Через несколько минут на земле ворочалась старуха с пучком седых волос, в старой одежде.

Она встала на четвереньки, с трудом поднялась на ноги, посмотрела на Погрома.

— Ну, здорова, бабка Лида, — хмыкнул Погром, когда старуха уставилась на него сначала со злобой, а потом присмотрелась.

— Ваня? Ты что ли, бес проклятый!? — выпалила старуха, — ты по кой черт вытащил меня? Лежала себе в земле спокойно, да в огне горела! По кой ляд ты меня вернул?

— Не буянь, Лидия Петровна. Извини, конечно, что так грубо потревожил, — откланялся Погром, но бабка его перебила.

— Да уж, грубо, как собаку вытащил, бес проклятый, — выругалась Лидия, — чего тебе, извращенец старый!?

— Давай-ка мы на личности переходить не будем. Я тоже могу разозлиться, знаешь ли, — сказал Погром, сжимая цепь в руке.

— Ладно-ладно, не так уж там и хорошо было, — отмахнулась бабка, и присмотрелась к Погрому, — а ты что же, Ваня, сбежать умудрился?

— Нет, сбежать мне, увы, не удалось, — Погром чуть задрал голову, и Лидия ахнула, увидев на шее след от удавки цепью, — а вот сдохнуть — да. Не семидесятые сейчас, уж почти шестьдесят лет ты в земле лежишь.