Тени зимы

— И какое же место ты считаешь подходящим для себя? — спросила я парня тоже на латыни, а сама тем временем внимательно его рассмотрела. На вид лет ему было около тринадцати, среднего роста, с копной светлых волос и парой удивительно темных глаз, почему-то показавшихся мне знакомыми. Похоже, не фермер. Слишком правильная латынь, и слишком чувственное лицо. Возможно, даже писать умеет.

–Ваша светлость, я готов на все. Но больше всего я хотел бы стать воином.

Кей снова фыркнул, но теперь уже не так возмущенно.

— Эй, парень, не отвлекай королеву! Возвращайся домой и больше не сбегай от своей семьи.

Мальчик залился багровым румянцем и промолчал.

— Как твое имя? — я снова улыбнулась, пытаясь его успокоить. — И где твоя семья? Сдается мне, что ты слишком молод, чтобы самостоятельно искать для себя службы.

— Меня зовут Гвин. Имени отца не знаю. А из семьи у меня только мама, она в монастыре в Эльмете. Ваша светлость, позвольте мне остаться. Я буду много заниматься, буду делать любую работу. Я знаю, как много тренируются сыновья великих воинов — таких, как вот этот высокий лорд (поклон самодовольно ухмыльнувшемуся Кею). Может быть, я смогу заниматься вместе с ними?

— А-а, ублюдок монахини, — пренебрежительно махнул рукой Кей, — да еще и вырос в женском монастыре. Миледи, отошлите его. У нас больше слуг, чем мы можем прокормить. Зачем нам еще один мечтатель?

Когда Кей начал говорить, парень покраснел еще сильнее, а в конце его речи побледнел. Он вскочил на ноги, что-то забормотал, но тут же замолчал, жалобно моргая. Да, конечно, ублюдок монахини, да, конечно, мечтатель, но он так сильно хотел стать воином, что оставил дом и в одиночку отправился в Камланн, изучать искусство войны. И ради этого готов на всё.

— Миледи, — Кей вернулся к своей главной заботе, — да как же я буду извиняться перед Руауном за его болтовню?

Но я уже переключилась на другую тему. Мне стало жаль мальчишку.

— Знаешь, тебе уже многовато лет, чтобы учиться воинскому делу, — мягко сказала я ему, не обращая больше внимания ни на Кея, ни на фермеров. — Большинство мальчишек начинают учиться уже с семи лет, в крайнем случае, с девяти.

— И я так же начал, благородная леди, я сам учился! — воскликнул он уже на британском. — А еще меня учил монах из нашего монастыря… Он раньше воином был. Только я хочу знать больше.

— Помолчи, парень! — рявкнул на него Кей, но я жестом остановила его.

— Ты читать умеешь, Гвин?

— Конечно, благородная леди, — нетерпеливо кивнул он. — И писать умею. И скоропись знаю. Мама хотела, чтобы я стал священником. Она сама меня учила.

— Слуг у нас, конечно, много, — задумчиво сказала я Кею, — вот только ни писать, ни читать они не умеют. А мне нужен помощник, чтобы вести счета и проводить описи.

— Как будет угодно, леди, — Кей пожал плечами. — Только скажу я вам, пустое дело — учить какого-нибудь священника из монастыря военному делу! Нужен помощник, ну так и оставьте его себе. Но с Руауном вы поговорите?

— Хорошо, оставайся, — сказала я парню. — Пойдешь в Зал, спросишь Гвейра, управляющего; он о тебе позаботится, а вечером поговорю с милордом Артуром, чтобы определил тебя в слуги. Да, Кей, поговорю я с Руауном, но обещай мне, если он извинится, ты тоже это сделаешь. — Я повернулась к фермерам. — Идемте со мной. Поговорим. Надо же решить, по какой цене пойдет зерно.

Фермеры остались довольны, Кей с неохотой согласился, а Гвин, тот и вовсе был на седьмом небе от счастья. Так, надо с Руауном поговорить. Нет, пока я на складе, надо посмотреть, что там с шерстью для ткачей…

С Руауном я поговорила еще до конца дня. Убедила его извиниться перед Кеем. Понимала, что никому из них это удовольствия не доставит. Да, они принесли взаимные извинения, но это напоминало разбитую тарелку, которая кажется целой, пока ты прижимаешь руками две половинки. Стоит разжать руки, и тарелка развалится. Похоже, трещину в их отношениях уже не замажешь. Руаун поначалу даже не слушал меня, а только подозрительно смотрел исподлобья и пытался отговориться уклончивыми ответами. Правда, к концу разговора оттаял и стал убеждать меня, что сожалеет о своих резких словах, но что оскорбление Кея достойный человек не мог оставить без внимания, и так далее, и тому подобное.

Поднимаясь вверх по склону, к Залу, я все время вспоминала, как вначале разговора он избегал смотреть мне в глаза. Недоверие росло. Мне уже поздно пытаться примирить две эти компании, и если так пойдет дальше, скоро Руаун и его друзья будут считать меня врагом. Разные ходили слухи… я давно заметила, что некоторые разговоры стихают, стоит мне подойти поближе. Это что-то новое. Раньше слухи касались кого угодно, только не меня.

Я уже подходила к кухням, проверить, как идут приготовления к пиру, назначенному на сегодняшнюю ночь, когда меня окликнули. Я обернулась. Ко мне спешил первый советник Артура, полководец и командир конницы Бедивер ап Брендан.

— Моя леди! Леди Гвинвифар! — снова позвал он. Подошел, поклонился и сказал: — Милорд Артур просил найти вас. Сегодня вечером он хотел бы обсудить ситуацию в Малой Британии.

Я попыталась привести мысли в порядок, поменять планы и освободить вечер.

— Хорошо, мой лорд. Но сейчас я спешу на кухню. Надо отдать кое-какие распоряжения, а то никакого пира не получится.

Он кивнул, улыбнулся и пошел рядом со мной. Как военачальник Артура, Бедивер, естественно, тоже должен участвовать в обсуждении вопросов, связанных, к тому же, с его родиной.

Непростым человеком был Бедивер. С одной стороны — лучший друг Артура и Кея. Но с Кеем они были полной противоположностью. Бедивер одевался просто, не любил ярких цветов и украшений. Темно-каштановые волосы всегда в порядке, карие глаза, коротко подстриженная борода и неизменное выражение спокойного внимания. Он все замечал. Родиной Бедивера был юго-восток Малой Британии. Происходил он из благородной семьи с римскими корнями. И образование получил римское, поскольку в Галлии римские обычаи сильнее, чем в Британии. Он входил в отряд Брана, младшего сына короля Малой Британии, ставшего союзником Артура. В отряде он быстро приобрел известность и заслужил авторитет, поскольку был прекрасным всадником и обладал ясностью мысли, самообладанием и волей, то есть всеми качествами, необходимыми полководцу. Когда Бран пересек пролив, чтобы помочь Артуру в борьбе с британскими королями за титул Пендрагона, Бедивер носил чин капитана. Но в решающей битве он потерял кисть руки, которой обычно держат щит. С тех пор щит приходилось привязывать. После раны поправлялся он долго и трудно, а поправившись, перестал походить на себя прежнего. Ушла былая безжалостность, пришел философский взгляд на вещи. Он даже намеревался вернуться в Малую Британию и принять постриг. Но тут он встретил Артура, они поговорили, и Бедивер решил, что лучше сражаться за Бога, чем возносить ему молитвы в монастыре. Несколько десятков воинов последовали за ним и принесли клятву верности Артуру, и лорд Бран с сожалением заметил, что он прибыл в Британию только чтобы помочь Артуру завоевать титул, и вовсе не собирался делиться своими лучшими воинами. Но Артур улыбнулся и отдал Бедиверу под начало свою конницу.

Но философские взгляды Бедивера никуда не делись. С момента обращения в христианство он не совершил ни одного подлого или бесчестного поступка, а честь стала его главной жизненной целью, пожалуй, даже страстью.

Мне казалось, что он холоден. Со мной он всегда оставался неизменно вежливым, но скучноватым человеком. Нам не о чем было говорить. Я пыталась сблизиться с рыцарем, но у меня ничего не получилось. Как и многих других философски настроенных мужчин, женщины его не интересовали. Но он же был не седобородый старец, а мужчина в расцвете лет, всего на четыре года старше меня. Такая холодность озадачивала, я пыталась понять, в чем тут дело. Особенно если учесть, что многие из тех, кто мне нравился, сохраняли с ним прекрасные отношения. В конце концов, мне надоело, и я стала отвечать на его любезность вежливой холодностью, если не сказать неприязнью.