Тени зимы

— Мне надо подумать… Ты же понимаешь, я была уверена, стоит мне вернуться, и меня ждет смерть. Я хотела честно умереть, а ты предлагаешь мне жить… С этой мыслью надо свыкнуться. — Мне не хотелось спрашивать, но все-таки пришлось спросить: — Когда ты думаешь провести суд?

Вошел посыльный, принес прошение о выкупе. Артур разобрался с делом и повернулся ко мне.

— Я бы лучше назначил суд в Камланне, но только после того, как схватят или убьют Бедивера. Могу отправить тебя в Британию вместе с ранеными завтра. Пока мы не вернемся, будешь держать пост, как церковь предписывает, заодно посмотришь, как там дела. Потом мне расскажешь. Война долго не продлится. Я не буду, как хочет Кей, брать Максена измором. За это время дома невесть что может случиться, там же Мордред остался. Так что, сделаешь, как я прошу?

— Я подумаю. Давай отложим решение до твоего возвращения.

— Ты хочешь сказать, что решение будет зависеть от того, как сложится судьба Бедивера? — спросил он с легкой улыбкой.

— Он здесь ни при чем. Я не хочу, чтобы его обвиняли в том, в чем он не виноват. Послушай, Рис просил тебя отправить Гавейна с ранеными.

— Я бы так и сделал, — Артур нервно потер руки, — если бы удалось убедить его. Сердце мое, подумай о том, что я говорил. Вместе мы сможем не только Мордреда переиграть, но и всех прочих королей Британии.

Да, было над чем подумать. Я любила Артура. Ради того, чтобы сделать его счастливым, я на многое пойду. Вот только видеть, как Бедивер будет расплачиваться за мое преступление — выше моих сил.

* * *

На следующий день я уехала вместе с ранеными. Артур не хотел, чтобы в лагере оставались люди, которые в случае необходимости не смогут быстро выполнять приказы. Вдруг придется поспешно отступать? Гавейн не поехал. Он считал, что быстро поправится, и нет смысла отправлять его в Британию. Я говорила с ним утром перед отъездом. Артур надеялся, что мне удастся убедить его ехать.

Гавейн лежал в своем шатре. Рис за ним ухаживал. Когда я вошла, рыцарь лежал неподвижно, отвернувшись к стене шатра.

— Гавейн, — позвала я. Он повернул голову, посмотрел на меня, потом на Риса, но так ничего и не сказал. — Тебе очень больно?

— Не беспокойтесь, миледи. Мне ничего не нужно.

Рис с плохо скрытой досадой проговорил с упреком:

— Милорд, дама пришла по просьбе Императора. Она хотела спросить, поедете ли вы сегодня.

— Не беспокойтесь, миледи, — повторил он. — Я скоро буду на ногах. Мне нет смысла уезжать.

— Миледи, убедите его! — взмолился Рис. — Он вас послушает. Я пойду вещи собирать.

Гавейн проводил слугу взглядом. Похоже, ему было больно поворачивать голову.

— Рис считает, что для тебя эта война кончилась.

— Рис вечно лезет не в свое дело. Я думал, он будет моим слугой, но он почему-то считает себя моим господином.

— Но ты ему ничего такого не говорил никогда.

— Да какой смысл? Вообще-то, он мне добра хочет.

Меня очень беспокоили его темные глаза. Невозможно было понять, на что он смотрит. Я тронула его лоб. Жар.

— У тебя жар. Куда тебе сейчас воевать?

— Почему вы так беспокоитесь обо мне, миледи?

— Я всегда беспокоилась о тебе, я же люблю тебя как брата.

— Все ложь, — пробормотал он так невнятно, что я едва разобрала слова.

Я сомневалась, когда Артур попросил меня поговорить с Гавейном, а теперь просто испугалась.

— Выпей воды. У тебя лихорадка.

Он горько рассмеялся, но чашу с водой принял.

— Утром было хуже. Выкарабкаюсь.

— Как скажешь. — Я внимательно наблюдала за ним, но он откинулся на подушку и смотрел мимо меня на низкий полог шатра. — Гавейн, почему ты мне не веришь, когда я говорю, что беспокоюсь о тебе?

— Да, наверное, беспокоитесь. Только какая разница? Вы с Бедивером не собирались творить зло, а мой сын убит, и убит как раз из-за ваших отношений. — Он впервые с начала разговора посмотрел мне прямо в глаза. — Я молчал о ваших делах. Неужели этого было мало? Я делал все, чтобы помочь вам, и Гвин бросился к тебе на помощь. Но его все равно убили.

— Это был несчастный случай, — сказала я, уже понимая, как глупо звучат мои слова.

— Может быть, вы и не хотели его убивать. Да только что об этом говорить? Все уже случилось. — Гавейн вытянулся, задохнулся от боли и обхватил голову руками.

— Не надо! Не двигайся! — Я плакала. — Тебе нельзя двигаться, так ты не встанешь на ноги.

— Почему? — Голос показался мне совершенно незнакомым, холодным и отстраненным. — Да и зачем мне вставать на ноги? И вы, и Рис, и остальные — вы все не понимаете. Моя леди, вам столько было дано. У вас был ваш клан, для вашего отца вы были драгоценностью. Он не хотел отдавать вас замуж, долго не хотел, а ведь претенденты были. А он все никак не мог найти достойного человека, все искал, пока не нашел императора Британии. А потом вы стали короной Империи, первой дамой, которую справедливо любили и которой восхищались все короли и народы. И это было справедливо. Но вам оказалось мало. Вы нашли себе любовника, рыцаря, который вполне мог бы стать Императором, как ваш муж. И вы уничтожили их, обоих, хотя делать этого вовсе не собирались. Не довольствуясь этим, вы уничтожили и моего сына, сына, который был мне кланом, единственным, что осталось мне от моей возлюбленной. А теперь вы приходите и говорите, что беспокоитесь обо мне. Лучше бы вы побеспокоились и убили меня, но оставили в живых моего сына.

Я могла бы ответить, но пустые слова застряли в горле.

— Сожалею, — с трудом выдохнула я.

Он снова рассмеялся горьким смехом.

— И я сожалею, только намного сильнее.

— Если мы умрем, я и Бедивер, тебе станет легче?

— Нет. Но, по крайней мере, это было бы справедливо. В мире должна оставаться справедливость.

— Хорошо. Тогда вопрос. Будет суд. Что я должна сказать? Что я добровольно покинула Британию, и должна умереть за измену? Тебя это устроит?

— Это была бы ложь. Вы ушли против своей воли, чтобы утешить Бедивера. Намерения ваши безвинны, и Бедивера тоже. Только это ничего не меняет. У меня нет желания или нежелания вашей смерти. Кое-что еще осталось в сердце… — Он устремил взгляд вверх, куда-то сквозь меня, разом став далеким и каким-то нездешним. — Однажды я побывал в Летнем королевстве, в потустороннем мире. Тогда я думал, что борьба между Светом и Тьмой ведется на Земле, и что намерения наших душ имеют значение, они связывают Землю и Потусторонний мир. Но теперь тот мир кажется мне бесконечно далеким, потому что даже самые лучшие намерения тех, кто предан Свету, порождают Тьму. Справедливости нет. Возможно, мы вообще неправильно действуем. Возможно, мы все навеки прокляты. Оставьте меня, миледи. Скажите Артуру, что я останусь, если он не прикажет мне поступить иначе.

Я кивнула и вернулась в свой шатер, с трудом сдерживая рыдания. Все, что он сказал, правда. Боже, зачем ты вообще создал этот мир таким?

Телеги с ранеными отправились около полудня. Три телеги, с навесами от дождя и солнца, с невысокими стенками и выложенные соломой. На каждой лежали по несколько человек. С ними шло сопровождение из двадцати человек, потом они вернутся. Со мной была моя кобыла, но некоторое время я провела на телегах. Раненые требовали ухода, а в этом у меня имелся немалый опыт. Дел хватало.

Тележки сильно трясло, хотя ехали мы довольно медленно. Путь занял несколько дней и проходил через земли франков. Корабли Артура стояли в гавани, портовые чиновники помогли нам погрузить раненых на одни из них, переругиваясь с нами на плохой латыни. Они обрадовались, когда выяснилось, что я говорю по-саксонски, их собственный язык несильно отличался от говора саксов. Мне давали советы о том, какие травы лучше использовать для лечения, но я и сама хорошо разбиралась в этом. Когда корабль уже готов был к отплытию, они настояли на том, чтобы устроить пир для нас и сопровождающих, которые собирались на следующий день вернуться к Артуру. Уже в море я стала думать, какой будет объединенная Империя Артура. Пока саксы соблюдали законы, воевать с ними вроде бы незачем. Но слишком много других препятствий к тому, чтобы Империя выжила.