Летнее королевство

— Возможно, ты преувеличиваешь… — вкрадчиво сказал отец.

— Нет. Я виноват. Я очень обидел ее.

— Да, обидел. Но зачем она пришла? Любая девушка поняла бы, что у тебя на уме, и ни одна разумная девушка не пошла бы с тобой в лес.

Лорд Гавейн промолчал. Он так и смотрел в огонь, стиснув руки.

— Ладно, раз так, — промолвила мать. — Так почему бы вам не жениться на ней?

— Такое желание пришло ко мне намного позднее. Прошло много времени… А потом… Как я мог жениться на ней после того, как убил ее брата?

— Господи! — воскликнул отец. — Так Бран все-таки выступил против Верховного Короля?

Лорд Гавейн в изумлении посмотрел на нас.

— Я думал, весь мир об этом знает. Уж на севере-то, во всяком случае, об этом знает каждая собака! Видно, Думнония далековато от Камланна.

— Я слышал, что вы убили Брана из Ллис Эбраук, — подал я голос. Он вопросительно посмотрел на меня. — Так пели в песне, — объяснил я.

— Рису можно доверять, — проворчал отец, — он все песни знает. Ну, так что, как Бран проведал про вас?

Лорд Гавейн немного наклонился вперед, положив руки на колени. Он все еще старался подбирать слова, словно не хотел, чтобы до нас дошла вся неприглядность этой истории.

— Нет, мы не давали ему повода обвинить нас в чем бы то ни было. После того первого раза мы какое-то время не виделись. Признаться, я злился на нее за те слезы. Но спустя время, поразмыслив, я попросил старика Хиуэла доставить ей сообщение. Он был при ней с самого ее рождения. Конечно, ему пришлись не по нраву наши дела, но он хотел сберечь ее репутацию. Она привыкла ездить верхом с одним или двумя слугами — в Эбрауке достаточно спокойно, чтобы женщина могла без опаски удалиться на некоторое расстояние от крепости. Вот мы и разъезжались в разные стороны, а потом собирались в условленном месте. И возвращались тоже порознь и в разное время. Мы были очень осторожны. Так прошла большая часть лета. Но примерно в середине июля одному из людей Брана все же удалось затеял ссору с моим товарищем Морфраном. Он прекрасный человек, храбрый, уравновешенный, хорошо владеющий собой. Я потому и выбрал его для этой миссии, что был твердо уверен: он не полезет в драку из-за какого-нибудь ерундового оскорбления. Но случилось такое, чего не снесет никакой дворянин. Пришлось драться. Человек Брана был убит. Бран вызвал меня к себе, вызвал так, словно я служил ему и давал клятву подчинения. Он потребовал возмещения ущерба, имея в виду не цену крови, а жизнь Морфрана. Я, конечно, отказался, и у Брана, наконец, появился повод выдворить нас из Эбраука. Он зачитал мне настоящий римский приговор об изгнании, по которому меня и моих товарищей могли убить, если мы вернемся. Я прекрасно понимал, что как только мы выедем за ворота, Бран тут же начнет собирать отряд, чтобы выступить против Артура.

Я слишком увлекся своими амурными делами, чтобы обращать внимание на то, что происходит вокруг. Не то, чтобы я забыл совсем о своих спутниках, но о драке я узнал слишком поздно. Человек Брана был мертв. Конечно, это я должен был предотвратить ссору. И я бы ее предотвратил, если бы не Элидан.

Я был зол на приказ Брана, зол на себя, и злился на Элидан, хотя ее вины в случившемся не было совсем. Но перед тем как покинуть Эбраук, я должен был повидаться с ней. Я искал ее, чуть было совсем не потерял голову, но тщетно. Наверное, понятно, в каком состоянии я покидал Ллис-Эбраук, я просто кипел от злости. И тут на дороге я встретил ее. Она выехала за стену, и Хиуэл, конечно, ехал за ней. Она была в чем-то синем, ветер трепал ее волосы, и вообще она казалась перышком, унесенным бурей. Мои товарищи уставились на нее. Они ведь не знали о наших отношениях. Я не стал ничего рассказывать, чтобы не спровоцировать какую-нибудь неосторожную шутку с их стороны. Она послала кобылу вперед и подскакала к нам.

— Значит, вы уходите, — сказала она.

— Да, уходим. — Я чувствовал себя еще более раздраженным оттого, что она выглядела такой прекрасной и такой смелой. — Это приказ твоего брата.

Она отвела глаза, а потом взглянула в небо.

— Ну что же, иди, мой ястреб, — только и произнесла она.

Мне не нравилось, когда она звала меня этим именем. Однажды я уже просил ее не говорить так. Да, мое имя означает именно «ястреб», мать часто звала меня так, но я не хотел об этом вспоминать. Я не хотел даже помнить о том, что моей матерью была ужасная леди Моргауза.

— С нами Бог, — горько ответил я, — а Эбраук может оставаться со своей неправедностью.

Гневная вспышка озарила лицо Элидан. Морфран взглянул на меня и предложил взять ее в заложники, но я покачал головой.

— Да уж, не стоит этого делать, — усмехнулась Элидан. — Война будет так и так, лорд Гавейн. Войны хочет мой брат. И никакие заложники не смогут ему помешать. Погиб воин. Кровь должна быть отомщена.

Мне казалось странным слышать от нее такие слова. Я растерялся. А она подъехала ближе, взяла меня за руку и прижала ее ко лбу.

— Я люблю тебя, лорд Гавейн. Но я люблю и своего брата. Прошу тебя, не надо с ним сражаться. Обещай, что не причинишь ему вреда. Обещай поговорить о нем с Императором. Пусть лорд Артур сохранит ему жизнь, если Бран, сын Кау, поклянется ему в верности. Впрочем, это едва ли… Нет, лучше просто пообещай, что брат не падет от твой руки.

Я резко вырвал у нее свою руку. Меня, честно говоря, разгневало то, как она выпрашивала жизнь для своего родича.

–Если твой брат собирается строить из себя вероломного дурака, это его дело. Но тогда он должен быть готов к любым последствиям. Конечно, мой господин гораздо лучше меня знает, как обуздывать строптивых подданных.

Она побледнела и посмотрела на меня так холодно, что я поспешил добавить:

— Хорошо. Обещаю тебе, что не стану убивать твоего брата. Солнцем и ветром клянусь, убивать не стану. Что же касается моего господина… милорд Артур милосерден.

Она провела ладонью по лбу, то ли отводя растрепавшиеся волосы, то ли потому, что у нее внезапно заболела голова.

— Принимаю твою клятву, лорд Гавейн, — глухо сказала она. — Да хранят тебя Бог и его святые!

Мы еще долго смотрели друг на друга. Я отчаянно пытался найти нужные слова, которые сделали бы это прощание легче, но не смог придумать ни одного. Тогда я просто кивнул и пустил Цинкаледа галопом. Она осталась стоять на месте. Перед поворотом дороги я оглянулся и подумал том, что женщина должна обладать немалым мужеством, чтобы отважиться на такое прощание. А мне следовало быть добрее к ней.

— И как это надо понимать? — спросил Морфран, выравнивая ход своей лошади с моим конем. Я покачал головой, и он понимающе улыбнулся. — Значит, сестра короля зовет тебя «мой ястреб»? Это хорошая заноза для Брана. Сладкоречивый ястреб-тетеревятник? Почему ты нам не сказал? Я сложу песню об этой истории Она так и будет называться: «Песня о гостеприимстве повелителя Эбраука короля Брана!» Он тут же начал прикидывать слова будущей песни, то и дело поминая Элидан. Сначала я рассердился, но через некоторое время уже смеялся, настолько забавно он представлял нашу поездку в Эбраук.

Лорд Гавейн покрутил в руках кусок бересты для растопки, потом бросил ее в огонь и прикрыл глаза рукой. Отец поставил заготовку чашки на стол, положил нож рядом, встал и подошел к нашему гостю.

— Знаешь что, лорд Гавейн, не стоит тебе рассказывать эту историю дальше.

Всадник поднял на него глаза и некоторое время молчал, а потом глухо произнес:

— Наверное, ты прав. Но сказать я был должен. Я не собираюсь скрывать свой позор.

— Ладно. Но на сегодня хватит. Уже поздно, все устали.

— Хорошо. Благодарю тебя за гостеприимство, Сион.

— Мой дом — твой дом, — ответил отец. — Спи спокойно, милорд. Доброй ночи.

Глава третья

На следующий день отец снова отправил меня за реку, на этот раз добыть плашек для починки коровника. По мне, так не особо он нуждался в ремонте, но меня не спрашивали. Отправились мы с моим братом Дэфиддом. Я весь день думал о нашем госте, вспоминал его историю и почти не обращал внимания на окружающее. Я все представлял, как вот сейчас из леса выедет эта Элидан, вся в синем шелке, словно королева Дивного Народа из песен. Правда, потом я вспомнил, что рыцарь описывал ее худой и некрасивой, но тут я ему просто не верил. Это лорду Гавейну могло так показаться.