Майский ястреб

— Милорд, — тихо сказал я, — вы приказали мне занять место рядом с вами.

— Да, — по-прежнему холодно ответил Артур. Он надолго замолчал, и я почувствовал, как растет напряжение среди зрителей. — Ты можешь отказаться. Ты — не мой воин.

Я покачал головой.

— Нет, лорд Пендрагон, я не откажусь. — Во мне словно вскипело все это кровавое изнурительное лето, вся горечь напрасных надежд, и я сказал: — Вы знаете, милорд, что я не откажусь. Вы знаете, милорд, что я буду сражаться за вас, как делал это уже много раз. Но я хочу знать — почему?

— Такова необходимость, — ответил Артур. — Если Братство хочет выжить, мы обязаны проломить стену щитов. Ты умеешь это делать лучше многих, Гвальхмаи из Оркады; и да, я знаю, что ты будешь драться. Я должен помочь Братству, я должен помочь Британии. Если бы у меня был выбор, я не приказал бы тебе встать во главе отряда.

— Я не про то, — быстро проговорил я. — Почему вы отказываетесь от моего меча и в то же время пользуетесь им?

— Я же сказал, что не хочу им пользоваться, — закипая от гнева, ответил Артур. Сторонники Агравейна неразборчиво забормотали. Казалось, воздух звенел от напряжения. — Лучше ответь, почему ты остался? Любой король Британии был бы счастлив заполучить тебя в отряд. А ты продолжаешь таскаться за мной вместе с твоими подвигами, проклятым колдовством, со своей проклятой матерью и ее Тьмой...

Я и не заметил, как рука моя легла на рукоять меча.

— Милорд, вы ничего не знаете о наших отношениях. Почему же вы до сих пор верите, что у нас есть что-то общее? Если бы я мог творить чары, Артур Пендрагон, я бы не таскался за вами, сражаясь и убивая за вас! Что бы вы там не думали, я не люблю убивать. Я бы с радостью делал на благо Британии другую работу. Я бы сделал так, чтобы вся Британия потребовала от вас принять меня. Клянусь клятвой своего народа, что ненавижу колдовство больше вас, потому что я знаю о нем больше вас. А так я думаю, что Тьма окутала ваш разум!

— Ради всего святого, чего ты хочешь? — крикнул Артур. — Что ты сделал с тех пор, как пришел ко мне, кроме как убивал врагов и сеял раздор в Братстве? Ты что, добился славы и богатства для себя? Ты хочешь, чтобы я считал все, что ты делаешь, добрым и благородным? Хочешь, чтобы я воспользовался твоими знаниями, полученными от Тьмы?

— Что вы знаете о моей тьме? — теперь я тоже кричал.

— А что ты знаешь о моем Свете? — король уже взял себя в руки.

— Возможно, больше, чем вы думаете.

Артур выпрямился и стал выше меня. Глаза короля смотрели так холодно, что это было страшнее его гнева.

— Ты посеял раздор в Братстве. И я не знаю, сколько сил мне понадобится, чтобы искоренить его. И все же я прошу тебя рискнуть жизнью вместе со мной. Нам предстоит битва, где никакое колдовство не поможет, коли стена щитов устоит. И вот тебе мое слово. — Король глубоко вздохнул, и я с удивлением заметил пот на его лице. Такая внутренняя борьба бушевала в нем. — Если нам удастся пробиться, и мы останемся живы, я приму твой меч. Клянусь Светом и надеюсь на спасение. Радуйся, сын Моргаузы, ты победил! — Он отвернулся и пошел прочь, быстро шагая сквозь сгущающиеся сумерки.

Некоторое время я стоял, глядя ему вслед. Подошел Агравейн и положил руку мне на плечо. Я стряхнул ее. Остальные воины, сбитые с толку, как и я, еще немного потоптались на месте и разошлись по кострам.

Только теперь я заметил, что рука все еще сжимает рукоять Каледвэлча. Я повернулся и пошел к реке. Сел на берегу, положил копье рядом с собой. Поздние осенние цветы наполняли вечерний воздух тревожным ароматом. Зажглась яркая вечерняя звезда и тут же отразилась в водах реки. В мире царило спокойствие, но я понимал, что это — ложь. Не было никакого спокойствия ни в мире, ни в моей душе. Я сложил руки на коленях и стал смотреть на текущую воду.

Итак, Артур примет меня, если ночью мы прорвемся через щиты саксов. Я ведь именно этого хотел? Да, но не так. Не потому, что его вынуждают обстоятельства. Ну и что мне делать? Впрочем, если я погибну сегодня ночью, решать эту задачу мне уже не придется. Но даже если мне суждено умереть, лучше это делать с чистым сердцем.

Слабое течение реки показывало мое колеблющееся отражение. Я действительно очень похож на мать. Опять Моргауза! Я схватил комок земли и бросил в воду, чтобы разбить ненавистное отражение. Вода всплеснула, успокоилась, и отражение вернулось.

Только теперь я видел не только лицо леди Моргаузы. Я видел лицо воина. Мысленно перебрал прошедшие месяцы, да, вне всяких сомнений. Сейчас никто бы не принял меня за раба, барда или друида. Время оттиснуло на мне свою печать. Из воды смотрело на меня лицо воина, вот только кому он служит? Да какая разница? Воин и есть воин, а всякая война — это игра. Любая война, только не та, которую ведут Артур и силы Света.

Я вышел из задумчивости и попытался трезво посмотреть на ситуацию. Артур сказал, что все было бы хорошо, если бы я действовал, как все прочие воины: стремился бы к почестям, славе, богатству, получал бы дорогое оружие из рук других королей, носил бы роскошные плащи, пил мед и выслушивал похвалы бардов. Я представил, как въезжаю в город на Цинкаледе, в сияющей кольчуге, в алом плаще, при золотых украшениях, улыбаясь девушкам, машущим мне рукой. Да, на войне бывает и такое: золото, блеск, прекрасные кони, пурпурные шелка. Так можно и забыть, зачем она нужна, эта война.

Я обнажил меч. Его вручили мне с определенной целью, а я как-то подзабыл о ней. Я получил оружие из рук короля, которому присягнул, и впредь не намерен забывать об этом.

«Ты посеял раздор в Братстве», — сказал Артур. Я прижал холодную сталь ко лбу. Тут он прав. Это из-за меня возникали споры, друзья обижались друг на друга, и виной тому вовсе не усталость. Это я виноват. «А не этого ли и добивалась леди Моргауза?», — подумалось мне. Артур так и сказал: «Радуйся, сын Моргаузы…» И что мне теперь делать? Король Луг ведь предупреждал, что я пока не победил Тьму в себе, но я забыл о ней. Не потому ли, что свыкся с ней? Артур слишком благороден, он не нарушит своего слова и, конечно, примет меня в Братство. Да, поначалу он отнесся ко мне несправедливо, но что я знал о его темной стороне, о том, что у этого человека внутри? Внезапно я понял, что раньше боролся не за него, а за себя, ничего не делал, чтобы избавить короля от подозрений. Но теперь я действительно хотел сражаться за него и искупить вину.

«О Великий Свет! — взмолился я про себя. — Мой настоящий повелитель, чей меч не раз спасал мне жизнь, прикажи мне! Ибо Ты превыше всех королей на свете, превыше Артура, которому я служу здесь. Но на самом деле я служу только Тебе! И только Тебе буду подчиняться!»

Теперь я знал ответ на все свои сомнения. Я медленно встал и отсалютовал мечом вечерней звезде. Теплый алый свет, не появлявшийся уже несколько месяцев, растекся от рукояти меча по всей длине клинка, освещая тьму вокруг меня. Я буду драться за Артура сегодня ночью, и если нам удастся сломить сопротивление саксов, и если я останусь жив, отправлюсь к Уриену из Регеда и попрошу место в его отряде. С этим решением я и вернулся к кострам.

Ужин съели быстро. Никто не испытывал голода, но все знали, что поесть нужно. Тем более что скот, принадлежавший Элдвульфу, все равно собирались отпустить. После еды некоторые пристроились поспать, только не я. Незадолго до полуночи мы встали и снарядились для битвы. Я надел на Цинкаледа седло и узду.

«Это в последний раз, — шепнул я ему по-ирландски, садясь в седло. — А потом пойдем к Уриену, если останемся живы».

Конь навострил уши и нетерпеливо топнул ногой. По-моему, он все понял, и не собирался терять время. Я рассмеялся и зарылся пальцами в его гриву. Если нам суждено умереть, ну что же, сегодня неплохая ночь для смерти.

Мы с конем заняли место возле Артура, и когда Братство построилось, двинулись вперед, не сказав ни слова. Река здесь оказалась мелкой. Переправившись на другой берег, мы углубились в лес и двинулись на северо-запад. Саксы разбили лагерь на берегу реки Дубглас, в глубине британских земель. Через пару часов мы удвоили осторожность и двигались теперь совсем тихо.