Майский ястреб

Я дико вскрикнул и поднял руки, чтобы защититься от страшного видения. Оказалось, что в одной руке у меня зажат кинжал.

Лицо леди Моргаузы мгновенно изменилось, это опять было лицо моей мамы, красивейшей из женщин, только теперь оно стало гневным. Она тоже подняла руки, и покров силы облек ее, словно огненный плащ. До меня дошел удивленный голос Медро:

— Гавейн! Что ты делаешь?

— Убирайся отсюда, — ровным чужим голосом приказал я. — Это давно уже не леди Моргауза, дочь короля Утера. Уходи, покуда есть время! Уходи, если любишь меня, если любишь свою жизнь, убирайся отсюда!

Он растерянно смотрел на меня, потом перевел взгляд на Королеву Тьмы. Его лицо отчаянно исказилось, а затем… затем он шагнул к леди Моргаузе, шагнул мимо меня, и встал с ней рядом.

— Ты что, обезумел? — с удивлением и легким пренебрежением произнес он. — Наша мама — лучшая на свете. Отец не понимает. И ты не понимаешь. Брось кинжал и помоги нам.

— Неужели ты не видишь? — обреченно спросил я. — Она же хочет принести Коналла в жертву.

Кажется, на мгновение смущение мелькнуло у него на лице, но мама коснулась его плеча и тут же все сомнения покинули моего брата.

— Она — лучшая! — убежденно проговорил Медро. — Он оскорбил ее, — брат кивнул в сторону Конналла. — Конечно, он заслуживает смерти.

— Однажды она так же убьет и отца. — Я пытался задеть его хоть чем-то.

Задел. Медро рассмеялся.

— Вот и хорошо! Может быть, тогда... тогда я стану королем! Верховным Королем! Мама обещала мне. Я отниму трон у Артура! Эта скотина незаконно присвоил себе титул!

Я во все глаза смотрел на него. Я пытался разглядеть в нем хоть каплю страдания и боли, они должны там быть! Но нет. Я ошибался насчет своего брата. Я давно должен был понять, что его желания простираются куда дальше, чем участь простого воина. Он хотел стать так высоко, чтобы никто в мире не смог дотянуться до него. Поздно было призывать его одуматься. Слишком поздно.

Я снова посмотрел на темную тварь, когда-то бывшую леди Моргаузой, дочерью короля Утера Пендрагона, и понял, что мой кинжал бессилен перед ней. Я пока еще был жив только потому, что она надеялась и меня заполучить на свою сторону. И я чуть было не сгинул в огромном черном приливе, забыв о сострадании, одиночестве и тяжком чувстве вины ради того, чтобы обрести силу, получить бессмертие. Да и есть ли оно, бессмертие для смертных? «В Аверн спуститься нетрудно», — вспомнил я.

Мои руки бессильно упали вдоль тела. Медро радостно улыбнулся, и мама улыбнулась тоже. В следующий миг я метнул кинжал, и он пробил горло несчастного Конналла. Я еще успел заметить благодарность в его умирающих глазах, спиной распахнул дверь и вылетел наружу, спасаясь от Тьмы, вздымавшейся огромным валом позади меня.

Я слышал, как Медро бежал за мной, как его крик разносится по двору: «Предатель! Предатель…» Возможно, мне показалось, что в голосе его слышались слезы.

В конюшне ждала моя лошадь. Я вскочил на нее и вылетел из ворот, оставляя позади Дун Фионн и море Тьмы, ярость Королевы и едва не случившуюся собственную гибель. Я скакал сквозь лунный свет и тени облаков, прочь от Дун Фионна, прочь... Копыта лошади выстукивали знакомый ритм по камням тропы. Я обернулся. На миг на фоне ночного неба вырисовались очертания крепости, а затем я обогнул склон холма, и она исчезла.

Глава пятая

Под ногами песок и гравий, совсем рядом волны бьются о берег. Я поднял голову и взглянул на море. Оно в этот момент с шипением пыталось дотянуться до маленького бассейна с пресной водой у подножия утеса. Ллин-Гвалх.

Воспоминания прошлой ночи снова нахлынули на меня. Я устал, слишком устал, чтобы сосредоточиться и обдумать последствия своего шага. Сейчас я хотел пить. Кое-как я дотащился до бассейна и припал губами к воде. Она была очень холодной, чистой и вкусной. Утолив жажду, я умылся, поплескал на голову и, сев на берегу, стал смотреть на море.

Я вспомнил дикую гонку до самого обрыва, вспомнил, что меня преследовал демон Тьмы, пытаясь ухватиться хоть за краешек моего разума. Я добрался до Ллин-Гвалх, слез с лошади, шлепнул ее по крупу, отпуская на все четыре стороны, а затем спустился по тропе и упал на песок в моем единственном убежище. Наверное, оно и вправду оказалось убежищем, потому что я до сих пор был жив и, насколько можно судить, пребывал в здравом уме. Интересно, надолго ли? А впрочем, какая разница? Я чувствовал себя слабым и опустошенным, но совсем не больным. Наоборот, мне сейчас было лучше, чем в последние месяцы. Я свободен. Доведись мне теперь умереть, я и умру свободным.

Солнце заглянуло через край обрыва. Я улыбнулся ему и проговорил неожиданно пришедшие на ум строки:

Добро пожаловать, осеннее солнце!

Ты долго шло по небу,

И радостными были твои шаги.

Когда ты уйдешь, зажгутся звезды.

Это ты позволило им сиять!

Ты — мать ночных звезд.

Ночью ты тонешь в опасном море,

Но приходит утро,

И ты встаешь из волн,

Как молодая королева Света.

Не знаю, откуда пришли эти строки. Помню, что в тот момент я подумал: «Пойду за светлой королевой!». Я вспомнил, как вернуться из Аверна. Чувство наполнило меня восторгом, но ему на смену сразу пришла боль. Моя мать пыталась убить меня. Я видел, какой яростью вспыхнули ее глаза, когда я метнул кинжал в бедного Конналла, вспомнил, как за ее спиной воздвигся огромный вал Тьмы.

Я содрогнулся. Путь в Дун Фионн для меня закрыт. Я до боли стиснул руки, пытаясь прогнать осознание того, что осознавать не хотел. Мне больше никогда не войти в светлые стены родной крепости, никогда больше мне не выслушивать сухие объяснения старого Орлама о размерах стихосложения или о способах построения генеалогических дерев, никогда больше не морщиться от грубых шуток Диурана. Между мною и родным домом пролегла пропасть. Даже если мне когда-нибудь суждено вернуться, потерянного не обрести. Мне уже довелось оставить мир воинов, а теперь я утратил и другой мир, который, как мне казалось, привлекал меня. Теперь я свободен. Только эта свобода — свобода изгоя. Нет у меня больше клана, нет места, где меня считали бы своим. А раз для меня нет места в Дун Фионне, то почему я решил, что здесь, в Ллин-Гвалх, я в безопасности? Тут же новая мысль отвлекла меня от скорбных сожалений. А что, если здесь присутствует некая сила, которая помешает Темной Королеве добраться до меня? Почему-то я тут же подумал об Артуре.

Конечно, моя мать давно бы уничтожила Верховного Короля… если бы могла. Уж чего-чего, а ненависти для этого хватило бы с лихвой. Что же ей мешает? Может быть, новые боги, которым поклоняется Артур? Может быть, их заступничество хранит его от бед?

Я с горечью напомнил себе, что Артур победил отца и держит в заложниках моего брата. Наверное, мне следует думать о нем, как о заклятом враге. Но почему-то так не думалось. Думалось о том, что Британию раздирают бесконечные войны ее королей, что только воины Артура до сих пор сдерживают вторжение саксов. Осуждать Артура не получалось. Мне на ум пришли новые места, связанные с именем Верховного Короля: сердце Британии — Камланн с его тройными стенами; великий Каэр Эбраук, крепости Сорвио Дунум, Каэр Гвент, Каэр Легион… Монастыри, хранящие собрания книг и знаний, мощеные дороги из края в край острова, триумфальные арки, высокие, как деревья, мозаики во дворах богатых вилл, фонтаны и статуи, театры и арены — всё, о чем я читал, но никогда не видел. Британия, последний остаток римской империи… хотя на востоке есть Константинополь, но до него дальше, чем до потустороннего мира. Британия, отстоявшая свою независимость, не смотря на многих правителей, тянущих к ней жадные руки. И правит этой сказочной страной Верховный Король Артур Август, поднявший знамя дракона, а защищает его магия, непреодолимая для леди Моргаузы. А еще мне вспомнилось, что враг-то он мне враг, но все же он мой родич, а точнее — просто дядя, а раз так, что мешает мне прийти к нему и просить место у его трона? Да, воин из меня никакой, но, может, и от меня будет ему какая-нибудь польза? Значит, судьба велит мне отправляться в Камланн или в любое другое место, где я найду короля Артура, и предложить ему свою жизнь и душу.