Страница 91 из 93
И пущай гадают просвещённые мореплаватели, кто же этот таинственный «Немо-кригсмарине». Наверняка историки найдут минимум трёх кандидатов на звание супершпиона из числа офицеров в штабах Редера и Деница, а то и полдюжины потенциальных изменников наберётся. Книги про них напишут, будут спорить на ток-шоу всезнайки эксперты, каждый в пользу своего героя, а ради рейтинга телеканала (по согласованию с ведущим) начнут неистово фигачить друг дружку томами толстенными по головушкам умным.
А 20 декабря бритиши зажали «Адмирала графа Шпее» спешившего на рандеву с «Альтмарком» и виртуозно загнали карманный линкор на «Ринаун». Потери англичан, даже судя по процензуренным победным сводкам, небольшие — 5 убитых на лёгких крейсерах и трое легкораненых на «Ринауне» — ничто. А «Шпее» утоп с открытыми кингстонами, из тысячи двухсот экипажа более девяти сотен пленных. Ганс Лангсдорф вытащенный из воды потребовал пистолет для торжественного самоубийства, но коварные англосаксы показали нефартовому каперангу дулю — хочешь самоубиться, так прыгай за борт. Топиться Лангсдорф не пожелал, отчего заслужил ненависть и презрение как германского народа, так и лично фюрера. Геббельс подсуетился, нашёл в предках моряка-аристократа замаскированных иудеев, сразу стало ясно кто виноват в гибели карманного линкора. Но теперь Гитлер мотается по крупным городам, поднимает боевой дух несколько приунывших арийцев. И поди поймай его…
Деньгами с абверовцев затрофеился не особо. У Курта при себе было 145 марок, у Франца 147. А Ганс, наверное припрятал свои полтораста, или около того марок — ни единой монетки нет в карманах, наверное в захоронке хранит сбережения. Офицерские кошельки тощи до безобразия. С лейтенанта удалось «получить» всего 58 марок, а капитан так и вовсе — 15 марок и какая-то мелочь, даже забирать не стал.
Правильно в Риге поступил, когда не понадеялся на тевтонское гостеприимство, оставил немного марок, крон и фунтов, чисто на мелкие расходы в славном городе Берлине, не всё до копеечки Иришке сдал. Она и так богачка по нынешним временам, а мне надо, так сказать «на оперативные расходы». Кстати! Необходимо спешно морду лица модернизировать! Фото однозначно размножат и начнут поиски опасного беглеца, тем более фотографировали «Бориса Борисова» не абы кто, а мастера из конторы Канариса. Якобы на служебное удостоверение. Ага, так и поверил.
С полминуты покорчил гримасы у зеркала — какую личину нацепить? Надо поторапливаться, скоро запропавших Вебера-Брауна хватятся, а при спешке процесс мордопеределки выйдет преболючий. По приколу, чтоб уж совсем сюр и глум, захотелось в Берлине «перекинуться» в Штирлица. Увы, долго и больно, я ж в Вячеслава Васильевича не перестраивался. Что заметил — на порядок проще влезть в ту физиономию, в которую когда-то «оборачивался», очевидно Программа работает «по памяти». Так-так-так, не стать ли Костолевским, ведь Игоря Матвеевича облик я аж дважды примерял и в прошлой командировке в золотые шестидесятые и здесь, в тридцать восьмом, по Москве шляясь.
Прилёг на диванчик, пока идёт перекройка морды лица самое время отвлечься, призадуматься о дальнейших планах, дабы не спалиться по глупости — всё-таки Берлин, гестапо, молодой и энергичный Мюллер на посту!
Таки сволочь Целлариус. Ещё в поезде, едва-едва уселись, ещё не успел потребовать по неискоренимой совдеповской привычке (ну и подкрепления легенды для) чаю у проводника, как фрегаттен-капитан начал «разоружение» и вежливо но непреклонно отжал все три имеющихся ствола, даже не постеснявшись профессионально «охлопать» «Бориса Борисова», даже в район промежности не погнушался сунуться, извращуга. А затем и в вещах порылся. По деньгам я упёрся категорически.
— Не отдам кровно заработанные, лучше пропью в дороге.
— Друг мой, гм, Борис. Мы скоро очутимся в рейхе, воюющем государстве, где вооружённые и нетрезвые люди привлекают ненужное внимание.
— Деньги не отдам, дёрнетесь забрать — шеи посворачиваю и в бега подамся.
Два сопровождающих шкафа глянули на начальника, но Целлариус решил не обострять и ограничился только оружием. Эх, хорошо бы АлександЕр приехал на явку, он большой спец по Прибалтике, Финляндии и Северо-Западу Советского Союза. Такого матёрого гада завалить — большой бонус СССР к 1941 году.
Препротивно задребезжал-затренькал телефон. Ну, это легко, это предусматривалось. Козырь в том, что голоса смоделировать могу всей убиенной пятёрки, решил начать разговор как Курт, чаще других исполнявший прямой функционал охранника, тем более телефон у входа, как раз рядом диванчик «сторожёвский», там ночами кто-то из «обслуги» постоянно подрёмывал.
— Слушаю, Курт.
— Это Мюллер, как объект?
— Кхм, объект беседует с, кхм, гостями, нервничает.
— Ничего не предпринимайте, ждите. Калитка открыта?
— Так точно!
— Не ори так, болван! Через четверть часа будьте готовы.
Уфф, семь потов сошло, таки не мастак я в шпионство. Прилёг и минут 9–10 усиленно «перестраивал» лицо «под Костолевского», лихорадочно размышляя как «по тихому» обезвредить группу захвата. Однозначно они на автомобиле, а то и на двух. Нет, скорее в один влезут, бензин в рейхе лимитирован, только спецперевозки, всё вермахт забирает, такси и те в подавляющем большинстве на приколе. Так, водитель наверняка останется в салоне, да и калитку велено приоткрыть, не ворота. По идее, на кой здесь и сейчас большая толпа, даже без группы захвата в доме пятеро вооружённых сотрудников. Это я знаю, что они все разоружены и трупы. Но Мюллер то об этом не догадывается. Или догадывается? Может слово какое условное надо было сказануть? Эх, не попытал Франца с Куртом, эх дурачина-простофиля!
Впрочем, рано паниковать и усложнять. На календаре 1939 год, Берлин, кругом патрули и бдительные граждане, вряд ли неизвестный мне абверовский Мюллер слишком уж сложной считает задачу повязать строптивого, пусть и физически сильного, но одиночку. Поди приедет, пригласит на встречу с Канарисом и вуаля, возьмут под стволы у вешалки с одеждой, далее — наручники, машина, камера…