Страница 76 из 89
— На следующее утро я должна выглядеть иначе, пусть даже в этой же форме, — объяснила. — Сменить рубашку, надеть чулки другого тона. Пусть каждый видит: ночевала у себя. Да и папу не хочу расстраивать. Он в депрессии.
— Папа — это важно, — согласился слегка расстроенный Максим.
— Он хороший. Как бы ни ломала и ни корежила его профессия, требующая обмана и ударов в спину, он остался человеком. Я бы не смогла, поэтому пошла в пехоту. Там честнее. До завтра!
Она коснулась пальцем его носа, как мама в детстве со словом «бип», и удалилась.
Назавтра Хейша не пришла.
Максим потребовал ее найти и получил ответ: занята в другом задании. Отсутствовал и старший референт, который строил Хейше глазки. Возможно, совпадение, но Максим переживал, поэтому и слушал невнимательно.
В этот день работали над самым важным — условием культурной изоляции. Президент намеревался пробить ее любой ценой, чтобы продать избирателям как безусловную победу.
— Все, что нам позволили, мы выудили из сети Содружества, — сообщил чиновник, ответственный за идеологию. — Но этого так мало. Твой спич про летчика Гастелло рассказал гораздо больше.
— Он, как мои родители, рос в стране за так называемым «железным занавесом», — начал Макс. — Правящая партия ограничивала жителей от влияния западной культуры. Хорошо ли это или плохо… Судите сами. В год в централизованном порядке закупались единицы иностранных фильмов, ну, может быть, десяток. Желающие посмотреть их выстраивались в очередь. Мест в кинотеатрах не хватало, но, в общем, в течение двух-трех месяцев их мог увидеть каждый пожелавший. То же самое происходило с книгами. Их переводили на язык страны и издавали большими тиражами. Экзюпери и Хэмингуэй, Ремарк и Брэдбери… Моя помощница, которая сегодня не смогла прийти, сумела их прочесть. Добыла фотокопии в переводе на местный язык. Так вот, такая ситуация в моей стране продлилась долго. А потом «железный занавес» рухнул в одночасье.
— От чего? — спросили одновременно двое из присутствующих.
— К власти, в известной степени — случайно, пробился человек с именем, почти как на Аорне. Звали его Миша. Желая изменить систему косметическими улучшениями, он только развалил ее. Моим родителям стали вдруг доступны любые фильмы, книги, песни, телепередачи с Запада. Десять лет на осколках некогда великой страны взахлеб смотрели, слушали, читали весь этот мусор… Реки крови, ведра спермы, самая смешная шутка — «а засунь-ка себе это в задницу». Люди удивлялись и плевались. Оказывается, при «железном занавесе» к ним приходило лучшее. Отвергнутое, за редким исключением, было дерьмом. А после люди разделились, и те, кому дерьмо пришлось по вкусу, к нему пристрастились. Часть их уехало на Запад и там остались. Большинство же предпочитает фильмы прошлого и новые, но снятые в традициях, культурно уходящих в прошедшую эпоху. Книги западных писателей у нас читают, но популярны из них немногие, свои — гораздо больше. Я вырос в мире, уже стряхнувшем с себя дерьмо.
Молчали долго. Потом один из референтов произнес:
— Значит, нам придется пройти через такой этап?
Максим вздохнул.
— Насколько я могу судить, культура миров Содружества — смешанная. Аорну нужно несколько десятилетий, причем — мирных и с международными контактами, чтоб укрепить свое. Союз больше и по количеству людей, и по площади, и по культурному наследию. Убрать инопланетное влияние — и он получит лидирующую роль. Вы накопите некий запас прочности… — Максим вдруг смутился. — Но полной уверенности у меня нет. Земляне еще не вступили в официальный контакт с инопланетными цивилизациями и не подверглись внешнему влиянию. Как поведут себя они, никто не знает. Поэтому не считайте ни меня, ни жителей моей планеты образцом для подражания.
— Последние слова не произноси ни в коем случае — на публике и перед консулом, — попросил спичрайтер президента. — Мы опираемся на твой авторитет. Ты же — эксперт межпланетного класса!
Максим и спорить не пытался. Им виднее. Назавтра объявили дату разбирательства у консула. Параллельно витали слухи о тайных переговорах с панкийцами. Массовые беспорядки прекратились после арестов заводил. Теперь митинговали мирно и спокойно, согласовав с полицией порядок проведения и место. Жизнь в столице вернулась в нормальную колею.
Парламент заседал с утра до ночи. Большинство избранников в штыки воспринимало мысль о примирении. От президента требовали воевать, пока не сокрушат Кашпирр и Панкию. Президент в ответ угрожал парламент распустить. Всем было интересно, лишь Максим скучал — Хейша не объявилась…