Палач желаний

Глава 1. Или почему старый враг лучше новых двух? Часть 2.

Уважаемый читатель, надеюсь, закончившаяся встреча оказалась достаточно показательной, чтобы ответить хотя бы на часть вопросов? Увы, всё за раз рассказать невозможно. Моё прошлое приключение, когда я был ещё Редактором Веры, с трудом поместилось в книгу. Можете, кстати, её почитать, мне не помешает пара единиц Веры, ну а если нет… попытаюсь разъяснить всё по ходу дела. Люблю рисковых читателей!

Я спешил по коридорам без окон. Интересная деталь: я не имел ни малейшего представления, где находится база Критиков. Здание абсолютно монолитно: без окон, дверей и каких-либо люков. Но при этом с коммуникациями, возможно, даже замкнутыми. Геолокация системы тоже ничего не выдавала, лишь стандартное: «Данные заблокированы», так что мы в равной степени могли пребывать и в Сибири, и у центра Земли, и на поверхности Луны… хотя последнее маловероятно — мы попадали в комплекс через картины, а эффект Веры не распространялся на космос. Насколько известно, он даже на орбите слабо действует.

Но я всё же остановлюсь на моменте с картинами, уважаемый читатель. Пейзажи как давно умерших классиков, так и современников, поглотив достаточно Веры, гостеприимно приглашали на свои просторы всех желающих, готовых потратить несколько единиц Бытовой Веры на вход. И неважно, оригинал то или копия. На этом строился мой любимый бар воображаемых друзей.

Но имелось у картин и малоизвестное свойство: если иметь представление — географическое или хотя бы визуальное — о расположении другой, аналогичной картины–репродукции, то можно, выходя в реальность, оказаться в нужном месте. Этим свойством когда-то воспользовался настоятель храма Последней Книги, убегая от Артефактора. Это свойство использовали и Критики для перемещения в пределах базы, а также с неё в региональные представительства.

И сейчас я как раз заканчивал проходить генетическую проверку, прежде чем получить доступ в галерею: комнату, где находились картины для перемещения. Индикатор, наконец, загорелся зелёным, подтверждая моё право для перемещения, и металлическая, взрывоупорная, огнестойкая и непробиваемая ещё по куче параметров дверь открылась. В галерее уже находилась группа из трёх смутно знакомых Критиков, которые прибыли в Следственное крыло — то место, которое я, собственно, покидал.

Кивнув коллегам, я направился к картине «Алхимик, открывающий фосфор» английского художника Джозефа Райта, которая вела в научное крыло. Вообще, части базы максимально изолированы: так, на всякий случай, как обычно у военных. И при этом надёжно защищены, в том числе и за счёт тотальной секретности. В региональных офисах работал лишь гражданский персонал вроде бухгалтеров, юристов, представителей по связи с общественностью.

Я коснулся картины и на краю зрения увидел, как индикатор Рабочей веры изменил значение с 1,1730 до 1,1076 — картина впитала 0,0654 единиц Рабочей Веры. Для обычного человека пусть не гигантское, но весьма заметное количество — не попрыгаешь на работу и обратно.

Уважаемому читателю, наверно, любопытно, что за Рабочая Вера или кратко РВ то и дело мелькает в истории, при том, что раньше о подобном даже не упоминалось. Так раньше я и не работал Критиком. А вот теперь приходится соответствовать… Даже пришлось новый наруч надевать, хотя, должен признать, он не в пример старому шикарен. Настолько, что своим функционалом заставил утихнуть даже мою нелюбовь к этому девайсу и его бесконечному контролю.

Критики, в отличие от тех же Редакторов Веры, под более плотным контролем государства, но, кроме ответственности и бессонных ночей, это даёт и некоторые привилегии: например, работников снабжают Верой для выполнения заданий. На это работает целый отдел. Немаленький, должен заметить, отдел. Я бы даже сказал огромный, который только и занимается тем, что размещает новости, статьи и прочий информационный мусор о тех или иных Критиках в разнообразных, даже сомнительных СМИ. Интернет, телевидение, радио, газеты… чуть ли не на заборах. А определённые программы следят за набором Веры и при необходимости корректируют эмоциональный фон статей, дабы Вера была максимально выгодного эмоционального окраса, или вовсе удаляют, дабы не перегрузить Критиков.

Возвращаясь к Рабочей Вере — это Вера, которую Критики получают из СМИ, эдакий фарш из множества фрагментов Мимолётной, Бытовой и Истинной Веры, привязанный не к человеку, а к организации, поэтому её не разделяют на составляющие, а усредняют — это упрощает её восприятие. Это помогает лучше её распределять между работниками. И это делает легче работу с ней — нет страха, что тебя забудет кто-то близкий или родной. Если брать соответствие, то единица РВ приблизительно равна единице Истинной Веры по силе воплощений, при этом по качеству и длительности соответствует одной Мимолётной Вере.

И пусть мощность РВ выглядит внушительно, но так принято лишь для удобства: единица — минимум, необходимый для воплощений. Мне, как стажёру, доступно порядка трёх единиц Рабочей Веры, которую я могу тратить на вылазках, и мне её восстановят средствами Критиков. Поэтому грех жаловаться.

Но имелась и в этой бочке мёда ложка дёгтя. Разбрасываться Рабочей Верой просто так не получится — восстанавливается она даже со всеми ресурсами Критиков о–о–о–очень долго. Даже мои 3 РВ при полном сжигании возвращаются примерно за полтора дня — всё же это складывается из Веры людей. И это в первый раз. В последующие разы, если они следуют друг за другом, время увеличивается. Порой в несколько раз, так что человек без Рабочей Веры или с её крохами может сидеть неделями. Что тоже неудивительно: данные, что используются для восстановления Веры, имеют свойство надоедать массовому зрителю и читателю даже с учётом сгорания Веры при использовании. Поэтому приходится экономить…

Я огляделся: всё точно так, как и описывало название картины — тёмная комната, пропахшая дымом, сыростью и едкими испарениями. За столом с ретортами в окружении книг сидит старец, что-то активно изучая в своих записях. С улицы слышан едва различимый крик, источник которого не разглядеть сквозь мутные окна. Не особо красиво, но довольно атмосферно, так и тянет пойти прогуляться. Но время не терпит. Я представил место выхода. Шаг обратно, и оказался в комнате-близняшке той, откуда ушёл, разве что компании Критиков не было. Я двинулся на выход.