Страница 94 из 149
Глава 44
Галинга, наконец, посмотрел на жениха своей дочери.
— Я увел свой род подальше от Амура, почти к границам тайги. Только так и выжили. И ты теперь хочешь, чтобы мы поддержали вас против маньчжуров?
— А что, лучше бросить родные места и стать у них приживалами, там, где прикажут поселиться? Слышал ты о приказе их богдыхана, князь?
— Слышал… Может, и лучше. Это молодость ничего не боится. А мне с высоты моих лет лучше видно.
— Лучше, да не всё. Ты же не знаешь, как велика и могуча держава Белого Царя, Галинга. Какие сильные у нас воины, как много у нас огненного боя.
— Не знаю, — кивнул Галинга. — Но слышал я, что дворец Белого Царя страшно далеко. Намного дальше и Мукдена, и Пекина.
— Это так, — вздохнул Санька.
— А значит, о заботе Белого Царя лучше не мечтать. Я смотрю на тех лоча, что появились здесь. Вы сильны. Но не так сильны, как Восьмизнаменное войско. Ваши старшие… Я бы лично вырвал черное сердце вашего Хабары…
— Новый приказной гораздо разумнее. Уверен, мы сможем договориться…
— Я не видел твоего… приказного, Сашика, — Галинга вяло, но властно отмахнулся. — Для меня он — никто. Я верю тебе. Твои друзья — тоже неплохие батары. Но это всё.
— Славный князь, — Дурной постарался вложить в свои слова максимум убедительности. — Я не особо влиятелен среди лоча. Но я клянусь тебе, что приложу все свои силы для того, чтобы защитить твои интересы, чтобы мы смогли жить в дружбе и союзе.
— Клянешься, значит? — Галинга уперся руками в колени, растопырив локти, и стал совсем уж похож на хищную птицу. — Ну, давай проверим. Ты ведаешь огненный бой, Сашика?
— Ведаю, — скромно кивнул Дурной, уверенный, что изучил местный огнестрел получше многих казаков.
Галинга хлопнул в ладоши. Из темноты коридоров выскользнул слуга, который поднес князю длинный сверток. Старик принял явно тяжелый груз.
— Это няоцян, — с трепетом сказал Галинга. — Ты можешь сделать так, чтобы оно стреляло?
Дурной протянул руки к свертку. Это была пищаль. Или мушкет, самопал — зовите, как хотите. Длинная, потяжелее, чем их собственные пищали. И, конечно, фитильная.
«Прошлый век» — хмыкнул Дурной, намекая, что их-то кремнёвки были передовой военной мыслью. В отличие, от этого старья. Судя по клеймам с иероглифами, это был прямо китайский мушкет. Санька помнил, что копировать европейский огнестрел начали еще в династии Мин. Маньчжуры потом охотно переняли это оружие. Вернее сказать, перенимают.
Оружие было в ужасном состоянии, но целое. Жагра двигалась, зажим под фитиль глухо щелкал.
— Надо хорошенько почистить — и она сможет стрелять.
— Просто почистить? — изумился Галинга. — И всё? Даже для лука нужны стрелы.
— А! Ну, так-то да, — улыбнулся Дурной. — Для каждого выстрела порошок нужен — порох. И свинец — чтобы стрелять им. И пыжи, и фитиль, и шомпол, и пулелейка, и пороховница. Для настоящей стрельбы много нужно.
— Я знал, что это не так просто, — кивнул Галинга. — Ты можешь дать нам это, Сашика?
— Прости, князь. Но у нас самих этого почти нет.
— А у твоего приказного?
— У него побольше, — кивнул Дурной. — Но и ему самому оно очень потребно. У него же войско. А ему самому присылают казну из Якутска. Путь долгий.
— Значит, не поможешь…
— Ну, отчего? Я могу почистить. Могу показать кузнецу вашему, как шомпол сделать. Да и пулелейку можно. Но самое главное — порох и свинец. Такое самим не сделать. Но это наверняка есть там, где ты раздобыл пищаль.
— Где взял, там уже нету, — вздохнул Галинга и тихо признался. — У меня не одна такая няоцян…
— А сколько? — Дурной аж глаза округлил. Неужто, чохарцы грабанули какой-то склад?
— Семь, — гордо пояснил старик.
— Я могу их тебе все привести в рабочее состояние, — предложил Санька. — Из одной даже разок стрельну, чтобы ты поверил. Но не больше, мало у нас пороха.
— Научишь моих людей, как стрелять?
Санька замялся. Казаки не поймут. Но с другой стороны, это будет проверка — насколько далеко они за ним пойти готовы.
— Скольких учить?
— Трех! — оживился старик.
— Я возьму их с собой, когда домой поеду. Там и обучу — это дело небыстрое. Но обучу хорошо — они потом сами других учить смогут. К лету вернутся.
— Годится!
— Только ты вели им во всем меня слушаться!
Старик захохотал, ровно орел заклекотал.
— Я им велю тебя слушаться только в обучении. В услужение к тебе они не пойдут.
— У нас в острожке все работают. И им придется.
— Тебе придется их убедить, лоча, — Галинга повернулся к самому лицу Саньки.
— Как-нибудь справлюсь, — не отводя взгляда ответил Известь.
— А это хороший ответ, — старый даур хлопнул парня по плечу. — Не проси никого, чтобы за тебя командовали. Вместо тебя командовать начнут.
Он замотал маньчжурскую пищаль и велел унести.
— Значит, договорились! Я найду для тебя людей…
— Князь… — Дурной был в большом смущении, но не мог не напомнить о Чакилган. «Русские и дауры — пхай пхай» — это, конечно, здорово, но он тут по поводу сватовства.
— Что? — нахмурился Галинга. Санька только открыл рот, слова подбирая покорректнее, а тот уже всё понял. — Погоди! Ты думал, что это я сейчас с тобой дочерью торгую?
И такая злобность проросла в его хищном лице, что Известь дрогнул. Да, Галинга в молодые годы наверняка внушал страх врагам… Да что там! И сейчас внушает.
А князь даурский запрокинул голову и захохотал.
— Видел бы ты себя, лоча, — начал он размазывать слезы по измятым щекам. — Действует еще глаз Галинги! Но я сказал серьезно: я дочерью не торгую… Да и предложил ты немного, если честно сказать. У Чакилган должно быть надежное будущее. Обеспечь его моей девочке — и я отдам ее тебе в жены.
«Да блин! — закатил глаза Дурной. — Я же думал, что прошел испытание…».
— Не переживай, парень, — улыбнулся Галинга. — Успокою я тебя насчет моей дочери.
…В тот же день собрал старый князь народ прямо посреди стойбища. И объявил свою волю.
— Дочь мою получит лучший. А вот как его выявить? Долго думал я — и нашел способ. Все знают, что в дочери моей течет кровь великого Бомбогора. Лучшего из князей. И была у Бомбогора ценность великая — золотая пектораль. Всегда носил он ее на своей груди и пренебрегал ради нее любым другим доспехом.
— Ха! Не сильно-то она ему помогла! — выкрикнул долговязый жених Джагда.