Страница 144 из 149
Глава 68
Дурной завис в ужасе. Не так всё ему виделось. Абсолютно не так. Виделось ему всё стратегически; виделось, как лихо казаки с даурами атакуют ничего не подозревающего врага; как ловко отряды следуют его мудрой воле; как беззащитны враги перед удалью воинов Черной Реки и гением их предводителя.
И, конечно, никто не погибнет. Хотя бы, из самых близких.
…Аратан лежал, не двигаясь. Чуть ли, не дыша. А над ним…
— А ну, свалили, суки! — зарычал Известь на врагов, нависших над телом.
Ринулся вперед, да опять что-то прилетело ему в ноги. С воплем боли Дурной второй раз рухнул на дно «окопчика». На этот раз не выпуская (ни за что на свете не выпуская!) пальму. Уже полулежа, он тыкал ею куда-то, в кого-то, получая ответные удары. Куяк по-прежнему боролся за жизнь атамана, но надолго ли того хватит?
На пальму наступили, и не было никаких сил ее вырвать. Враги потянулись к поверженному лоча, чтобы добить гада. На этот раз Санька всё отлично видел. И широкую грязную саблю с угловатой елманью, и оскаленную морду ее владельца с неприятными жиденькими и длинными усами.
— Круши!
Два здоровых сапога в полете впечатались в некрасивую морду, смяли ее, отбросили (со всем остальным телом) к дальней стенке окопчика. Казак криво упал на землю, но кошкой вскочил на ноги.
— Круши! — заорал он снова. Увесистый шестопер с цельной железной башкой и толстыми ребрами заиграл в его руке.
Нехорошко Турнос (а это был именно он) принялся настукивать им направо и налево, отчего манчьжурские бойцы оседали на дно «окопчика» один за другим. Десятник добрался до поверженного атамана и протянул руку.
— Вставай, ужо! — хмуро рыкнул Кузнецов доглядчик.
Дурной внезапно развеселился и даже нервически захихикал.
— Ну, всё, Нехорошко! Сам меня спас. Теперь уж не серчай! — вовсю иронизировал он, подымаясь с колен.
Теперь, оглядевшись, Санька видел, что бой шел уже по всему «окопчику». «Тяжелая пехота» все-таки пришла. И казаки Турноса, и дауры Барагана рубились кость в кость с нападающими, постепенно оттесняя тех, хотя, и были в меньшинстве.
— Выбейте их наружу! — взмолился Санька. — Кровь из носу, но выбейте!
Сам же принялся искать свою пищаль.
— Заряжайте! Заряжайте скорее! — командовал он всем стрелкам, которые попадались ему на глаза.
— А мне нечем! — в сердцах выкрикнул Гераська, едва не бросив пищаль оземь. — Всё! Два заряда было и шабаш…
Атаман хотел было, обернувшись, с укором глянуть на Нехорошко, да тот уже вовсю рубился рядом со своими. Сорвал с перевязи один деревянный пенальчик и протянул расстроенному зверолову. Теперь и у него пороху оставалось на один выстрел. Было бы куда засыпать…
Пищаль, по счастью, нашлась. Морщась от боли, Санька наскоро ее снарядил, попутно собирая рассыпавшихся стрелков. Бой за окопчик еще шел, и атаман пищальников покуда придерживал. Всё равно, оружие у них такое, что при ближнем выстреле поровну побьет и своих, и чужих.
— Индига! Соломдига! — окликнул он братьев-дючеров. — Там, правее, Аратан лежит. Раненый, — Дурной изо всех сил убеждал себя, что это именно так. — Отнесите его за вторую линию укреплений. Погодите! Как исполните, сделайте вот еще что…
…Самое удивительное, что, начиная с первого выстрела, бой шел всего-то минут 20. Ну, полчаса! А всё тело уверяло, что вкалывает ратным трудом уже несколько часов. Но Дурной старательно анализировал ситуацию. И видел, что к вражеским отрядам даже ближайшая помощь не подошла. Тут, под берегом и тысячи нету, все пешие, как попало вооруженные. Так что у его тяжелой пехоты вполне был шанс выполнить приказ атамана.
Едва «окопчик» окончательно отбили, Дурной тут же повел вперед своих стрелков. Уже не такой мощный отряд, но полсотни пищалей все-таки удалось забить порохом и свинцом.
— Огонь! — скомандовал Известь, и слитный залп снес всю переднюю линию атакующих.
Такой расстрел практически в лоб имел для воинов Минандали катастрофические последствия. В ужасе уцелевшие отпрянули, оставив под бруствером десятки и десятки людей. Кто-то корчился от боли, кто-то уже не шевелился.
А Дурной, кинув взгляд на открывшуюся панораму, наконец, невольно улыбнулся. Так как весь лед Амура усеяли диковинные мухи, коих, конечно же, не могло быть в такую пору.
Это были бирары.
Оленные тунгусы оказались не ахти какими воинами — сразу понятно было. Обычные таежные пастухи и охотники. Никаких доспехов, из оружия — ножи, топорики да маломощные луки для битья мелкого зверя. Сами кузнечным ремеслом они не владели, так что железные изделия у них водились по минимуму, только самое необходимое. И понятно, что использовать тунгусов в прямом бою глупо. И жестоко.
В итоге, едва обжившись в распадочке, бирарам велели отселиться. Заодно, придумав для них отдельную задачу, где тунгусы смогут проявить себя максимально эффективно. Весь отряд ушел на левый берег. А перед сражением Санька услал к ним Ивашку — для общего руководства. И вот сейчас, убедившись, что обоз остался без присмотра, что все маньчжуры (или кто они там) ввязались в схватку, бирары выкатили на лед и рванули по реке.
Грабить караван.
Амур, конечно, река великая, но в этих местах он не особо широк. Хорошо если метров 400. Но и этот отрезок надо преодолеть. И вот полсотни оленьих упряжек мчались наперегонки по кривому льду реки. Бирары весело шлепали тонкими шестами своих олешек, представляя, как набьют нарты бесценными богатствами богдойцев. Конечно, потом придется поделиться с даурами и лоча…
Этот план придумал как раз Ивашка «Делон». Чтобы, так сказать, в случае неудачного сражения и вынужденного отступления в леса всё равно не остаться без барыша.
«Они сразу сокроются в лесах на дальнем береге, кто этих лесовиков там сыщет! — пояснял идею Ивашка. — А потом я их выведу к Темноводному. Даст бог, и вы подойдете».
Конечно, на краткий миг Дурнова кольнула нехорошая мысль о том, что «Делон» в общую победу не верит, хочет и себя спасти, и «при бабках» остаться. Но, в целом, мысль выглядела здраво. Не только из-за грабежа. Удары с разных сторон заставят маньчжуров растеряться. Они не поймут, куда идти, кого бить.