Страница 101 из 114
– Хорошо, – ответил Сталин и молча посмотрел на Молотова. После небольшой паузы продолжал:
– Товарищ Литвинов, надо уделить большое внимание военным поставкам. Эти поставки важны, особенно пока идет перестройка всей промышленности.
Когда поговорили о главном, Литвинов спросил:
– Товарищ Сталин, что будет с Уманским, который теперь остается без дела?
Сталин снова взглянул на Молотова, сказал:
– Дадим ему какую-нибудь работу.
Молотов моментально согласился.
– Уманский без дела не останется, – сказал Сталин.
Литвинов, понимая, что именно сейчас, в эту минуту, решается судьба человека, которого он считал способным дипломатом, тут же спросил Сталина:
– Значит, Уманский остается здесь, в Наркоминделе, членом коллегии?
– Да, членом коллегии, – ответил Сталин; Молотов промолчал.
– Кого я могу взять с собой в Соединенные Штаты?
– Берите кого хотите, – ответил Сталин. Попрощался с Литвиновым, пожелал ему счастливого пути.
В тот же вечер Литвинов вылетел в Куйбышев. Погода была нелетная, и в Пензе пришлось сделать вынужденную посадку. На маленьком, плохо оборудованном аэродроме негде было переночевать. Узнав, что прилетел Литвинов, начальник аэродрома предложил ему свою комнату. Максим Максимович сначала отнекивался, потом согласился: надо было набраться сил. Но спать не хотелось. Литвинов вышел на улицу. Небо было закрыто тучами, мела пурга. Начальнику аэродрома, видимо, тоже не спалось. Он ходил за Литвиновым по пятам, что-то хотел спросить, но так и не решился. Литвинов прервал это хождение самым прозаическим образом:
– Скажите, где на аэродроме можно найти туалетную комнату? – обратился он к своему спутнику.
– Туалетную комнату? – переспросил удивленный начальник аэродрома. – А у нас такого здесь не бывает. у нас как всюду. А вы, Максим Максимович, с крылечка.
Литвинов тихо засмеялся. Впервые за последние три года.
Тридцать тысяч километров от Куйбышева до Вашингтона, если лететь через Азию, по гигантской дуге, звеньями которой были Астрахань, Баку, Тегеран, Багдад, Басра, Калькутта, Бангкок, Сингапур, Филиппины, Гавайские острова. Путь на Запад через Атлантический океан был закрыт. Шла война.
12 ноября 1941 года Литвинов с женой и секретарем Петровой на «Дугласе», вооруженном пулеметом на случай встречи с немецкими самолетами, вылетели из Куйбышева.
Однако все обошлось, и они благополучно прибыли сначала в Астрахань, а затем в Баку. Оттуда начинался маршрут на Тегеран, где их должен был ждать английский военный самолет.
В Тегеране Литвинов задержался. Английский самолет отправлялся только раз в три дня. На следующий день точно в назначенное время Литвинов прибыл на аэродром, но выяснилось, что самолет вылетел пять минут назад. Причину преждевременного отлета так и не удалось установить. Пришлось ждать следующего самолета. Поскольку Литвинов в Багдад не прибыл, распространился слух, что он пропал без вести. Несмотря на военное время, в английском парламенте был сделан специальный запрос. Но вскоре выяснилось, что Литвинов вылетел на другом самолете и следует по установленному для него маршруту.
В Ираке самолет приземлился на английской военной базе у озера Хаббания. Сверху местность казалась безлюдной. Однако на земле стало ясно, что англичане устроили себе в пустыне комфортабельный оазис – с садиками и даже четырьмя миниатюрными церквами. Начальник аэродрома жил в роскошном особняке, в котором была горячая вода, кафельные ванные комнаты с раздвижными перегородками. Слуги в белых арабских одеяниях бесшумно передвигались по комнатам, почтительно интересовались у спутниц Литвинова, не нужно ли выгладить вечерние платья к обеду или приему. А у них не только что вечерних, но и обычных платьев для приемов не было, халат и тот один на двоих – подарок У майского.
Литвинову отвели лучшую комнату с ванной и всеми Удобствами. Он пошутил, вспомнив пензенский аэродром:
– Здесь крылечко не понадобится.
Гарнизон Хаббании недавно выдержал осаду местных повстанцев. Но все уже было забыто. Званые вечера и обеды, сплетни и разговоры о цветоводстве, теннисные состязания, офицеры-разведчики в романтических бурнусах, кружащие дамам головы своим сходством с легендарным Лоуренсом,[45] – такова была жизнь на военной базе. Все это резко контрастировало с тем, что творилось в Европе.
Из Хаббании вылетели на летающей лодке в Индию.
Путешествие по странам Востока впервые дало Литвинову возможность увидеть этот мир, со сказочной роскошью на одном полюсе и безграничной нищетой – на другом.
После кратковременной остановки в Калькутте Литвинов вылетел в Бангкок. Как и в Индии, здесь были традиционные венки, много теплых слов по адресу СССР и советского дипломата. Представитель таиландского правительства произнес речь на русском языке. Он когда-то учился в русской военной школе. Но на этом сюрпризы не кончились. Пока произносились речи и шла официальная церемония, Литвинов обратил внимание на группку буддийских монахов в оранжевых одеяниях. Они стояли молчаливые, как изваяния. Поздоровавшись с дипломатами и общественными деятелями, Литвинов направился к монахам, желая их поприветствовать. Неожиданно монахи подняли вверх сжатые в кулаки руки и на чистейшем русском языке крикнули: «Да здравствует великий Советский Союз! Да здравствует героическая Красная Армия!»
Монахи оказались латышами. До революции жили в Петербурге, приняли буддийскую веру и поселились в кельях, которые были при петербургском буддийском храме. После революции на всякий случай эмигрировали, ибо не знали, как Советская власть отнесется к буддистам. После странствий осели в Бангкоке. Монахи очень интересовались успехами Советского Союза, открыто выражали восторги по адресу Красной Армии. Это не нравилось колониальным властям. Через некоторое время один монах был зверски убит.
Рангун встретил Литвинова невыносимым тропическим зноем. Английский генерал-губернатор устроил роскошный прием, Литвинов и его спутники, казалось, попали во дворец, созданный добрым джинном для Алладина. Губернаторша всячески старалась показать блеск своего двора, поднимала «авторитет» супруга.
Война уже подбиралась и к этому району земного шара. Япония продолжала увеличивать численный состав своих войск в Индокитае. Поражала беспечность местных гражданских и военных властей. В Сингапуре командующий английским гарнизоном хвастался, что крепость неприступна. Об этом много писала английская пресса. Человек сугубо гражданский, Литвинов не выдержал, спросил у командующего, почему нет учебных затемнений, не видно и признаков подготовки к отпору возможной агрессии. Командующий заверил, что крепость в полной боевой готовности. Когда напали японцы, сингапурская крепость капитулировала. Там не оказалось даже достаточных запасов воды.
Эта беспечность проявлялась на Филиппинах и даже на американских военных базах – островах Уэйк, Мидуэй. Всюду поражало море электрических огней. В американских и английских гарнизонах шли непрерывные праздники, по вечерам в воздухе рвались разноцветные огни фейерверков, устраивались увеселительные поездки на яхтах и катерах.
На Мидуэйе, гуляя по пляжу, слушая мягкие, приглушенные звуки джаза, доносившиеся из парка, Литвинов думал о темной, холодной, осажденной врагом Москве, о ее героических защитниках. И сердце начинает тихо покалывать…
Остров Гуам был последней остановкой перед Гавайями, откуда предстоял беспосадочный перелет до Сан-Франциско. Здесь были заметны военные приготовления. Офицеры эвакуировали жен и детей в Соединенные Штаты, но делали это нехотя, не веря, что война может прийти и сюда, в этот тихий райский уголок.
Литвинов не стал задерживаться на Гуаме, сразу же вылетел на Гавайи. Сказочные острова встретили бирюзовым небом, поражающей воображение тропической растительностью, безмятежным покоем, в котором пребывал весь американский гарнизон.
45
Лоуренс Томас Эдуард (1888–1935) – английский разведчик, действовавший в арабских странах. Вел подрывную деятельность против СССР, в 30-е годы сблизился с английскими фашистами.