Страница 8 из 66
Да, я собрался создавать тяжелую пехоту. Встреча с рыцарством и наблюдение за ходом сражений, в купе с послезнанием и с уже некоторым пониманием современного воинского искусства, создавали почву для анализа и поиска лучших вариантов. К использованию испанской терции я уже давно хотел прийти, тем более, что подобное построение даже проходили в воинской школе. Но всегда не хватало качественных, профессиональных пехотинцев. Как правило, лучшие ученики стремились стать кавалеристами, и уже лошадными выбирали, идти ли в легкую конницу, либо в тяжелую, последней чаще отдавали предпочтение.
А тут такой ресурс, как побывавшая в бою и ранее обученная пехота. Тем более, создавался отличный фон для переобучения. Они уже потерпели поражение и пренебрежения к новым тактикам выказывать не станут, напротив впитывать их, как губка, чтобы не испытать более унижения от плена.
Пусть в этой дружине и были в большинстве даны, но отдавать же все на откуп бывшим пленникам, я не собирался, а взял их под полный контроль. А, пока я не придумал, как клонировать себя или еще как размножить, призвал чуть меньше сотни ратников из ветеранов и выпускников воинской школы. Именно русичи станут сотниками, десятниками и полудесятниками, которые будут руководить пятеркой. Немцы, а для удобства особо не стал различать, где даны, фризы, бременчане или еще кто – все немцы, пороптали, но после угроз сделать их ответственными за наполнение и создание новых селитряниц, да еще и голыми руками, возмущения прекратились.
Впоследствии, некоторые из тех, кто не прошел конкурс на поступление в воинскую школу, прознав про такую потеху, начали стекаться ко мне. Это были либо молодые ребята, либо уже достаточно пожилые. Первые могли по годам не подходить конкурс, либо имели плохие физические показатели, ну а вторые чаще потому, что были многим старше тридцати лет – старики!
Тут же определяли безнадежных для трудной воинской работы и отправляли в наш формирующийся обоз. Пришлось использовать свое имя и устроить уже обозникам своего ополчения курсы непосредственно в воинской школе, откуда и взял частью коней и телеги. В школе их в избытке, а я там и почти все свои табуны берег, чтобы не занимать дополнительные площади в усадьбе. Нельзя сказать, что мои действия не вызывали отторжение со стороны руководства воинской школы, которое было уже в руках Филиппа, под присмотром княжьих людей, но справился. Да и справляться пришлось с приглядатаями князя, может и бояр, которые все более ревностно относились к моим действиям. Да меня это не сильно уже и беспокоило – новая игрушка появилась.
Когда, ближе к зиме, начала вырисовываться новая форма и содержание системы военизированного формирования, начали обращаться уже и ближайшие соседи-бояре. Им сильно в тягость стало распоряжение великого князя о посошной рати, когда предполагалось выставить обученных воинов в армию при необходимости. Мало того, что их нужно обеспечить, кормить, давать жилье и многое другое, так и сами вести в бой, что для многих бояр, больше занимающихся сельским хозяйством, становилось сложным, а иногда и просто страшным. Поэтому за возможность перенаправить своих людей, пусть и за плату, в обучение и службу ко мне, соседи были готовы многие обиды забыть, пусть и сами были виноваты, как в случае с контрабандой зерна. Соседушки посчитали более оправданным вариантом выкрутиться из положения, куда их вгоняло повеление посошной рати, где рядом не будет недовольных нахлебников в виде боевых людей. Тем более, что и княжьи люди, все большим количеством появляющиеся в Унже, и воинской школе, дали свое позволение на такое перепоручение хлопот на непоседу меня. Наверняка, без серебра в лапе не обошлось, но я вновь не стал проявлять норов, принимая и этих молодцов.
Так что у меня теперь новая армия – тысяча пятьдесят пехотинцев, еще сотня обозников, и две сотни алебардщиков. Роль же арбалетчиков выполняют оставшиеся на зимовку генуэзские стрелки, а то те уж слишком разгулялись в гостином дворе и позабыли без Франческо и Гильермо о дисциплине и тренировках. В сущности – целая рать по средневековым мерилам.
С января, понимая бесперспективность трех-четырех разовых тренировок в неделю, если задаваться целью, выстроить именно что армию, пусть она и продолжала называться ополчением, полностью освободил от работ на хозяйстве всех задействованных ратников.
Жильем же для нового формирования, как это ни странно, помогла Агафия Никитишна, ставшая зимой-матушкой Агрипиной. Вдова Войсила взяла, наконец, под свое начало строящийся женский монастырь. Матушка Агрипина отдала часть заготовленных пиломатериалов для строительства временных домов на территории будущего монастыря. У нас так-то хватало досок – пилорама на основе водяного колеса и навесного примитивного механизма для распиливания бревен, работала быстро и выдавала приемлемое количество конечного продукта, но там были расписаны заказы на два месяца вперед, в том числе и на строительство монастыря. Так что помощь оказалась не лишней. Ну а построить что-то вроде бараков, ну или казарм, не составило большого труда, тем более, что в них нуждалось меньше половины воинства, многие уже имели свои жилища, или времянки, выстроенные ранее.
При всех заботах, которые я сам же себе и нахожу, не забывал и о семье. Мы с Божаной пережили в декабре три недели переживаний, и любимая даже осунулась, а Глеб получил воспаление легких. Ну, я так подозревал, что это была пневмония. Несмотря, на еще оставшиеся в крайнем запасе таблетки, антибиотики, которые подходили при малых дозах и для ребенка, организм сына боролся с болезнью долго и мучительно. Были даже моменты, когда я прощупывал ему пульс. Но обошлось, и сейчас, даже после двух месяцев после болезни Глеб все еще ослабленный и вялый – тот озорной и требовательный ребенок, что был до болезни, только начинает возвращаться к полноценной жизни. Радовало, что сын оживает при чтении ему книг, или рассказах сказок. Был очень любознательным и требовательным к воспитателям. А к сказкам он причисляет и мои рассказы о географии и жизни далеких народов, про океаны и устройство солнечной системы. Впитывает информацию этот едва начинающий связно разговаривать мальчик, как губка. С речью есть затруднения, но вот с памятью, восприятию – вундеркинд. Зато Ульяна, наверное, унаследовала мою повышенную регенерацию – еще ни разу даже элементарного насморка у девочки не случалось.
А еще… мы ждем ребенка! Просил Божану, чтобы года три перерыв делала, но тут же «как Бог дает», я то понимаю, что это верно, но и сокращать жить своей жене не след, а частые беременности здоровья матери не приносят. Да и впереди очень сложные времена и события, которые не смогут нас обойти, а тут беременность. Ну да то - одно, все равно в радость.
Второй мой сын Юрий уже десятком новиков командует. И это для меня гордость. Парень умудрился стать лучшим среди парней, старше его на три-четыре года. Я интересовался его успехами, но старался, как ни распирало, не вмешиваться, но отслеживал трудный путь Юрия от изгоя к лидерству.
В первые полгода над сыном элементарно издевались, ну, без крайностей, но на «вшивость» проверяли часто. Потом посчитали, что связываться себе дороже, когда Юрий прокусил своему обидчику, выше его на полторы головы, ногу. Да так, что пришлось накладывать четыре шва. Нарушители порядка не признались в своих злоключениях, а вместе отбывали наказание в аналоге карцера. После этого эпизода Юрия никто уже не трогал. Ну а когда узнали-таки, а я старался для новиков скрывать данный момент, что малец мой сын, Юрий получил новое испытание. В окружении парня появились новики, которые хотели польстить, подружиться в явно корыстных целях, или даже напрямую просили оказать протекцию в назначении десятником. Юрий стойко выдержал и это, а полгода тому назад, у сына, наконец, наметился прогресс в обучении и даже в физической подготовке. Верно утверждение, что вода и камень сточит, главное терпение и трудолюбие.
Так что месяца летели, а я все искал себе занятия. Почить на лаврах уже сделанного не хотел, но и привычка к масштабным свершениям вводила в уныние. В какой-то момент мне стало казаться, что я бесцельно топчусь на месте. Рядом была воинская школа, которая фонтанировала энергетикой, я же, как будто старался догнать свое предыдущее детище, чтобы что-то кому-то доказать. Но сколько было вложено сил и души в школу ранее?! Не могли мои черепашьи бега с ополчением стать заменителем всего того, что уже было сделано. Депрессия, рефлексия и даже апатия все чаще становились моими ближайшими спутниками.