Архипов. Стратег

В кабинете меня ждал тот самый Евгений Борисович, которого просил за меня сам император.

– Проходите, ложитесь на кушетку, – небрежно бросил офицер и поднялся из-за стола.

Только когда он провел рукой над увечьем, я понял, что он целитель. Если не ошибаюсь, это тот самый Евгений Борисович Волконский – светоч из Москвы, который в прошлом году исцелил Разумовского.

– Так, будет очень больно, поэтому придется поспать. Вот, пей!

Волконский протянул мне флакон с какой-то мутной жидкостью, и я не думая его опустошил. Выбора все равно особо нет – либо пьешь, либо ходи хромой до конца жизни. Голова почти мгновенно закружилась, и я отключился.

– Горжусь тобой, Андрюха! – придя в себя, понял, что сижу на берегу пруда плечом к плечу с дедом. Он сидит и с довольно ухмылкой на лице держит в руках удочку, делает вид, что смотрит на поплавок, а сам украдкой поглядывает на меня. Так, похоже, я в отключке, и у меня сработала связь с родом.

– Привет, деда! Давно не виделись.

– Да, много воды утекло. Давненько ты не заглядывал. Но я не держу обиды. У вас, в материальном мире дел невпроворот, все время куда-то бежите.

– А мы, получается, сейчас не в материальном мире?

– Молодец, быстро смекнул, – ухмыльнулся дед.

– И что же мы тут делаем?

– Я вот, ловлю рыбу и вспоминаю, как мы сделали из камыша укрытие, а потом бабку пугали. Помнишь?

– Да, досталось нам тогда обоим. Помню, ты, дед, тогда только к вечеру домой пришел и месяц без пирожков с картошкой куковал, а мне бабушка грозила крапивой. До сих пор помню тот пучок, что на калитке висел.

– Но ведь укрытие было замечательным, верно? Лучше не придумаешь, внук! – дед посмотрел на меня и улыбнулся своей широкой улыбкой, а его глаза выражали одновременно и гордость за внука и тревогу.

Сознание включилось как по щелчку переключателя, и я открыл глаза. На этот раз рядом деда не оказалось, а надо мной склонился Волконский и завершал манипуляции.

– Слушай меня внимательно. Если хочешь ходить, сегодня на ногу не становись. Будет болеть – потерпи, не проси заглушить даром. Чем быстрее пройдет, тем скорее встанешь на ноги. В идеале – завтра к утру. Все, моя работа здесь завершена, у меня еще несколько тяжелых раненых, так что попрошу меня не задерживать.

– Благодарю за помощь! – жуть как хотелось проверить правда ли смогу наступать на ногу, но помнил запрет и не рисковал. Чтобы добраться до палаты, пришлось просить помощи сестер, потому как накатила слабость, да и сил почти не осталось. Зато до утра проспал, как убитый.

Уже утром Лиза принесла какую-то настойку, после которой у меня появились силы и навалился аппетит. Умял полную тарелку овсяной каши с изюмом и понял, что истосковался по стряпне Марфы. В академии кормили куда лучше.

– Господин Архипов, вам лучше? – поинтересовалась Лиза.

– Кажется, могу гору свернуть.

– Попробуйте стать на ноги.

Без особого труда поднялся и стал на обе ноги. Конечно, раненая немного тянула, но стоять было можно. Посмотрел на сестру и даже прошелся по палате.

– Вижу, вы в порядке, поэтому я вас выписываю. В скором времени стоит ждать новую волну раненых, поэтому мы стараемся освободить койки.

– Очередная битва?

– Конечно! Поляки уже под Смоленском, и со дня на день состоится генеральное сражение, которое может решить исход этой войны.

– А что же, Елизавета Всеволодовна, вы останетесь в Смоленске? А вдруг его возьмут? Вы же княжна, вам нельзя попадать в плен!

– Ну, вы же этого не допустите, господин Гущин? – княжна одарила меня белоснежной улыбкой, за которой скрывалась непоколебимая уверенность, и я понял, что девушка для себя все решила. Она останется в Смоленске до конца и будет помогать раненым, даже если ей будет грозить смертельная опасность.

– Не волнуйтесь, княжна. Со щитом, или на щите.

– Не торопитесь, Андрей! Сегодня можете возвращаться в расположение, однако до завтра участвовать в боях вам не рекомендуется. Удачи!

Девушка лишь на мгновение задержала на мне взгляд, а потом поспешила к другим раненым. Я же сдал койку, переоделся в новую одежду и направился в штаб, который сейчас располагался неподалеку от академии. Страсть как хотелось заглянуть туда хоть на минуту, но решил не терять время даром.

Стоило мне появиться в расположении, меня тут же отправили к Северьяну.

– Архипов, вернулся? Отличная новость! – обрадовался полковник. – Наш полк сейчас укомплектовали и отправили под Ольшу. Идут бои за Минское шоссе, которое имеет важнейшее значение. Знаю, что ты еще не до конца восстановился, но на позиции отправишься уже сегодня к вечеру. Ступай в оружейную, пусть выдадут полный комплект.

Северьян протянул мне листок с приказом, собственной подписью и печатью.

– Судьба Смоленска в наших руках. Обороной будет руководить лично легендарный генерал Шеин.

Глава 5. Бал

Боярин Ламтюгов Василий Кириллович, представлявший интересы Смоленского княжества в Москве, приказал остановить его автомобиль возле штаба посреди Смоленска. Пока сюда еще не доставала артиллерия врага, и у него было немного времени, чтобы лично поговорить с воеводой и попытаться образумить его. К князю идти на встречу точно смысла нет – тот безумец ни за что не отступится, а вот Шеин… Да что Шеин? Еще один упрямец, который скорее погибнет, чем уйдет с дороги. Но попытаться стоит. Недаром же ему, Василию Кирилловичу Ламтюгову, члены Картели преподнесли дар – загородный дом всего в паре часов от Стокгольма. Отличный вариант – подальше от этого бурлящего котла, который в любой момент может взорваться, а там уже и не знаешь кто попадет под горячую руку недовольных.

– Михаил Федорович, как рад вас видеть в добром здравии! – натянутая улыбка на лице боярина была визитной карточкой Ламтюгова. Сколько успешных сделок ему удалось провернуть, начиная общение вот так.

– И тебе не хворать, Ламтюгов, – отозвался Шеин и лишь на мгновение бросил взгляд на боярина, чем вызвал его негодование, которое тут же пришлось скрыть. Заносчивый вояка даже не удостоил его своим вниманием! Нет, дом под Стокгольмом куда важнее личных амбиций.

– Я к тебе с новостями из Москвы. Говорят, император-то ненастоящий. Лжеиван сидит на троне империи, а ты тут, Михаил Федорович, его защищаешь.

– Какой же он ненастоящий? Только вчера был здесь, или вы, пока Его Величество на линию фронта пожаловал, за его спиной успели интриг наплести? Ты смотри, прям как бабы-ткачихи, ну!

– Значит, защищаешь самозванца? – сощурился боярин.

– Я не императора защищаю, Василий Кириллович, а родную землю. Как по мне, вообще плевать кто там на троне сидит. Главное, чтобы держава крепкая была и людям жилось свободно.

– Так собирай своих орлов, и давай на Москву. Вот выгоним самозванца, тогда и будем о родной земле думать.

– Что же ты мне предлагаешь? Если мы сейчас уйдем, Смоленск весь полякам и литовцам останется. А о людях ты подумал? Нет, пусть там в Москве разбираются, а мы на своем месте останемся. Кому-то же надо родной дом защищать.

– Уходить надо, воевода. Бросать все и уходить. Борьба и смерть за ложного императора не стоят твоей жизни и тысяч жизней твоих людей.

– А Смоленск, его жители и земля наших предков стоит того?

Шеин посмотрел на Ламтюгова так, что от боярина не скрылась откровенная усмешка.

– Положим, ты уйдешь, Василий Кириллович. Пусть даже я уйду. Но как сможет уйти он? – Воевода кивком указал на свой портрет, висящий на стене, который ему подарили в честь победы над литовским войском на Западной Двине двадцать лет тому назад. – Ты ведь понимаешь, что воевода Шеин – это символ Смоленщины. Каждый второй защитник княжества идет в бой, зная, что воевода рядом и знает что делает, что даже если ему придется сложить голову в этом бою, это будет не напрасно. А ты предлагаешь мне просто так взять и уйти подобно битой собаке? Нет, Василий Кириллович. После князя Шеин – последняя надежда Смоленска и он либо отпразднует победу с уцелевшими, либо погибнет в бою.