Дневники: 1925–1930

* А еще Рида219 просят писать для издательства Тома (23 сентября).

22 сентября, вторник.

Как же портится мой почерк! Еще одна жертва издательству «Hogarth Press». Хотя за то, чем я обязана ему, едва ли можно расплатиться даже всей моей писаниной, вместе взятой. Но разве я не отказала только что Герберту Фишеру220 в написании книги о поствикторианской эпохе для серии «Библиотека домашнего университета221»? Ведь я знаю, что могу написать книгу получше, свою собственную, и опубликовать ее, если захочу, сама! От одной только мысли, что меня запрут в клетке этих университетских преподавателей, у меня в жилах стынет кровь. И все же я единственная женщина в Англии, которая вольна писать, что нравится. Другим, по-видимому, приходится думать о сериях и редакторах. Вчера я узнала от «Harcourt Brace», что «Миссис Дэллоуэй» и «Обыкновенный читатель» продаются по 148 и 73 штуки в неделю. Разве это не удивительно для 4-го месяца? Неужели нам хватит денег на ванную и туалет здесь или в Саутхизе? Я пишу на фоне водянисто-голубого предзакатного неба, как будто оправдывающего этот непогожий, ненастный день, который почти закончился и оставил после себя облака, сверкающие золотом над холмами и венчающие их, словно золотые короны.

24 сентября, четверг.

—грустно думать, что от этого частично испорченного лета осталась всего неделя; но я не жалуюсь, ведь я опять с головой окунулась в здоровую жизнь и снова чувствую стабильность своих нервов – основы моего существования. Вчера сюда приезжали Мейнард и Лидия; М. в толстовской рубахе и русской шапке из черного каракуля – прекрасное зрелище; оба вернулись из большого путешествия!222 Он охвачен невероятной доброжелательностью и бодростью. Она ему подпевает – жена великого человека. И хотя есть к чему придраться, они оказались хорошей компаний, а мое сердце этой осенью даже слегка потеплело к нему, знакомому столько лет, такому дерзкому, сварливому и неприступному. Мы очень оживленно говорили о России; это такая мешанина, такое безумное нагромождение, говорит М., хорошего и плохого, в том числе самых крайностей, что он не может составить о ней цельного представления и не понимает, куда все движется. Вкратце: повсюду шпионы, никакой свободы слова, алчность искоренена, люди живут общей жизнью, хотя некоторые, например мать Лидии со слугами и крестьяне, довольны тем, что у них есть земля; никаких признаков революции, аристократы устраивают в своих поместьях зрелища, балет в почете, лучшая выставка Сезанна223 и Матисса224 из всех существующих. Бесконечные шествия коммунистов в цилиндрах, цены непомерные, но там производят шампанское и лучшая кухня во всей Европе; банкеты начинаются в 20:30 и продолжаются до 02:30; люди слегка напиваются, скажем, к 23:00, и бродят вокруг столов. Калинин225 встает и расхаживает в сопровождении небольшой группы людей, которые постоянно ему аплодируют; безмерная роскошь старых императорских поездов; едят из царских тарелок; интервью с Зиновьевым226, обходительным, я полагаю, евреем-космополитом, с двумя фанатичными сторожевыми псами с квадратными лицами, охранявшими его и фанатично бормотавшими свои тайны. Среди прочего они предсказывают, что через 10 лет уровень жизни в России будет выше, чем до войны, а во всех других странах – ниже; по мнению М., это вполне возможно. Как бы то ни было, они погружены в мысли и разговоры; Мейнард раздобыл медаль с бриллиантами, а у Лидии есть золотой соверен, который ей разрешили взять из ящика на монетном дворе.

Не знаю, надо ли уточнять, что от Кейнсов у меня опять разболелась голова, и, когда пришел Литтон, я совсем поникла в кресле у камина и не могла долго бороться с этим старым змием. Он сказал, что у них в Хэмспрее227 случился пожар, из-за которого стена пошла пузырями, но книги не пострадали – интересно, что это за пожар, у которого хватило совести их не тронуть? Потом он прочел книгу Банни228: «Это в самом деле очень необычно, так искусно, так сдержанно; потрясающе написано, но… это как идеально отреставрированная и тем не менее очень старая гостиница… Все прибрано и обставлено». В ней нет самого Банни, как в «Человеке в зоологическом саду»; нет юмора; идеальная реконструкция.

По правде говоря, сегодня утром я на взводе. Сейчас 10:25, за окном прекрасный тихий пасмурный день; Лили убирает мою спальню; на яблоне сидят скворцы; Леонард в Лондоне, а Нелли, я полагаю, решает с Лотти величайший вопрос всей своей жизни: что такое замужество для женщины. Лили, девушка с огромными глазами преданной собаки, приехала из Айфорда, чтобы «заниматься домом», но не может ни взбить яйца, ни запечь картошку, и поэтому, насколько я могу судить, к жизни она явно не приспособлена.

Начав в 9:45, я написала две страницы рассказа в качестве проверки, и, как мне кажется, получилось хорошо; во всяком случае, моя голова полна идей. Вернемся к сути: почему я на взводе? Из-за Роджера. Я рассказала ему, что болела все лето. В ответ – молчание по этому поводу, зато обильные описания его собственных передних зубов. Эгоизм или эгоцентризм – это, по-моему, важнейший компонент жизни умного человека. Он защищает; усиливает; поддерживает необходимый запас жизненных сил. К тому же я не могу отделаться от мысли, что Роджер подозревает меня в ипохондрии, и это ужасно злит, да еще Л. в отъезде и не может успокоить меня; приходится выплескивать раздражение на бумагу. Вот! Уже лучше, и мне кажется, будто я слышала, что принесли газеты; пойду заберу их, налью стакан молока и сяду вязать.

30 сентября, среда.

Полагаю, я и правда тогда села вязать, а сейчас уже утро среды, сыро, душно и все напоминает об очередном переезде, о смене одних привычек на другие. Мое осеннее пальто стало мне велико. Я начинаю понимать тоску Нелли по легкости и скорости цивилизованной жизни. Однако я клянусь не впадать в заблуждение, будто это и есть жизнь – нет, это сплошное безумие и напряжение, – но иначе я рискую опять свалиться с головной болью в постель, как в августе.

Сегодня мы весь день обсуждаем Тома, критикуя и понося его. Он не отпускает Рида с этой книгой и преследует его уже три или четыре месяца229. Достоинство – наша сила, а что касается переманивания авторов, то он не причинит нам вреда. К тому же в разрыве отношений есть свои преимущества; я имею в виду, что после постоянного ощущения какой-то недосказанности приятно, наконец, понять, в чем дело. Хотя разрыву я бы предпочла откровенность. Однако Л. считает, что этот странный скользкий тип теперь ускользнет.

Я совсем забыла записать финал драмы Лотти – она влюблена в пастуха из Торп-ле-Сокена230! Это выяснилось в результате многочасового бурного спора с Нелли. Это все объясняет и оправдывает, так что мы по личным соображениям очень довольны. Однако несчастной бедняжке Карин куда хуже: ей во время операции задели лицевой нерв, и теперь ее лицо наполовину парализовано231. Насколько я понимаю, она не может толком говорить. Она отказывается видеть детей, боясь напугать их. Очередной удар судьбы, вероятно, может отправить ее в нокаут, если только она каким-то образом не найдет выход, как это обычно бывает у других людей. Мое отношение к Карин смягчается. Я задумываюсь о ее мужестве. Но как же быстро проходит сильное чувство симпатии, а она вновь становится человеком, которого постоянно и просто мысленно жалеешь. Однако потом симпатия возродится, ведь мы живем на Тависток-сквер, по соседству, и любая встреча лишь усугубит страх за свое собственное лицо.

219

Герберт Эдвард Рид (1893–1968) – поэт, литературный и художественный критик, педагог, крупнейший организатор и авторитет художественной жизни Англии 1920-х − 1950-х годов. В 1925 году он работал помощником хранителя музея Виктории и Альберта.

220

Герберт Альберт Лоуренс Фишер (1865–1940) – двоюродный брат ВВ, историк, педагог и либеральный политик. В 1914 году он стал вице-канцлером Шеффилдского университета. В конце 1916 года премьер-министр Великобритании назначил его министром образования, и эту должность Герберт Фишер занимал вплоть до роспуска коалиционного правительства в октябре 1922 года. В 1925 году его назначили директором Нью-колледжа Оксфорда.

221

«Библиотека современных знаний домашнего университета» – серия научно-популярных книг первой половины XX века, состоявшая из более чем 200 томов.

222

В начале сентября Кейны отправились в Россию, чтобы Мейнард принял участие в праздновании 200-летия Академии наук в Ленинграде в качестве официального представителя Кембриджа. Кроме того, они навестили родителей Лидии. Свою реакцию на советский режим он изложил в трех статьях для N&A, выпущенных издательством «Hogarth Press» в виде брошюры под названием «Впечатление о советской России» в декабре 1925 года.

223

Поль Сезанн (1839–1906) – французский живописец-постимпрессионист.

224

Анри Эмиль Бенуа Матисс (1869–1954) – французский живописец, гравер и скульптор.

225

Михаил Иванович Калинин (1875–1946) – российский революционный, советский государственный и партийный деятель.

226

Григорий Евсеевич Зиновьев (1883–1936) – русский революционер, советский политический и государственный деятель, расстрелянный 25 августа 1936 года.

227

В конце лета 1924 года Литтон Стрэйчи, Кэррингтон и Ральф Партридж переехали из Тидмарша в Хэм-Спрей-хаус (Хангефорд). Осенью 1925 года Литтон остановился сначала в Чарльстоне, а затем у Кейнсов в Айфорде, откуда и приехал к Вулфам.

228

Дэвид (Банни) Гарнетт (1892–1981) – писатель и издатель, изначально учившийся на натуралиста. Он служил во Франции в квакерском отряде помощи, в 1917 году они с Дунканом Грантом жили на ферме Чарльстон и, будучи пацифистами, вместо военной службы работали на ферме Ньюхаус, занимаясь пчеловодством. Летом 1924 года он отказался от партнерства в книжном магазине, который открыл в 1919 году вместе с Фрэнсисом Бирреллом, чтобы посвятить себя писательству и сельской жизни. В 1925 году Банни выпустил третий роман «Возвращение моряка», а его второй, «Человек в зоологическом саду» вышел на год раньше. Дэвид был дважды женат, в том числе на дочери Ванессы Белл, Анжелике.

229

В 1923 году Вулфы опубликовали первую книгу Герберта Рида (см. 14 сентября 1925 г.) «Мутации феникса», а в октябре 1925 года выпустили «В уединении»; его первой книгой для «Faber & Gwyer» должен был стать сборник «Разум и романтизм. Очерки литературной критики» (1926).

230

Деревня и гражданский приход в Эссексе.

231

Операция была призвана облегчить глухоту Карин Стивен. Роман ее служанки Лотти (см. ВВ-П-III, №1590) также был неудачным.