Окрыляющая

— В деревню, — с удовлетворением кивнув, приказала я. — И золото кто-нибудь там подберите.

Сгорело три дома, плюс два разрушили сами крестьяне, останавливая пожар. Мысленно пожелав дракону в ближайшее время подавиться собственным огнём, я подъехала к шумной толпе на деревенской площади.

Поначалу меня даже не заметили, и я имела сомнительное удовольствие послушать разрозненные выкрики на тему «Пора валить!» Наконец, кто-то сообразил оглянуться, и вопли постепенно стихли.

— Где староста? — спросила я.

— Так вот он я, ваша светлость, — вперёд выступил высокий грузный старик.

Он с первого взгляда вызывал приятное впечатление. Сразу было видно, это хозяин. К тому же в отличие от многих он был по уши в саже, а рубаха на одном плече и вовсе прогорела. «Своё добро спасал или чужое?» — задумалась я, еще в прошлой, земной жизни отучившись доверять первому впечатлению.

— Чьи дома пострадали?

Разбираться пришлось долго. Но в конечном итоге у меня сложилась целостная картинка. Чёртов дракон не плевался огнём, как я думала, а затеял стрельбу из луков горящими стрелами. Несколько улетело дальше, чем требовалось. Средь бела дня взрослые были в поле. Пока заметили, пока прибежали. Результат до сих пор дымился, тыча в небо почерневшими остовами печных труб. К счастью, никто из людей не пострадал. А скотину так и вовсе давно держали на самых дальних от облюбованного драконом луга пастбищах, загоняя в хлева только на зиму. И то лишь потому, что зимой треклятый сосед не показывался.

«Ну, правильно… — думала я, обводя взглядом крытые соломой срубы. — Тут не то что стрелы, искры хватит…

— Крыши надо менять, — проворчала я себе под нос очевидное. Но меня услышали.

— А на что менять, ваша светлость? — спросил староста. — Мы баронский закон не нарушаем. Дозволено лес рубить только на стены. Так и делаем.

— Ну, да, ну, да… — невнимательно кивнула я, вспоминая всё, что когда-либо знала о крышах.

Почему-то в голову лезли только рубероид и листовое железо. Поднапрягшись, я вспомнила еще про черепицу. Но судя по тому, что до сих пор это покрытие мне встречалось только на баронском замке и городских ратушах, с черепицей тут были какие-то проблемы.

«Не выйдет из меня прогрессора…» — проворчала я себе под нос, снова концентрируясь на старосте.

— Погорельцев разберите по семьям. Дома им поставьте.

— Да как можно, ваша светлость? Мы ужо весь лес забрали.

— В каком смысле? — опешила я.

Выяснилось, что крестьяне имели право брать из баронского леса строго определённое количество брёвен. На дрова полагалось таскать только сухостой. За выполнением этих приказов следил лесничий с помощниками. А штраф весил столько, что сразу можно было отправляться в долговую яму.

— Тут особый случай и моё личное разрешение, — сказала я, разобравшись во всех этих хитросплетениях. — Брёвна можете взять. Сколько надо. И работу мастерам я оплачу. Даже со скарбом помогу. Но смотри мне… — я наклонилась в седле, пристально глядя в глаза старику. — Не наглей.

Дядька попался умный. Он не стал изображать оскорблённую невинность. Просто кивнул:

— Понял, ваша светлость. Не дурак.

— Правильно. Донесут ведь всё равно. А головы ты лишишься. И вот что… После холодного переворота я за тобой пришлю. И не только за тобой. Знать хочу, что на моих землях делается да как.

— Всё хорошо, слава Единому, — поспешно заявил старик. — Детишки родятся, молодняк женихается, разбойнички в деревню не суются, податник не лютует. Чего ещё бедному крестьянину хотеть? Под вашими ножками как сыр в масле катаемся…

— Да? — недоверчиво протянула я, демонстративно окинув взглядом деревенскую улочку с покосившимися домиками.

— А как иначе, ваша светлость?

В голосе старика я уловила глубоко скрытую насмешку: он мне не верил. Приехала барыня, кинула горсть монет, уехала и про всё забыла.

— А вот придёшь после переворота в Бельфор, тогда узнаешь, как иначе, — я постаралась ответить тем же тоном. — Впрочем, хозяин — барин. Податник же не лютует.

Заметив, как набухли желваки под морщинистой кожей при упоминании сборщика налогов, я позволила едва заметную усмешку.

— Я приду, ваша светлость, — сверкнул глазами из-под кустистых бровей старик.

— Вот и славно.

Как ни в чём не бывало я развернула лошадь к поджидавшей в отдалении охране.

— В Бельфор!

Обратная дорога далась мне куда тяжелее. Если в сторону деревеньки меня гнала злость, то сейчас её сменила усталость. Держаться в седле прямо удавалось исключительно на чистом упрямстве. Добравшись наконец до таких желанных стен, я уже не хотела ни ванной, ни ужина. Скинув с помощью служанок пропитанную потом одежду, я просто рухнула в постель и отключилась, наверное, раньше, чем донесла голову до подушки.

«Нас утро встречает прохладой…» — мычала я себе под нос, поджимая зябнущие на сквозняке ноги: выбираться из постели не хотелось. Но Леона уже дважды заглядывала в комнату, разрушая блаженную дрёму. Да и колтун на голове, в который превратились не расчёсанные на ночь волосы, тоже не способствовал ленивой неге.

Отвесив себе мысленную оплеуху, я сунула ноги в домашние сапожки на меху:

— Леона! Купаться!

Потом я долго нежилась в горячей воде источника, пока служанки распутывали мои волосы. После ещё дольше завтракала, сознательно отодвигая все мысли о делах в сторону. Последние несколько дней я и так завязла в этих делах так, что порой с ностальгией вспоминала авралы в нашей юридической конторе. Там хоть не приходилось гонять в гостиницах клопов.

«Впрочем, там не было и таких пироженок», — подумала я, цапнув с блюда третий миниатюрный кондитерский шедевр и клятвенно пообещав себе, что уж он-то точно последний.

Меня опять поджидала куча дел. Но, увы, мои планы снова скорректировали. И кто бы вы думали? Правильно! Снова треклятый дракон!

— Письмо от шевалье Розье! — церемонно объявила Леона, входя в малую столовую с серебряным подносом.

У меня разом заныли все зубы: ну, что ему еще надо?!

ГЛАВА 16

Леона с поклоном протянула поднос, от одного вида которого у меня уже начинался нервный тик. Среди пригласительных карточек от местного дворянства действительно лежали длинный бархатный футляр и такой же мешок размером с мою голову. И на фуляре, и на мешке был искусно вышит золотыми нитками вздыбившийся в полёте дракон. Я скривилась.

— Это что за дрянь? Он прислал мне голову виновника погрома?

— Не знаю, ваша светлость. Мешок запечатан. Но думаю, там не голова.

— А что? Бомба замедленного действия? Или сразу какая-нибудь чума?

— Чего? — округлила глаза женщина.

— Чего-чего… — проворчала я. — Ладно. Понадеемся, что до массового терроризма тут еще не доросли…

Вопреки своим же словам письмо я брала относительно спокойно. Разве найдётся дурак, готовый отправить яд недругу в мешке со своим собственным гербом? Если вдруг что-то пойдёт не так — место на плахе обеспечено. В этом отношении законы здесь были более чем строгие. Вот прибить кого-нибудь лишнего на собственной земле, это пожалуйста. А травить втихаря — ни-ни. Моветон, однако. Впрочем, все эти тонкости касались только аристократии. «Низшее сословие» убивали практически без всяких последствий. Хотя наглел мало кто. Кому охота получить вилы в пузо от сорвавшегося с катушек народа?

Раздумывая о параллелях в местной и земной истории, я невнимательно вытащила из футляра письмо.

«Ваша жадность не знает границ! Надеюсь, теперь вы довольны?»

— Довольна? — пробормотала я, не поняв ровным счётом ничего, и взялась за завязки мешка.

Стоило сломать печать, как шнурки разошлись сами собой, и на поднос полноводной рекой хлынули золотые монеты.

— Ого!

Леона не особо удивилась, и я сделала вывод, что уж эта проныра точно догадалась, что за посылочку мне прислали. Весил мешочек с таким содержимым явно немало.

— Прикажете отправить обратно, ваша светлость? — осведомилась она.