Двое для трагедии

– Вот это нелепость! Тогда точно не я! – рассмеялась я от наивности подруги.

– Значит, остается один вариант: бедняга влюблен в меня и поэтому побоялся заниматься со мной! – самодовольно сказала Юлия.

Я улыбнулась, мысленно пожелав Седрику не попасться в сети моей легкомысленной подруги, чтобы потом не причинить ей боль своим уходом, поняв, какова она на самом деле. А так как Седрик – человек серьезный, он сделает это незамедлительно. Юлия выбирала парней себе под стать – веселых и легкомысленных авантюристов, как она сама, поэтому я не поверила в сильную симпатию Юлии к Седрику Моргану. Просто, отказав ей в своих занятиях, Седрик унизил ее девичью гордость.

Поднявшись на свой этаж, я обнаружила конверт, лежащий у моей двери. Почтальоном в моем районе работал восемнадцатилетний паренек, который, не застав адресата дома, оставлял письмо у двери и ретировался, с чувством выполненного долга. Дальнейшая судьба письма была ему неинтересна. Я подняла письмо и открыла дверь. Войдя в прихожую, я сняла с ног сапоги, повесила кофту и, швырнув сумку на диван (что я делала постоянно, приходя домой), побежала на кухню, делать бутерброды, так как была очень голодна. Утолив голод, я вспомнила о письме.

Письмо было от родителей. Ну, а кто еще будет писать мне настоящие, бумажные письма? Конечно, мы могли бы общаться по электронной почте или звонить друг другу онлайн, но мои родители плохо владели компьютером, а в Интернете ничего не понимали. По телефону мы общались довольно редко, чтобы не тратить денег на пустые разговоры.

Прочитав письмо, я горько расплакалась: родители известили меня о трагической гибели моей любимой собаки, овчарки Ютнер. Ее сбила машина. Я так любила мою верную Ютнер! Она всегда встречала меня как самое любимое существо на Земле! И теперь ее не стало…

Моя душа болела. Переодевшись в ночную пижаму, я легла в кровать. Сон увлек меня почти мгновенно. Должно быть, так мой организм боролся со стрессом.

Посреди ночи, разбудив меня, громко зазвонил телефон. Объятая яростью, я чуть было не разбила его о стену.

Разве умный человек будет звонить посреди ночи? Все нормальные здравомыслящие люди по ночам спят, и я в том числе!

– Алло! Кто это! – громким, полным злости голосом воскликнула я, думая, что кто-то вновь решил так по-свински пошутить со мной.

Я была готова высказать этому шутнику все, что о нем думала, но, к моему величайшему удивлению, вдруг услышала знакомый голос. Я никогда раньше не слышала этот голос в телефоне, но почувствовала, что это был он.

– Привет.

– Седрик, это ты? – спросила я, не веря своим ушам.

– Надеюсь, не разбудил?

– Вообще-то, разбудил.

– Прости. Я просто хотел узнать, как у тебя дела.

Я машинально взглянула на настенные часы.

– В три часа ночи? – со смехом спросила я.

В трубке повисла тишина.

– Да, наверно, немного поздновато, – наконец, после минутного молчания ответил Седрик.

– Раз уж я все равно теперь долго не засну, то могу ответить: у меня все хорошо. А у тебя что, бессонница? – поспешила сказать я, чтобы не дать ему возможности вновь извиниться и прервать наш неожиданный ночной разговор.

– Да, не могу заснуть. – Седрик коротко рассмеялся. – Что ж, рад, что у тебя все хорошо. Я не хотел будить тебя…

– На самом деле, у меня все плохо, даже ужасно, – вдруг вырвалось у меня.

– Что случилось? – Голос Седрика смягчился.

– Сегодня родители сообщили мне о том, что умерла моя собака. Ее сбила машина, а водитель даже не остановился, чтобы отвезти ее к ветеринару, и она два часа пролежала на дороге! – Мои глаза вновь обожгли горячие слезы. – И умерла! Ютнер лежала там, одна… А меня не было рядом, чтобы хотя бы утешить ее, чтобы она не боялась… Прости, что рассказываю такое, мне просто очень тяжело переносить эту потерю одной.

– Что ты, я нисколько не рассержен… Ты плачешь?

– Нет, – всхлипнула я.

– Я могу чем-то помочь?

– Чем? – сквозь слезы, усмехнулась я.

– Не знаю. Но, если мое сочувствие хоть немного уймет твою боль, то знай, что я очень сочувствую твоей потере. У меня была собака в детстве, и ее тоже сбили какой-то пьяный водитель. Я ревел целую неделю.

– Извини, но утешитель из тебя никакой, – честно призналась я.

– Согласен. Но я очень тебе сочувствую, – повторил он. И замолчал.

Прошла минута. Мы оба молчали. И, чтобы хоть как-то разбить эту затянувшуюся паузу, я решила задать ему глупый вопрос.

– Ты не звонил мне вчера? Нет… В пятницу вечером?

***

– В пятницу? – Я лихорадочно искал, что ответить.

Да, это звонил я. В тот момент мне необходимо было услышать голос Вайпер, и тогда я сам испугался того, что позвонил ей. Испугался этих странных чувств. Но не говорить же об этом ей.

– Извини, что спрашиваю… Просто мне позвонил какой-то скрытый номер и даже не представился. Это было странно, – смущенным тоном сказала Вайпер.

Ее голос был необычайно рассеянным. Конечно, ведь я и понятия не имел о том, каково это – когда твой сон жестоко прерывают посреди ночи. Процесс сна был мне чужд, и я совсем забыл о том, что люди спят. Поэтому три часа ночи показались мне подходящим временем для звонка Вайпер. Но я совершенно не собирался разговаривать с ней, а желал просто услышать ее голос. Молча. Однако что-то подтолкнуло меня сказать «привет». А затем я придумал трагическую историю о погибшей собаке, которой у меня никогда не было. Я солгал, чтобы утешить Вайпер. И все же, я не раскаивался в том, что позвонил ей. Это было странное чувство, я никогда не чувствовал его ранее. Я радовался тому, что слышу голос этой смертной девушки.

– Это был я, – коротко ответил я.

Мне казалась, что, услышав мое признание, Вайпер недовольно спросит: «Откуда у тебя мой номер?» или «Почему ты не ответил?». Но я услышал другое.

– Хм, понятно.

Глава 10

Признание Седрика настолько удивило меня, что из множества подходящих и достойных ответов на это признание я смогла сказать лишь то, что сказала.

Седрик так спокойно признался мне в том, что тем шутником был он! Словно это было в порядке вещей. Но я не могла злиться на него. Не могла.

– Тогда спокойной ночи? – вдруг спросил Седрик.

– Да. И тебе тоже, – машинально ответила я.

– До понедельника, – еще раз попрощался он.

– До понедельника, – рассеяно повторила я.

Послышались противные короткие гудки, но я еще десять секунд сидела с телефоном у уха, будто ждала вновь услышать голос Седрика. Но, вдруг осознав, что сижу на кровати – растрепанная, зареванная, и на что-то надеющаяся, мне стало смешно от моего дурацкого поведения.

Зачем он позвонил? И почему так поздно? Почему в тот раз он молчал? Эти вопросы и сотни других пронеслись у меня в голове, и я не могла дать им рациональный ответ. Мне стало намного легче, зная, что Седрик разделил со мной мое горе. Он позвонил мне. Как бы по-дурацки это ни было, в три часа ночи, но я была рада. А чему рада сама не знала.

Боже, неужели я становлюсь наивной дурочкой и потихоньку влюбляюсь в него?

– Я ненормальная! – прошептала я и вновь легла в кровать, но в эту ночь уснуть мне уже не удалось.

***

Торопливо нажав на кнопку сброса, я швырнул телефон на кресло и вышел на балкон. Моросил осенний холодный дождь, и его капли падали на меня, но в этот момент я был рад дождю. Дождь всегда успокаивал меня. Вглядываясь в темноту этой странной ночи, вскоре я пришел в себя. Мой разум тотчас принялся искать причину моего поведения. Я был полон решимости узнать, что творится в моей душе, вспоминая, взвешивая и анализируя, однако ничего того, что я испытывал после встречи со смертной Вайпер Владинович, я не испытывал никогда. За все годы своей жизни я никогда не встречал этого нервного возбуждения и противоестественной одержимости смертной.

Откуда вдруг во мне появилось волнение? Боязнь обидеть ее, сказать что-то неловкое? Голос моего вампирского естества заглох. Я поборол его, подавил, уничтожил. Вайпер стала для меня не просто обычной смертной – я перестал думать о ней, как о человеке. Она больше не принадлежала миру смертных, миру, который я презирал и которого чуждался. Вайпер перестала быть «смертной девчонкой», и стала Вайпер, заставляющей меня чувствовать что-то непонятное.