Двое для трагедии

Сев в одно из кресел, я погрузился в свои раздумья. В последнее время я ловил себя на мысли, что постоянно вспоминаю о Вайпер, что перед моими глазами возникает ее образ, что я слышу ее голос и думаю о встрече с ней. Эти размышления не приводили меня к определенному выводу, и, как бы строго я ни приказывал себе подавлять эти мысли, они возвращались вновь и вновь, заставляя меня беспокоиться о том, что я стал думать о человеке. Я размышлял, удивляясь самому себе, пока не услышал, как мать назвала мое имя – это вывело меня из плена моих мыслей.

– … Седрику новую машину. Его старая развалина выводит меня из себя.

Все банально: мать вновь завела очередной ненужный разговор о том, что мне следует заменить автомобиль. До сегодняшнего дня мне удавалось защитить своего верного скромного друга, но сегодня, мыслями, я был далеко от этого зала, поэтому в этот раз не особо сопротивлялся настойчивому желанию матери сделать из меня «достойного вампира».

– Мы столько раз говорили с тобой об этом. Неужели, твой пыл все еще не остыл? – слабо улыбнулся я матери.

– Ты знаешь меня, дорогой: я буду настаивать до тех пор, пока ты не заменишь свою старую развалюху на более достойное транспортное средство! Ты – Морган! – горячо воскликнула мать, явно не собираясь уступать мне в этом споре.

– Что ж, повторю в сотый раз: мое авто меня устраивает, и расставаться с нимс я не собираюсь.

– Но взгляни правде в глаза: она уже давно похожа на старую покрашенную банку. И мне стыдно за что, что мой сын ездит на такой старой и негодной к употреблению машине!

– Ты одна не можешь смириться с этим печальным фактом, потому что всех, кроме тебя, моя «Тойота» не раздражает, – с иронией сказал на это я.

– Мы просто молча терпим, – послышался издевательский голос Маркуса.

Я взглянул на отца, молчаливо прося его остудить материн пыл и заставить ее оставить меня в покое, но он лишь пожал плечами и обреченно усмехнулся.

– Отлично, похоже, все Морганы объединились против моего выбора, – усмехнулся я. – А что скажешь ты, Маришка?

– Я не могу идти наперекор мнению моего жениха! – весело ответила та.

– Вижу, мое мнение никого не интересует, – саркастически улыбнулся я.

– Конечно, интересует, но в данном случае, мнение большинства должно тебя образумить. – Маркус был в своем репертуаре: мы любили подшучивать друг над другом, а сегодня он был настоящей звездой пошлого юмористического шоу.

– Сегодня я была в автосалоне и присмотрела для тебя отличный вариант, – обратилась ко мне мать.

– Похожий на павлина? – насмешливо спросил я, зная вкус моей родительницы.

– Между прочим, твой отец считает также. Правда, Грегори?

– Отличный автомобиль, – сказал отец, но я знал, что он во всем поддерживал свою возлюбленную и был необъективен в своем мнении.

Мы могли бы препираться еще очень долго, но в этот раз у меня не было ни сил, ни желания тратить время на пустые беседы.

– Что ж, я смирюсь… – начал я.

– Аве Мария! – съязвил Маркус.

– А ты чего лезешь? По-моему, вы там разговариваете? – насмешливо спросил я, подтрунивая над ним.

– К твоему сведению, я обладаю уникальным даром говорить и слушать одновременно, что не мешает мне наблюдать за вашим спором. Мама просто волшебница – таки образумила нашего упрямца и выиграла со счетом 1:0! – весело ответил мне брат.

– Ты действительно согласен? – встрепенулась мать.

– Согласен? Меня вынудили согласиться! – смеясь, сказал я. – К тому же, я сам рад тому, что теперь вы от меня отвяжитесь.

– Я сегодня же еду в салон! – Мать вскочила со своего места.

– К счастью, он уже закрыт, – хмыкнул я.

– Для меня – нет! Я хочу, чтобы завтра ты поехал в университет, как нормальный вампир, на хорошей машине, а не на этой рухляди! – ответила мать, выходя из зала.

– А что будет с моей верной ласточкой? – с сожалением пробормотал я.

– Пусть земля ей будет пухом, – печальным заунывным голосом сказал Маркус. Он и Маришка захихикали.

– Заткнись, Маркус, – резко вырвалось у меня.

– Как скажете, мистер! С этой секунды – ни слова благоразумия! – отозвался тот.

Вновь послышался смех влюбленной парочки.

Я решил не обращать на них внимания и вновь поразмышлять. Но в этот раз мне помешал отец.

– Как прошел день? – поинтересовался он у меня.

– Как обычно. Моя жизнь настолько скучна и однообразна, что в ней не может произойти ничего интересного, – ответил я, недовольный тем, что отец не дает мне поразмышлять в тишине и спокойствии.

– Судя по твоему настроению и тону, рутина съедает тебя заживо. Что-нибудь новенькое в учебе? – вновь спросил отец.

– Ректор решил показать свою власть и поиздеваться над студентами, – усмехнулся я. – Еще с прошлой недели, старшие курсы должны до зимы готовить младших к экзаменам.

– С чего бы это?

– Кто знает. Этих олухов в университете целая стая.

– Интересно.

– И весело.

– Каким образом это происходит? – поинтересовался отец, явно заинтересованный этим нововведением.

– Каждому на шею сел студент с младших курсов.

– И тебе?

– И мне.

– Кто сидит на твоей шее?

– Девчонка с третьего курса.

– И как ваши взаимоотношения?

– Никак. Единственное, что странное в этой ситуации, это… – начал я, но вдруг умолк. Говорить отцу о моем странном состоянии, охватившем меня после знакомства с Вайпер? Может, он объяснит, что, черт побери, со мной происходит?

– Аромат ее крови, – вместо этого сказал я, не желая делиться ни с кем информацией о своей слабости. – Я никогда не чувствовал такой прекрасной крови. Он так тяжел и терпок, что мне трудно сосредотачиваться, когда я сижу рядом с ней.

Я давным-давно научился контролировать себя и усмирять свои инстинкты хищника. Сейчас любой аромат, даже возбуждающий к убийству, был мне неопасен. Но кровь Вайпер манила меня так, как ничья за все годы моей долгой жизни. Я мысленно представлял, как пью эту чудесную кровь и чувствую морской бриз на своем лице. Но откуда этот морской бриз, если Вайпер родилась и выросла в Брно?

– Ее кровь так же хороша на вкус, как и ее аромат?

– Я не убивал ее.

Испытывающий взгляд отца будто пытался просканировать мою душу. Разговор о Вайпер заинтересовал его намного больше, чем я мог предположить.

– Если тебе так хочется ее крови – выпей, тогда ты избавишься от этих мыслей, – посоветовал мне отец.

– Ты когда-нибудь испытывал подобное? – спросил я.

– Все мы, хоть раз, вдруг чувствуем помешанность на определенном аромате. В такой ситуации следует убить жертву, чтобы не чувствовать себя скованным. Убей ее и забудь об этой ерунде.

– Так я и сделаю, – сказал я, чтобы отец отстал от меня.

Убить Вайпер и выпить ее кровь. Убить. Как это легко. Как легко отделаться от этой проблемы. Каким сладостным будет этот момент. Момент моего освобождения от нее. Это ли не ответ на мой вопрос?

Но, когда я представлял, как убиваю эту девушку, этого эльфа, мне становилось не по себе. Что-то во мне восставало даже против мысли об этом. Это решение было бы ужасным. Если я убью Вайпер, и этой хрупкой девушки не станет, – исчезнет загадка. А вдруг ее смерть будет напрасной? Вдруг я так и не найду ответ и буду мучиться оттого, что ошибся в своем поступке? Нет. Вайпер должна жить. Я не буду убивать ее лишь потому, что общение с ней ввело меня в это ненормальное состояние. Да, она всего лишь человек, но, если Вайпер и лишится жизни, то не от моей руки. Потому что я не представлял, как буду жить, зная о том, что лишил мир такого хрупкого чудесного цветка со странным именем Вайпер.

«Что-то я совсем разомлел и слишком часто думаю об этой смертной!» – с раздражением пронеслось в моей голове. Меня охватила злость на себя и на Вайпер из-за того, что с момента нашей первой встречи, эта особа не покидала моих мыслей. Я мог подавлять их, блокировать, но они все равно находили уловки и потайные ходы в моем разуме и вырывались на волю. Никогда в своей долгой жизни я не думал о смертных вообще – они были мне неинтересны. Их суетная короткая жизнь ни чему не учила их, и я был уверен в том, что все смертные – глупы и невежественны. И я никогда так долго не думал о женщине. Тем более о смертной. Мысленно проследив свой жизненный путь и вспомнив свое временное восхищение и короткое влечение к одной из вампирш, что была намного красивее, умнее, совершеннее Вайпер, я насмешливо усмехнулся, посмеявшись над самим собой и своим помешательством на какой-то смертной.