Страница 49 из 55
- Вот уж дожили, так дожили: надо теперь ещё объяснять, о чём написана твоя книжка…
Я живо припомнил тот давнишний и полузабытый разговор, когда просматривал посмертное 5-томное собрание сочинений Е. И. Носова и в заключительном, пятом томе среди множества опубликованных носовских писем увидел письмо, адресованное В. Распутину. Оно примечательно тем, что в нём Евгений Иванович ведёт речь со своим иркутским другом как раз о том самом эпизоде в ЦК.
«От В. Помазневой (звонила домой) узнал, что тебя приглашали в «верха» на беседу, - пишет Е. Носов и тут же дружески подбадривает: - Как говорят, «не бери в голову», не принимай близко к сердцу. Всё пройдёт, даже уйдут сами беседчики, а книга твоя останется. Её теперь ни огнём, ни топором…».
И далее писатель рассказывает В. Распутину о непредвиденной реакции местного курского начальства на поступившую в книжные магазины повесть «Прощание с Матёрой».
«Любопытно, что само начальство хватало твою книжку в лихорадочном ажиотаже, - сообщает Е. Носов. - В Курске она так и не попала в продажу - разошлась из-под прилавка, так что если и пытаются ворчать на тебя за «Матёру», то чисто формально, сами не веря в свои слова».
Вот она, изнанка аппаратных «беседчиков» и иже с ними! Мудрый писатель Носов «просвечивал» их, как на рентгене, насквозь своим проницательным, всепроникающим взглядом. И как прозорлив, дальновиден он был в ту не столь уже давнюю пору, именуемую теперь застоем. Вот сейчас, по прошествии трёх десятилетий, думаешь: ну и где они, в самом деле, эти «беседчики», что осталось от них?.. А книга (книги!) Валентина Распутина, как и других близких ему по духу мастеров слова, оставшихся верными себе, сохранивших приверженность правде и народу своему, живут и поныне, не утратив своей изначальной значимости, и сейчас волнуют умы и сердца людей.
Говоря об эпизоде «допроса с пристрастием» В. Распутина, я совсем упустил из виду, что подобную же нешуточную «проработку» в своё время испытал и Е. Носов. Произошло это, правда, на местном, областном уровне.
Формальным поводом к «разборке» послужила публикация в «Правде» в юбилейном 1967-м году (50-я годовщина советской власти) критической статьи о журнале «Новый мир», в котором были напечатаны рассказы
А. Солженицына, в частности, получивший большой резонанс рассказ «Матрёнин двор». В ту пору в «Новом мире» впервые опубликовался и Е. Носов. Это были остросоциальные рассказы «Объездчик» и «За лесами, за долами». Они-то и стали мишенью, в которую нацелили свои критические стрелы члены существовавшей тогда в Курской писательской организации немногочисленной оппозиционной группы. Логика их рассуждений была тверда, как железобетон. О чём сигнализирует партийная печать?.. О засилии в «Новом мире» произведений космополитических и очернительских. Носовские рассказы опубликованы в этом же неблагонадёжном журнале, следовательно, им тоже присущи черты космополитизма и очернительства… И начались злопыхательские наскоки на писателя.
Однако здоровая часть собрания, а это было большинство курских литераторов, не дала в обиду Евгения Ивановича, дружно вступилась за коллегу и отбила нападки застрельщиков той «разборки». Тем не менее нервы писателю потрепали изрядно.
Об этом сам Носов рассказал в письме В. Астафьеву. «В связи со статьёй по «Новому миру», - писал он, - учинили мне на нашем писательском собрании головомойку (задним числом) за новомировские рассказы. Как же, раз была статья, стало быть, надо искать у себя космополитов и очернителей. Говорили, что в «Объездчике» даже погода неюбилейная: гроза, ливень и вообще - что я хотел сказать этим рассказом? Правда, ребята отбили, не дали меня топтать, но всё же настроение кислое. Так что и не знаю, о чём писать: о чём ни подумаю, всё, кажется, не пойдёт».
А между тем именно с тех подвергшихся обструкции рассказов начался крутой творческий взлёт Евгения Носова. Имя его и раньше было на слуху, но с публикацией в главном тогда литературном журнале страны писатель из Курска получил широкую всесоюзную известность и всеобщее признание как среди читателей, так и в кругу литературных критиков, сразу выдвинувших Е. Носова в первый писательский ряд. Понятно, что это очень радовало нас, курских почитателей носовского таланта, вызывало чувство гордости за своего именитого земляка.
Обычно с Евгением Ивановичем доводилось общаться в привычном кругу: на открытых писательских собраниях, если туда приглашали, на областных литературных семинарах, собраниях литактива, нередко - в редакциях газет, а то и просто при случайных встречах в городской уличной суматохе. И всё это - в пределах родного Курска. Но однажды совсем неожиданно встретились мы в Москве, в редакции журнала «Наш современник».
Было это, помнится, в начале января семидесятого года. Я тогда отдыхал в Подмосковье, под Звенигородом. В один из дней вскоре после праздничного новогодья поехал в Москву - захотелось, что называется, прогуляться. Потолкавшись в столичных магазинах и у газетных киосков, вспомнил, что собирался позвонить в «Наш современник». Там уже несколько месяцев находился мой очерк о сельских ярмарках, принятый, как меня известили письмом, к публикации, но не сообщили, когда его опубликуют. В ближайшей телефонной будке набрал номер знакомого мне зав. отделом очерка и публицистики Г. Фролова.
- Слушай, ты очень кстати объявился, - живо откликнулся он на звонок. - У нас в одиннадцать редколлегия, тебе не мешало бы подъехать, побыть среди наших… Да не волнуйся об очерке, уже стоит в первом номере. Кстати, у нас и журнал получишь. Так ты поспеши, жду…
Как я ни торопился, а к указанному часу не поспел. Встретивший меня в коридоре Г. Фролов сообщил, что редколлегия уже завершилась, но многие её участники задержались у главного и ведут там неспешный разговор. Попросив подождать, он скрылся за дверью редакторского кабинета. Через минуту вышел и позвал меня.
В просторном кабинете главного редактора за длинным столом находилось не менее десятка человек, сам же Сергей Васильевич Викулов, сосредоточенно-серьезный, сидел за массивным редакторским столом. Не успел я ещё оглядеться, как из застолья раздался удивлённый возглас Е. Носова:
- Лёвка, ты как тут оказался?!.
Я тоже был удивлён неожиданной встречей и очень обрадовался, что в кругу незнакомых мне людей оказался «свой» Евгений Иванович. Главный редактор, представив меня как нового автора журнала, пригласил за стол.
Оглядевшись и немного освоившись, я стал узнавать кое-кого из сидевших за столом. По левую руку от Носова оказался Виктор Астафьев, коренастый, с дублёным, словно грубо вытесанным лицом в глубоких бороздках морщин. Я видел его впервые, но сразу узнал по портретам из книг писателя. По другую сторону стола, как раз напротив Астафьева, сидел также узнаваемый молодой курчавый Виктор Лихоносов. Был здесь и новосибирский писатель Владимир Сапожников, приятель Астафьева и Носова, кто-то ещё из московских литераторов и сотрудники журнала.
Тем временем застольный сдержанный разговор не смолкал, и в этой разноголосице выделялся звучный, с гортанными переливами, весёлый тенорок В. Астафьева. Я прежде не раз слышал от Евгения Ивановича, какой Виктор Петрович балагур и весельчак, и теперь убеждался в этом воочию. Свои реплики и высказывания он пересыпал шутками и прибаутками, а то и крепким солёным словцом…
В отличие от Астафьева, Носов был немногословен, больше молчал, но как-то уж очень активно, сосредоточенно молчал и время от времени весьма кстати вставлял свои меткие реплики и замечания. Он и своего говорливого друга-сибиряка пару раз осадил, когда тот, увлекшись, чересчур перегнул в своих россказнях…
В одну из коротких пауз в разговоре Носов вдруг доверительно-заговорщицки обратился к С. Викулову:
- Серёг, а не послать ли нам молодого автора, - он кивнул в мою сторону, - в магазин, а?..
Сергей Васильевич вскинул вверх насупленные брови, затем почему-то перевёл пристально-строгий взгляд на меня и, чуть помедлив, скупо изрёк: