Страница 2 из 10
Туалет был свободен. Беда только в нем образовалась. Кто-то неудачно в унитаз сходил, и это дело замерзло, потом еще один, потом… Сейчас унитаз был полон газет и всяких других разных вещей, а ведь еще сутки ехать. Что-то тетка в ватных штанах серых, что играла роль проводницы в их вагоне, с этой ролью плохо справлялась. Чая ждали больше часа, титан пустой, и вот удобство неудобное.
За фанерной стеной туалета, с той стороны, где тамбур, мужской голос что-то неразборчиво сипел, а женский плакал. Их дело. Вовка сунул руки под ледяную струю, хорошо хоть вода не перемерзла, и вышел из туалета в вагон. Решил проводнице рассказать про унитаз и постучал в ее каморку. Ни ответа, ни привета. В просвете вагона тоже никто не маячил. Так, может, плакала проводница в тамбуре? Выглянул.
Твою же мать! Что ж не везет-то так.
В тамбуре происходило следующее. Мужчина среднего роста в сером пальто, явно недешевом, держал нож у горла проводницы одной рукой и пытался расстегнуть пуговицы на ее ватных «левисах» другой. «Страусы» надеты были явно в обтяжку, и у обладателя пальто дело на лад не шло, тем более что хозяйка ватных штанов ими явно дорожила и снять с себя не позволяла, чуть вертясь и отстраняясь и от ножа, и от ручки загребущей. Процедура, по всей видимости, уже какое-то время тянулась, так как проводница почти зажалась в угол тамбура, а гражданин распалился, сипел и слюной брызгал, ничего вокруг не замечая. Вовку, открывшего дверь у него за спиной, тоже.
– Кхм.
Гражданин обернулся. Нож от горла не убрал и руку вторую продолжал греть за поясом ватных «вранглеров».
– Товарищ, я тоже бы хотел поучаствовать.
– Становись в очередь.
– В очередь? Ну, не знаю, а вдруг у вас чего венерическое, нос вот ваш мне не нравится.
– Нос?
– Ну да, провалился он у вас, уважаемый.
– Да, врешь ты все, молокосос, все у меня с носом в порядке.
– А теперь?
Не было этого диалога. Вовка ровно секунду раздумывал, если сейчас ударить товарища в пальто, то он может и воткнуть острие финки в горло проводницы. Отвлечь надо.
– Смотри, Гитлер! – Фомин вытянул левую руку, показывая на швабру, застывшую в углу тамбура, в противоположном от места действия.
– Где? – Голова повернулась, и рука с ножом чуть опустилась.
– На бороде! – Вовка прямым джебом правой нос антифашисту сломал.
Звякнула финка, падая на железо у двери, и звякнула голова насильника от второго удара. На этот раз свинг левой. Ударилась о стекло двери на сцепку вагонов и разбила его. Товарищ в красивом сером пальто, даже не хрюкнув, как описывают в бульварных романах, стал сползать по стеночке. В глубоком нокауте пребывал. Растянулся, из носика провалившегося стала лужица натекать. Фомин его на живот перевернул, а то еще захлебнется кровью и концы отдаст, отвечай потом за него. Ехать вместо Москвы на Колыму (речка такая) Федору не хотелось, да и Вовке не очень.
– А-а-а! – заголосила проводница.
Вовка отпрыгнул.
– Что?
– А-а-а!
– Ясно. Товарищ проводник, а в поезде есть милиция?
Лязгнули зубы, и песня оборвалась на самом верху крещендо.
– Ладно, зайдем с другой стороны. Зовите начальника поезда. Быстро!
Женщина оправила задранную фирменную тужурку, перестав хвастать белым пузом, и мотнула головой туда-сюда.
– Начальник поезда! – напомнил Вовка.
– Спасибо, молодой человек, – проводница еще раз оправила на себе одежду и протиснулась мимо Вовки в вагон.
Фомин потрогал пульс на шее антифашиста. Нормальный. Чуть наполнение страдает, но это уже к врачам. Встал, прошелся от одного выхода к другому. Ночь за окном. Темень. Вечером метель была и сейчас продолжается, наверное, вон завывает, пробиваясь даже через тух-ту-дух. Еще раз прошел, невелика дорога. Три шага в одну сторону, три в другую.
Замерзать Вовка начал, он-то в отличие от специалиста по ватным штанам не в пальто драповом, в свитере драном. Да хоть даже и в целом. И в валенках на босу ногу, а этот любитель сладкого в меховых унтах. Вообще, неплохо упакован индивид. Федор Челенков всю жизнь был законопослушным человеком. Даже в машине пристегивался всегда. И дорогу по светофору переходил, почти… А тут вдруг нагнулся и проверил карманы пальто. Ничего, а нет, во втором хорошие кожаные тонкие перчатки. В такой мороз вещь ненужная. А раз ненужная, то и не надо. Антифашисту. Вовка сунул их за голенище валенка. После пальто дело пошло быстрее. В карманах брюк оказалась приличная пачка денег. Рублей пятьсот. Вон даже сторублевые розовые бумажки есть. Дела. Зачем ему в тюрьме? Сколько там за изнасилование дают, да с оружием? Семь лет?! Нет. Точно не пригодятся. Тоже за голенище валенка последовали.
Ух ты! Мать моя женщина! А это чего? Это же золотые часы «Победа» у будущего сидельца на руке. Отберут менты или зэки. Да сто процентов менты. Динамовцы. Ох, не хотелось мародерствовать. Ох, заставили. Вот чего он к женщине с ножом лез именно в это время? Нужны ведь часы, а то опоздает на тренировку или на игру. С кем там «Динамо» будет играть? Какие самые важные матчи? Там ведь то ли в прошлом году, то ли в этом чехи заявятся со странным названием. Вот, опоздает на игру с чехами. Международный скандал. Аполлонов его убьет. Придется взять, на ту стипендию, что ему генерал-полковник пообещал, золотые часы не купишь. Это ведь рублей сто. В валенок их.
Всё, главное – вовремя остановиться.
Вовремя, оказывается, начальник поезда через вагон от их. Потом узнал, при составлении протокола.
– Что тут происходит? Ты его вырубил? – Твою ж дивизию, мужик был не меньше ростом, чем старший Фомин, да в плечах если и уступал, то самую малость. В тамбуре сразу стало тесно.
– Я.
– Кто такой? – Товарищ навис над высоким Вовкой.
«А ударим-ка из главного калибра», – решил Фомин.
– Владимир Фомин, мы с генерал-полковником Аполлоновым вместе в Москву едем. Хоккеист. Динамовец. – Всё ведь правда.
– С Аркадием Николаевичем? Динамовец? Замечательно! – прояснилась физиономия у гренадера.
– Надо милицию вызвать…
– Разберемся. Вот что, товарищ хоккеист, помогите мне этого товарища связать, – в руке бугая появилась веревка.
Конечно. Наручники даже у милиционеров еще очень редкая вещь. Агрегат сложный в изготовлении и часто ломающийся. Замочек там очень ненадежный. Ну, и начальник поезда ни разу не милиционер. А потому понятно, веревочка.
Вовка завел обе руки начинающего ворочаться насильника и помог власти связать упыря.
– Я на следующей станции сдам его. А сейчас поднимай его, и пойдем ко мне в купе.
– Товарищ начальник, – пискнула проводница, – станция через пять минут.
– Да? Ладно. Здесь подождем. Что там, Казань?
– Да, Казань. Сорок пять минут стоим.
– Хорошо, успеют протокол составить. А ты, парень, чего здесь ночью делал?
– Кхм, – не хотелось подставлять обладательницу ватных штанов. Но ведь должна быть стопроцентная отмазка. Не курит ведь не соврешь, что выходил подымить. Врать вообще лучше пореже. – Проводницу искал, вышел в туалет, а там засор.
– Татьяна! Опять! – Туша вылетела из тамбура, похлопала дверьми и вернулась (даже соскучиться никто не успел) с красной мордой лица. – Живо пробить. Ох, скажу я твоему отцу, что у тебя в вагоне вечно засоры. Хотя нет, Николай Михайлович такого не заслужил. Иди, убирайся, пять минут у тебя есть. Татьяна, Татьяна…
Ушли ватные штаны. Может, и не насильник? Просто руки хотел погреть?
– Товарищ начальник поезда, а можно я оденусь, а то простыну.
– Одна нога…
Ту-гудым, ту-гудым.
Глава вторая