Ярость и Разрушение

Он склонил голову набок и вскинул брови.

— Ух, ты, Тринити. Твоя избирательная память не является одной из твоих привлекательных черт.

— Избирательная память? Я же сказала тебе никаких поцелуев потому что...

— Это придаст всему большее значение, чем есть на самом деле. Твои слова. Не мои.

Я резко втянула воздух. О, боже, я сказала это. Я развела руки, сердце бешено колотилось.

— Я не имела в виду...

— Послушай, я уже был чьим-то развлечением, когда им было скучно или хотелось внимания. Бывал там, делал это, и должен был иметь чёртов здравый смысл не лезть в это снова.

Всё моё тело дёрнулось. Не только из-за его слов, я поняла, что густая слизь, скользящая по моим венам, исходит от него. Гнев. Разочарование. Хуже всего был стыд. Я почувствовала его стыд, когда он сделал ещё один шаг ко мне.

— Может быть, то, что мы там делали, для большинства людей ничего и не значит, но для меня значит. Это чертовски много значит для меня, так что я больше не пойду по этой дороге, — сказал он, окидывая меня пристальным взглядом. — Какой бы заманчивой ни была эта дорога.

Сморгнув внезапную влагу, я подняла руки, ужас пронзил меня. Боже, неудивительно, что он так себя чувствует. Он открылся мне, заговорив по честному и откровенно рассказав мне, что я проникла под его кожу и в его кровь, и я... Я не сказала ему, почему отказалась от поцелуев. Я не рассказала ему о своих страхах насчёт Альф и о том, что они могут сделать. Я ему ничего не сказала...

Я не сказала ему всей правды. Что, хоть и знала, что не должна и делала всё, что в моих силах, чтобы этого не допустить, я влюблялась в него. Что я, возможно, уже давно по уши влюблена в него. Я не сказала ничего, кроме того, что хочу его. Я даже говорила себе, что, если мы сохраним это на чисто физическом уровне, всё будет хорошо, но я должна была провести эти линии. Я просто не сказала ему почему.

Я сделала дрожащий вдох, испытывая потребность объясниться перед ним, даже если это не сможет исправить ситуацию.

— Я не хотела, чтобы ты так себя чувствовал. Я не думала о тебе...

— Конечно, не думала, — он отвернулся, и бутылка с водой смялась в его хватке. — Это ведь твоя фишка, верно? Всегда думаешь о себе.

Лёд пропитал мою кожу. Я сказала ему это у домика на дереве, после всего произошедшего с Мишей. Я сказала ему, что я эгоистка, и Миша был прав. Зейн сказал мне, что это неправда.

Отступив, я попыталась дышать сквозь то, что изливалось из меня, но это было глубоко укоренившимся и подавляло всё, что я чувствовала от него.

— Чёрт возьми, — прорычал он, бросая бутылку с водой на диван.

Бутылка отскочила от подушки и упала на пол. Он запустил руку в волосы, потянув их назад.

— Нам нужно закончить этот разговор.

Я стояла, опустив руки.

— Не знаю, о чём я думал сегодня. Почему я сказал тебе всё это, — сказал он очень усталым голосом. — Сегодняшняя ночь была ошибкой, и мы должны забыть всё это.

— Да, — услышала я свой шёпот.

Его взгляд метнулся ко мне, и его челюсть напряглась. Он улыбнулся, но это была совсем не та улыбка, которую я знала.

— Хорошая новость в том, что нам больше не нужно беспокоиться о том, что мы будем отвлечены, потому что это... это больше не повторится.

ГЛАВА 24

Следующие два дня стали отстойными по множеству причин.

Само собой вся эта экскурсия по музею была отменена, и не только из-за того, что произошло между мной и Зейном, но и потому, что казалось неправильным идти на неё после смерти очередного Стража. Тем не менее, это не останавливало прилив разочарования всякий раз, когда я думала об этих несбывшихся планах.

Каждую ночь охота за Предвестником была нудной — неловкой и напряжённой скукотищей. Мы не находили даже Одержимых демонов. Я предположила, что это не совсем плохая новость, поскольку ни один Страж не был убит, но это означало, что мы ни на йоту не приблизились к обнаружению Предвестника.

Это также означало, что у нас Зейном было много свободного времени без поддразниваний, без игривых препирательств или долгих разговоров о его клане или о том, скучаю ли я по общине. Зейн не был груб со мной; он был отстранен и совершенно недосягаем во время наших тренировок и поисков Предвестника. Всё было сугубо... профессионально между нами, и хотя это помогало во время тренировки с повязкой на глазах, мне было очень грустно. Если быть честной, моё сердце разрывалось на части.

Я ничего не чувствовала от него через связь. И крошечная, эгоистичная часть меня была благодарна, потому что я хотела забыть то скользкое чувство стыда, которое было результатом моих собственных действий, даже если они и были ненамеренными.

Я будто бы чувствовала Зейна по нитям связи, но его там не было, и я задавалась вопросом, будет ли так отныне. Мы были связаны узами до самой смерти, которая, как мы надеялись, наступит не очень скоро.

Кроме того уже довольно долго между нами отсутствовала лёгкость, товарищество и веселье, которое между нами тут же возникало как только мы оказывались в обществе друг друга. Довольно долго я оплакивала потери, которые привели к тому, что Зейн стал тем, кем он был для меня, а он был больше, чем просто Защитник, и больше, чем просто мой друг.

Казалось, было уже слишком поздно осознавать, что притворство не остановило мои чувства к нему. Как и мой дурацкий, неисправный мысленный ящик. Всё, что мне удалось сделать, это скрыть свои эмоции. Ящик с именем "Зейн" был вскрыт, и всё, что я чувствовала к нему, вывалилось наружу, рассыпалось по мне. Это был беспорядок, который я просеивала каждую ночь после возвращения в квартиру.

Я так и не объяснила Зейну, что имела в виду, говоря о правиле "никаких поцелуев", и почему стремилась его установить. Я так и не сказала ему, что он далёк от "развлечения". Что мы с ним — это не он с Лейлой. То, что я чувствовала к нему, не имело ничего общего со скукой или стремлением к физическому освобождению, а было связано с желанием слишком многого из того, что мы не могли иметь.

Зейн не стал поднимать эту тему. Это стало чем-то, чего мы не признавали, но что оставалось стеной, воздвигнутой между нами. На следующей неделе после того, что я теперь называла "Трин-идиотская ночь" или "ТИН" для краткости, я проснулась всё ещё нездоровая, но смирившаяся. Может быть, это было к лучшему. Мы не могли быть вместе.

И не будем.

Я закрутила влажные волосы наверх, воткнула в них заколку, схватила телефон и надела очки. Когда я босиком вошла в гостиную, Зейн лежал на диване. Он не поднял глаз, когда я направилась на кухню.

— Доброе утро, — пробормотала я, открывая холодильник и хватая газировку.

Зейн пробормотал примерно то же самое, когда я села за остров, полагая, что он объявит, когда захочет начать обучение.

— Гидеон уже едет, — сказал Зейн после долгого молчания. — Говорит, у него есть для нас новости.

Я оглянулась и посмотрела на его затылок.

— Он выяснил, что это за шипы?

— Не знаю. Думаю, через несколько минут мы это выясним.

Зейн встал и, не сказав больше ни слова, исчез в спальне.

У меня сдавило грудь. Так было теперь почти каждое утро. Повернувшись обратно к острову, я начала кусать ноготь большого пальца, уставившись на свой телефон. Джада не ответила мне после того, как я позвонила ей из парка. Я не знала, что и думать. Я чувствовала себя виноватой, плохой подругой, потому что действительно ею была. Похоже, я и вправду была эгоисткой, не зря же Миша обвинил меня в этом, а Зейн напомнил.

Сдвинув очки на макушку, я разблокировала телефон и быстро набрала сообщение:

"Прости, что меня не было рядом. Я скучаю по тебе".

Я нажала "Отправить", но быстрого ответа не ожидала, поэтому, когда я увидела, как маленькие точки появлялись, а затем исчезали, прежде чем появиться снова, меня чуть не вывернуло наизнанку. Через несколько секунд пришёл ответ Джады.