Страница 59 из 78
После обеда мы поехали в местные госорганы. Я заметил, что Мигунов держится, как обычно. Хотя глаза у него не прищурены, как обычно. А широко раскрыты.
— Все в порядке? — спросил я. Дождался, пока мы остались одни. Шли по улице. Ребята и Такахаси ушли вперед. — Мы правильно действуем? За нами никто не следит?
Мигунов не смотрел на меня. Ответил одними только губами. Тихонько так. Но хорошо слышно.
— Не надо так спрашивать. Все нормально. Я сам тебе скажу. После полиции отправь нас за покупками. Всех троих. За шмотками.
Я ответил, что понял. Прохождение процедур заняло все время. До вечера.
Когда мы закончили, я отправил Мигунова за покупками. Дал список. Тот ушел. Вместе с Халдеевым и Осиповым.
А я поехал в додзе. Оно находилось здесь, недалеко. Тошима-ку, район Икэбукуро, номер 3–1360. За университетом Рикке. Старенькое и скромное тренировочное место.
Ну как, поехал. Мы пошли пешком. Такахаси внимательно выслушал меня. Удивленно посмотрел.
— Откуда вы знаете про это место? Это так называемое «Ояма доджо». Еще его называют Нихон Каратэ-до Киокушинкай. Там, где зародился стиль киокушинкай. Вы уверены, что хотите туда пойти? Там небезопасно.
Я кивнул. Наверное, у меня сверкали глаза.
Ну да, я хотел этого очень давно. Еще с того момента, как очутился в прошлом. Прикоснуться к легенде. Увидеть место, где появился стиль.
Тогда Такахаси сказал:
— Позвольте мне поговорить с организатором. Я отвечаю за вашу безопасность. А также за то, чтобы с вами ничего не случилось. Если мне дадут разрешение, я с удовольствием провожу вас.
Я снова кивнул. Плевать. Если этому мальчишке не разрешат сопровождать нас, пойдем сами. Без него. Я не нуждаюсь в гидах.
Вскоре Такахаси вернулся в номер.
— Все отлично. Я получил разрешение. Я просто обязан проводить вас туда. Пойдемте. Если вы готовы.
Бурный успел заснуть на хлипкой кровати. Смелов смотрел телевизор, то и дело переключая каналы. Все на японском.
— Ну что, пошли, — сказал я. — Вы увидите то, что еще никто в мире не видел.
Распихал Бурного и поднял Смелого. Они ворчали, что не успели отдохнуть. Но послушно пошли со мной.
Мы оделись и вышли на улицу. На Токио быстро спустился вечер.
Вокруг горели фонари, рекламные огни, светофоры, вывески. Иногда улицы полностью освещались в красный или зеленый свет.
Вокруг полно народу. Одни азиаты. На нас смотрели с любопытством. Как на диковинку. Машины с воем проезжали мимо. Или мотоциклисты с треском. Одетые в толстые кожаные куртки. С меховыми воротниками.
— А ты сам занимаешься карате? — спросил я у Такахаси. — Понимаешь вообще, кто мы такие?
Парень снова кивнул. И слегка поклонился. На ходу. Мы в очередной раз перебежали через улицу. Сзади, усиленно сигналя, промчался фургон.
— Я знаю, что вы приехали участвовать в полноконтактном турнире по киокушинкай. И еще хотите посетить Ояма доджо. Так называемую балетную школу. Я читал об этом в газетах. Сам я карате не занимаюсь. Но знаю дзюдо.
Я плохо расслышал его из-за шума улицы.
— Какой такой полноконтактный турнир? Разве он не прошел в прошлом году? Вернее, три года назад?
Такахаси покачал головой.
— Нет, конечно. Тогда мастер Ояма заболел и не смог его организовать. Поэтому устроил в этом году. Он разослал приглашения во все школы карате. А еще в дзюдо, айкидо, кемпо, явара и даже боксерам. Они обещали собрать десять тысяч человек, — он пренебрежительно покачал головой. — Впрочем, это ведь громилы Оямы. Что от них еще можно ожидать? Я не понимаю, зачем вы приехали издалека? Чтобы участвовать в этом цирке?
Мы поговорили еще. И я выяснил, что тут происходит. Оказывается, сейчас проходит дикий турнир Оямы.
Когда школа киокушинкай бросила вызов всем другим стилям. И бойцовским искусствам. В моей реальности он прошел в 1969 году. А в этой только сейчас. Причем только начался.
Сейчас киокушинкай еще не начал своего триумфального шествия по планете. Оглушительный успех впереди. Поэтому даже японцы относятся к стилю с таким пренебрежением. Для них он просто один из многих.
— Пожалуйста, когда придем в Ояма доджо, позвольте мне разговаривать самому, — попросил Такахаси. — Дело в том, что там еще есть балетная школа. И туда приходят якудза. Требуют деньги. За обучение. Это наша реальность. К сожалению, нам пока не удалось справиться со всеми преступными элементами. Но полиция усиленно работает. Чтобы защитить всех граждан. И вскоре…
Дальше я пропустил мимо ушей. Извинения парня. Мне плевать на их преступность. Я иду просто посмотреть на здание. А уже потом отправлюсь знакомиться с Оямой.
— Когда тут было додзе мастера Оямы, якудза не совались, — продолжал рассказывать Такахаси. Он поправил очки на переносице. — У него была договоренность с главарем. А потом, когда додзе переехало в здание Хонбу, якудза снова пришли. И уже не отстают. Правда, нынешний владелец додзе их тоже не приветствует. Говорят, у них несколько раз были стычки. Поэтому я утверждаю, что это неподходящее место. Для гостей. Из другой страны.
Мы пришли к высотному пятиэтажному зданию. Обошли. И очутились перед небольшим двухэтажным домиком.
Он уютно прятался между заснеженными деревьями. Вишней и вязом. Окна забиты ставнями.
Правда, дом не безжизненный. Хотя явно требовал ремонта. Внутри двигались люди. Мелькали тени. И горел свет.
— Вот то место, где зародилось киокушинкай, — сказал Такахаси.
Я не стал ждать. Поднялся по скрипучим ступенькам. На крыльцо. Вошел в подъезд.
Где-то в глубине дома я услышал голоса. Мощные крики: «Киай!»
Ага, значит это каратисты. Следом вошли Такахаси и мои ученики. Я поднялся по старой деревянной лестнице. Быстро вбежал в коридорчик на втором этаже.
Пробежал пару метров. И очутился в додзе.
Ага, точно. Деревянные полы. На стенах плакаты с иероглифами. Окна забиты ставнями. В стеклах отражается свет. От яркой электрической лампочки.
На потолке светильники. Все сильно горят. А еще четыре толстые балки. Они шли поперек всей комнаты. На каждой висели мешки с песком.
В дальнем конце раздевалка. Отгорожена ширмой. Сейчас распахнута. И на стене видны много свернутых ги. Они висели на крючках.
Вдоль стены у входа много ботинок. Пол черный и деревянный. Лакированный.
В другом конце комнаты — домашний алтарь. Рядом стулья. И в другом углу стол для тренера. Сейчас там сидел мужчина лет тридцати.
А еще у стены скамьи, макивары, шесты и перчатки.