Страница 23 из 27
— Давайте прекратим этот спектакль, и поговорим, как деловые люди. Вы хотели поднять ополчения ради личных целей, не имея на то никаких причин, а это превышение полномочий, но с этим мы разберёмся, сейчас. Генерал!
После его слов, в абсолютной тишине на сцену вышел генерал жандармерии, высокий мужчина лет пятидесяти, одетый в нарядную форму. Кажется, у спектакля сменился режиссёр. По крайней мере по лицу Швельброда можно было так подумать.
— Господин генерал-губернатор, — слегка поклонился начальник «синих», как только дошёл до середины помоста. — Проведённое расследование показало, что никакого нападения не было, — жандарм с микрофоном в руках повернулся к людям на площади. — Обычный пожар. Следов боя не обнаружено. Не знаю, что вам рассказывали, но это всё выдумки. Доказательства, переданные вашим воеводой в жандармерию, это просто постановка, ролик какого-то боя, который был неизвестно где. Можете сами в этом убедиться.
Сразу после его слов за спиной губернатора ожил экран, где заиграли кадры ночного боя. Сильно урезанные кадры, без лиц, без подробностей. Целая минута ночной пальбы, которая сменилась пожарищем фермы при дневном свете. Никаких следов боя на них не было.
— Этот документ, — продолжил генерал, показывая на инфопланшет в своей руке, — за подписью следователя корнета Вожаева, ставит точку в россказнях Воислава Драгомировича Турова. Всё выглядит, как обыкновенный розыгрыш, но с человеческими жертвами, и за это надо будет ответить.
— А всё из-за жадности, дорогие сограждане, — подхватил нить обвинений губернатор. — Многим из вас поступало предложение от графа Раксы продать землю, точно такое же было сделано и воеводе Турову. Но жадность взяла верх над разумом, и он решил запугать вас, чтобы получить земли себе. Но вы можете….
— Он это серьезно? — моему удивлению не было предела. — Пап, они же сейчас Деда попытаются арестовать, как я понимаю.
— Не дёргайся, всё под контролем, — успокоил меня отец. — Мы такой сценарий прорабатывали, всё хорошо будет, на крайний случай, у нас в броневике сидит джокер, которого ничем не перебить, — это он на Серафима и его боярство намекнул.
— Не думал, что Дед такой психолог и тактик, — протянул я.
— Короля играет свита, сынок, не забывай о матери и брате. Ты сильно удивишься, узнав об их роли во всем этом.
—… вы можете не переживать, — продолжал Швельброд, — злой умысел Воислава Турова раскрыт, и справедливость восторжествует, а потому….
— Стойте! — мимо нас с отцом пронёсся знакомый по утренним событиям штаб-ротмистр жандармерии. — Господин генерал, Ваше высокоблагородие! — Зубенко, а это был именно он, остановился в двух шагах от своего начальника. — Произошла ошибка, корнет Вожаев ошибся с выводами, — громко, чтобы все слышали, докладывал штаб-ротмистр. — Мной установлены нарушения в работе жандармского корпуса, а также то, что нападение точно было. Всё изложено в материалах, — он достал свой коммутатор, и принялся тыкать в него пальцами.
— Хм, а вот такого варианта мы не предусмотрели, — протянул отец рядом со мной, — но это, даже лучше, не надо будет раскрывать свои козыри.
— Можно и мне копию? — произнёс Дед, пока генерал сверялся со своим инфопланештом.
— Конечно, Воислав Драгомирович.
— Что ж, эм… — генерал не знал что сказать, рядом с ним стоял красный от злости Швельброд, и сверлил взглядом Зубенко, а человек Раксы уже ушёл со сцены, да и вообще покинул трибуну, забрав бойцов графа. — Эти сведения….
— Подтверждают, что я имел право поднять ополчение, — перебил его Дед. — Жандармерия не справляется со своей работой, потому мы сами себя защитим. Да, мужики?
— Да! — взревела толпа.
— Один момент, воевода, — процедил в микрофон губернатор, — вы подписали бумагу здесь, а подняли ополчение ночью. Это нарушение протокола, и я в праве отменить….
— Все приказы были подписаны ночью, — не дал ему договорить Дед, — а здесь, — он забрал бумагу у Тихона, и передал её Швельброду, — я подписал заявку на участие в губернаторских выборах. Согласитесь, подходящий момент, а реклама чудо, как хороша.
К броневику я пробирался один, чтобы не привлекать к себе чужое внимание. Журналисты, после заявления Деда, как с цепи сорвались. Швельброд со своими приближёнными уехал, а местные писаки просто завалили нового кандидата в губернаторы вопросами.
— Воислав Драгомирович, какая будет реакция на голословные обвинения Вас в превышении полномочий?
— Будет ли подан иск о клевете?
— Правда, что Вы считаете, будто за нападением на ферму стоит граф Ракса?
— Что сподвигло Вас на этот шаг? Это месть за гибель внука? — доносилось до меня через приоткрытое окно антиграва.
Мы с Серафимом забились в дальний угол машины, чтобы нас нельзя было рассмотреть, а Дед с отцом стояли у самого борта, отбиваясь от репортёров.
— Я не знаю, откуда вы берёте такие вопросы, — отвечал Дед. — Всё это досужее мнение, чей-то вымысел.
— Верны ли слухи, что Ваш второй внук крутит роман с аристократкой?
— А для внучек Вы будете подыскивать женихов среди дворян?
— Всем известно, что Ваш внук соблазнил графиню Юдину, что привело к войне двух аристократических родов, — вещал кто-то. — Юдины фактически уничтожены, юная Иллирика Данактовна пропала, Ростислав Туров погиб. Неужели Ваша активность и прибытие на планету графа Раксы совпадение?
— Ша! — рявкнул Дед, да с такой силой, что броневик тряхнуло, а журналистов повалило на землю. — Сейчас я на похороны, потом домой, — он поднял руку, призывая к молчанию, и продолжил: — через шесть часов, соберём пресс-конференцию, здесь, в Малом Новгороде, с прямым эфиром и фотосессией. До этого момента никаких вопросов. А пока готовьтесь.
Дожидаться какого-либо ответа они с отцом не стали, залезли в антиграв, и мы рванули к центральному кладбищу. Похорон я не видел. Вместе с Серафимом ждал в машине, чтобы не светить свои лица. Слышал только воинский салют, да, обрывки Дедовой речи.
После же, мы в молчании летели домой, где тут же был созван всеобщий совет, на котором кроме военных присутствовали и Ждан с мамой, и Лирой.
Еще до собрания, во время сидения в антиграве, я начал понимать, что за каша заварилась здесь после нашего приезда. А, если быть честным, ещё раньше, после того, как я слил Гривасова Могуте.
Началось всё с безобидной фразы Серафима: