Великий фетиш

— Ты хочешь сказать, что доведёшь дело до конца? Ты не ограничишься одними словами?

— Разумеется! Я уже встречался со строительным подрядчиком Сентиу и посетил художника Екатари. Он спроектирует наш храм и статую бога.

— Тогда отдай мне мою половину и оставайся здесь со своей.

— Нет! Нам понадобятся все деньги. И даже не думай втихомолку стащить свою долю. Помни, это не я убил священную кошку.

Гезун вспыхнул, но сдержался. Может статься, Угаф и прав: у него побольше опыта в таких вещах.

Вскоре на территории храма начались строительные работы. Люди возводили стены, настилали полы, а посреди всего этого великий Екатари трудился над статуей вместе со своими учениками. Он собирался создать внушительную скульптуру из позолоченной бронзы, изобразив Ка с головой стервятника и со множеством крыльев и рук; бог разбрасывал молнии и размахивал оружием.

Когда рабочие собрались пообедать, Гезун направился в тень, к основанию стены храма, где Екатари и его ученики поглощали скудную пишу в тени.

— Приветствую, великий художник, — сказал Гезун. — Можете ли вы объяснить мне одну вещь?

— Какую именно?

— Что это такое — огороженная секция в задней части храма? Её не было на плане, — показал Гезун.

— Ты, должно быть, говоришь о стойле.

— Стойло?

— Ага. Угаф купил колесницу и пару лошадей и хочет, чтобы для них оборудовали помещение в основании храма.

— Да какой же идиот… — начало Гезун, когда топот копыт заставил его обернуться. Появился Угаф, он стоял в отделанной золотом колеснице, запряжённой парой белоснежных лошадей. Он держал поводья, ругаясь, потому что лошади то и дело взбрыкивали, а рабочие потешались над его неопытностью. Гезун шагнул вперёд и заговорил:

— Что это за глупость? И чего ты хотел добиться, решив расширить храм и не сказав мне об этом?

Угаф помрачнел.

— Потише, парень, а то я заговорю очень громко. Я мог бы даже поговорить о кошках.

Гезун едва не прыгнул на Угафа, но справился со своим гневом и произнёс:

— Мы ещё к этому вернёмся. — Затем он удалился.

В ту ночь в подземных покоях произошла серьёзная ссора. Гезун стучал по столу и кричал:

— Ты — транжира, старый дурак! Мы уже по уши в долгах, этого хватит, чтобы мы до конца дней остались в долговом рабстве.

— А кто тебе объяснил, как вести религиозные дела? Ты думаешь, что парень вроде тебя, втрое моложе меня и вдобавок варвар, может обучить меня этому искусству?

— Я могу понять, когда дела идут плохо! Вместо того чтобы бегать, вымазавшись краской и пеплом и выманивать побольше золота у тифониан, ты здесь красуешься в расшитых золотом одеждах и катаешься на своей безвкусной игрушке.

— Это доказывает твоё невежество. Толпа увидит, какого успеха мы добились — и так мы докажем людям, что наш бог по-настоящему велик.

— Ты словно пьяный мужлан, который, упав в колодец, сказал: как я умен, я больше никогда не захочу пить! Я хочу свою долю наших доходов — и немедленно!

— Ты не можешь забрать деньги. Они вложены в храм.

— Продай мою долю или возьми в долг. Но я хочу получить деньги.

— Это невозможно, грязный варвар! Когда мы заработаем состояние, ты можешь попросить свою долю.

— Я пойду в суд и потребую раздела.

— Посмотрим, как далеко зайдёт дело, когда судья слышит, что ты — убийца кошек!

Гезун начал привставать, и в глазах его пылала жажда убийства. Но тут Ро схватила его за руку, вскрикнув:

— Гезун! Успокойся! У него есть сила!

В углу послышался писк, и все обернулись. Там сидел Тети — демон, похожий на лисёнка.

— О хозяин! — заскулил лис. — Вы уже давно не кормили меня. Что я могу для вас сделать?

— Ничего, — сказал Угаф. — Убирайся прочь и не тревожь меня больше.

— Умоляю, хозяин! Мне нужна кровь летучих мышей! Я погибаю, мне не хватает тайного состава.

— Прочь! — завопил Угаф и произнёс заклинание, изгоняющее нечистую силу. Демон исчез.

Гезун немного успокоился, и драки удалось избежать. В течение нескольких дней Угаф провозглашал мрачные пророчества на агоре, в то время как Гезун собирал дань. Гезун заметил, что доходов становится всё меньше.

— Клянусь ногтями на ноге Неб, скоро всё это будет бессмысленно, — ворчал Угаф однажды вечером. — Все тифониане уже слышали нашу весть, и теперь они ждут чего-то нового. Нам нужно поскорее закончить храм.

— Сколько времени это займёт? — сказал Гезун. — Судя по словам Сентиу, всё уже должно быть готово, но крыши до сих пор нет.

— Так ведут дела строители. Я вижу, где мы совершили ошибки, но когда мы построим наш великий храм, их можно будет исправить.

— Что за великий храм?

— О, это ведь только начало. Наша паства увеличивается, и вскоре в этом здании наши верующие уже не поместятся. Мы построим великолепный храм, ничуть не меньше храма Шехемет.

— Угу. То есть уже после того, как ты выплатишь мою долю.

— Почему тебе так не терпится уйти?

— Я устал от Тифона. Здесь ненавидят иностранцев; такого можно ожидать в зачуханной деревне у атлантов, а не в большом городе. Кроме того, здесь слишком жарко, а блохи и мухи мешают жить.

Угаф пожал плечами.

— Каждому своё. Завтра я прослежу, как установят крышу.

На следующее утро, после того как Угаф ушёл, Гезун бездельничал и смотрел, как Ро моет посуду. Тут появился Тети и начал скулить:

— Добрый чужеземный дьявол, мой хозяин гонит меня и не заботится обо мне. Я жажду крови летучих мышей.

— Это грустно, малыш, — сказал Гезун.

— Ты ничего не сможешь сделать для меня?

Гезун хотел было ответить «нет», а потом усмехнулся и обратился к Ро:

— Красавица, те охоты на летучих мышей были забавными. Давай устроим ещё одну.

— Но придётся так далеко идти! И по такой жаре!

— Мы возьмём колесницу. Она наполовину моя. А в гробницах прохладно.

— О, благодарю тебя, великодушный смертный! — воскликнул Тети.

Несколько часов спустя они оказались глубоко в недрах пирамиды короля Хефру. Когда сумка наполнилась добычей, они направились к выходу и поели. Потом Гезун притянул Ро к себе и поцеловал. Она сопротивлялась, но не слишком сильно, так что начавшаяся игра превратилась в настоящий любовный поединок.

Немного спустя, Гезун спал у входа в туннель, оглушительно храпя, а Ро оплакивала свою утраченную невинность и покрывала его лицо нежными поцелуями.

Угаф бродил вокруг храма, пока у Екатари не началась истерика. Он проклинал Угафа и всех его предков, потому что, по его словам, Угаф вечно стоял на дороге и отвлекал художника своими идиотскими предложениями, не понимая, что душа художника чище и прекраснее, чем души обыкновенных людей.

Рассерженный Угаф направился в конюшню, в которой держал свою колесницу. Он рассердился ещё больше, узнав, что напарник забрал роскошную повозку. Хмурясь, Угаф зашагал во дворец и, в конце концов, проник в приёмную Регистратора Лицензий. Он попросил лицензию на человеческую жертву.

— Вам известны правила? — спросил Регистратор.

— Конечно, конечно, милорд. Пусадианцев нет среди защищённых законом чужаков, не так ли?

— Каких пусадианцев?

— Варваров с дальнего Запада. Так всё в порядке?

— Жрецы Неб, Шехемет и других богов возмущены вашими действиями, но мы не можем оскорблять ни одного бога. Поэтому вот ваша лицензия.

— Я нижайше благодарю вас, мой господин. Приходите на одно из наших богослужений.

Угаф отступил, кланяясь. Затем он пошёл в квартал воров — в полуразрушенную часть города, где люди были или слишком бедны, чтобы сбежать, или наоборот, бежали туда, скрываясь от солдат короля Зеремаба и от чиновников. Угаф отыскал мускулистого головореза по имени Эха, которого неплохо знал в свои воровские деньки. Угаф спросил:

— Не хочешь поработать, старый приятель?

Эха усмехнулся и напряг мускулы.

— Могу и поработать, если бы это означает достаточно металла и не слишком много труда.