Страница 94 из 166
Конечно же, в 2020 году мы столкнулись не с инопланетным вторжением, а с совершенно иной, невыдуманной угрозой. Коронавирус SARS-CoV-2 явился не из космоса, хотя и разделял с трисолярианами желание превратить нас в свою колонию. Впрочем, в романе первые послания на Трисолярис были отправлены из Китая, и точно так же именно в Китае произошел первый случай COVID-19 – заболевания, вызванного вирусом. Как и в «Задаче трех тел», Китай породил эту катастрофу: сперва скрыв, насколько опасен новый вирус SARS-CoV-2, а потом промедлив с принятием мер, которые могли бы предотвратить его распространение по всему миру. Но в дальнейшем – как и в романе Лю Цысиня – Китай стал претендовать на статус спасителя от начатой им же катастрофы, щедро рассылая в пострадавшие страны тест-системы, лицевые маски и аппараты ИВЛ и обещая сделать то же самое с любой успешно созданной вакциной. Более того, заместитель директора Информационного отдела Министерства иностранных дел Китая зашел настолько далеко, что поддержал теорию заговора, согласно которой коронавирус появился на свет в Соединенных Штатах (см. девятую главу).
Уже в начале 2019 года было очевидно, что мы наблюдаем новую холодную войну – между США и Китаем[1397]. Она началась как торговая война в первые месяцы 2018 года – с взаимного повышения пошлин: стороны спорили об американском внешнеторговом дефиците и о том, что китайцы незаконно присваивают интеллектуальную собственность. К концу года выяснение отношений обернулось технологической войной, в которой китайская компания Huawei стремилась обрести глобальное доминирование в сфере телекоммуникаций 5G. Кроме того, конфликт перерос в идеологическое противостояние из-за притеснения уйгурских меньшинств в Синьцзяне и сторонников демократии, вышедших на протесты в Гонконге, и вызвал эскалацию давних трений по поводу Тайваня и Южно-Китайского моря. В 2019 году сам Генри Киссинджер – вдохновитель американо-китайской «коэволюции», которая шла с 1971 года, – признал новую реальность, когда я лично брал у него интервью в Пекине, на Новом экономическом форуме Майкла Блумберга. «Мы в предгорьях холодной войны», – сказал он[1398].
Пандемия COVID-19 лишь усилила Вторую холодную войну – и в то же время явила ее тем, кто до сих пор сомневался, что она вовсю идет. Теперь о ней открыто говорили китайские ученые, такие как, например, Яо Ян, глава Китайского центра экономических исследований и декан Института государственного развития Пекинского университета[1399]. Сторонники «взаимодействия» США и Китая, эра которого длилась с того самого 1971 года, теперь писали его некролог, с сожалением признав (по словам Орвилла Шелла), что идея потерпела неудачу «из-за глубоко противоречивого отношения Коммунистической партии Китая к тому, что по-настоящему значимое взаимодействие могло бы потребовать более явных реформ и перемен и, в конечном итоге, прекращения деятельности самой партии»[1400]. Все больше западных обозревателей склонялись к тому, что Си Цзиньпин – как выразился австралийский политолог Джон Гарно – унаследовал марксистско-ленинскую доктрину Сталина и Мао[1401]. Критики «взаимодействия» жаждали сплясать на его могиле, настаивая на том, что Китайскую Народную Республику следует заточить в экономический «карантин» и резко снизить ее роль в глобальных цепочках поставок. Вот что говорили Дэниел Блюменталь и Николас Эберштадт: «Маглев, идущий от „Культурной революции“ к „Китайской мечте“, не останавливается ни на станции Локка, ни в Токвиль-тауне, и на нем никак нельзя добраться до планеты Давос»[1402]. Движение в сторону экономического карантина началось весной 2020 года. Представители Торговой палаты ЕС в Китае заявили, что более половины компаний, входящих в нее, задумывались о том, не стоит ли переместить из Китая цепочки поставок. Япония выделила 240 миллиардов иен (2,3 млрд долларов), чтобы помочь производителям уйти из Китая. «Люди встревожены ситуацией с нашими цепочками поставок, – сказал в апреле премьер-министр Синдзо Абэ. – Нам следует попытаться перевести в Японию товары с высокой добавленной стоимостью. Что же до остального, то нам надлежит вкладывать капитал в различные производства стран, подобных тем, какие входят в АСЕАН» [Ассоциацию государств Юго-Восточной Азии][1403]. Джошуа Хоули, сенатор-республиканец из Миссури, высказался так: «Мировой порядок, каким мы его знали на протяжении тридцати лет, рушится. Империалистический Китай стремится перекроить мир по своему образу и подчинить глобальную экономику своей воле… Необходимо признать, что экономическая система, созданная ведущими западными политиками в конце холодной войны, не позволяет нам достичь своих целей в новую эпоху»[1404]. В начале мая генеральный прокурор штата Миссури подал иск в федеральный суд, требуя признать Пекин ответственным за вспышку коронавируса[1405].
Несомненно, многие выступили против Второй холодной войны. Яо Ян убеждал Китай занять более примирительную позицию по отношению к Вашингтону, признать ошибки, допущенные в декабре и январе в Ухане, и воздержаться от националистической конфронтационной дипломатии в духе «боевых волков». Тот же самый довод о примирении, позволяющий избежать «ловушки Фукидида» (войны между усиливающейся и доминирующей державами), приводили экономисты Ю Юндин и Кевин Галлахер[1406]. Известные идеологи стратегии «взаимодействия», особенно Генри Полсон и Роберт Зеллик, использовали все свое красноречие, призывая к ее возрождению[1407]. Уолл-стрит настолько прикипела к финансовому симбиозу, что в 2007 году я и Мориц Шуларик дали этому явлению имя «Кимерика»[1408]. А Пекин желал как можно быстрее привлечь на китайский рынок крупные американские финансовые компании: American Express, Mastercard, J. P. Morgan, Goldman Sachs, BlackRock[1409]. И тем не менее к середине 2020 года в политической сфере совершенно явно проявлялись иные тенденции. В США с 2017 года общественность стала настроена по отношению к Китаю гораздо более воинственно, особенно это касается избирателей старшего поколения[1410]. К 2020 году «китайский вопрос» был одним из немногих – а может быть, и единственным, – по которому в обеих партиях Конгресса царило искреннее единодушие. Накануне Второй холодной войны 51 % республиканцев и 47 % демократов относились к Китаю «неблагосклонно». К июлю 2020 года эти доли увеличились соответственно до 83 % и 68 %[1411].
Вопрос, объединивший партии: процентное соотношение республиканцев и демократов, «неблагосклонных» к Китаю. Опрос проводился с 16 июня по 14 июля 2020 г.
Итак, можно сказать, что эта новая холодная война станет величайшим испытанием для миропорядка на протяжении большей части следующего президентского срока, независимо от того, кто будет приносить присягу в декабре 2020 года. Получив в свое распоряжение новые мемуары Джона Болтона[1412] – из которых становилось ясно, что Дональд Трамп за закрытыми дверями относился к своему китайскому коллеге, Си Цзиньпину, намного более миролюбиво, чем можно было бы предположить, видя его выступления, – предвыборный штаб Джо Байдена мог уверять, что их кандидат будет действовать против Китая намного более жестко, чем это делал Трамп[1413]. Как писала подконтрольная Пекину газета Global Times китайские интернет-пользователи начали высмеивать американского президента, называя его «Хуан Цзянгуо», «Трамп – создатель страны» – в качестве пародии на «Маньчжурского кандидата»[1414][1415]. И напротив, ряд чиновников, потенциально способных получить назначения в администрацию Байдена, в 2020 году позволяли себе настолько резкие реплики, что те были неотличимы от заявлений Майка Помпео, все более непримиримо настроенного государственного секретаря. В статье Мишель Флорной, опубликованной в Foreign Affairs, встречались провокационные высказывания, которые подошли бы покойному сенатору Джону Маккейну[1416]. Более того, они повторяли аргументы, которые приводил в своей книге «Цепочка убийств» (The Kill Chain) Кристиан Броуз, бывший помощник Маккейна[1417].