Страница 23 из 166
Историки по традиции причисляют все свидетельства о температурах ниже средней в период с 1500 по 1800 год к фактам, подтверждающим наличие Малого ледникового периода. Недавно группа исследователей выдвинула смелую гипотезу, согласно которой «глобальное снижение концентрации CO2 на 7–10 миллионных долей, произошедшее в конце XVI – начале XVII века и повлекшее снижение температуры воздуха по всему миру на 0,15 °C, было… результатом широкомасштабного вымирания населения обеих Америк после прибытия в Новый свет европейцев и последующих изменений в землепользовании», в частности возвращения прежде возделываемых земель в состояние естественного леса[259]. Впрочем, при ближайшем рассмотрении Малый ледниковый период – какими бы ни были его причины, – как кажется, теряется из вида. И после 1600 года температура в Европе порой надолго поднималась выше среднего. В некоторых областях Европы было не столь холодно и сыро (скажем, Малый ледниковый период почти не затронул Грецию). Самые значительные отрицательные аномалии (температуры ниже средней на 0,8 °C) наблюдались в начале XVII века на северо-западе Центральной Азии, в регионе, который почти не интересует западных историков[260]. Как отмечено в одном недавнем исследовании, у нас нет никаких подтверждений того, что распределение летних температур на территории исторических Нидерландов с XIV по XX век хоть как-то менялось. Если бы Малый ледниковый период действительно имел место, он бы, несомненно, проявился в снижении урожайности и остановке роста населения, тогда как мы совершенно не наблюдаем подобных тенденций. Более того, к 1820 году население Европы было примерно в 2,5 раза больше, чем в 1500-м. Английских историков многие годы влекли картины с замерзшей Темзой – чем не подтверждение Малого ледникового периода? Но река заледенела потому, что широкие опоры старого Лондонского моста сыграли роль плотины и создали запруду со стоячей водой, которая с легкостью могла замерзнуть. С 1660 по 1815 год это случалось дюжину раз – и лед был настолько толстым, что в 1683–1684, 1716, 1739–1740, 1789 и 1814 годах на реке устраивали ярмарки. Все это прекратилось после того, как в 1831 году мост заменили[261].
Но можем ли мы объяснить этими геологическими нарушениями значительные общественные и политические волнения? Предлагались такие примеры: падение Константинополя (1453); Смута в России после смерти царя Бориса Годунова (1605); колонизация Северной Америки англичанами[262] и начало Великой французской революции[263], не говоря уже о появлении в 1817 году в Бенгалии нового смертоносного штамма холерного вибриона[264]. Некоторые доходили даже до того, что связывали изменение климата, вызванное активностью вулканов, с подъемом социализма и национализма. И все же кажется, что придавать геологии слишком большую способность влиять на историю – например, пытаться приписать вулкану на Аляске роль в падении Римской республики, – это ошибка. В каждом из этих случаев присутствовало великое множество других факторов, помимо холодной погоды и неурожаев. Скорее нам следует отметить два момента. Во-первых, в движении литосферных плит нет и намека на цикличность. А во-вторых, несмотря на наше превосходство над древними римлянами в научном познании, масштабное событие, подобное извержению Тамборы, поразит нас точно так же, как поразило их, и по той же самой причине: со времени поистине мощного извержения вулкана прошло очень много лет. И именно непредсказуемая периодичность геологических катастроф – с долгими и при этом изменчивыми перерывами – объясняет, почему люди вновь и вновь готовы селиться рядом с вулканами.
Жизнь и смерть на линии разлома
Землетрясения редко могут соперничать с извержениями вулканов в качестве событий исторического значения. Их географический охват, как правило, меньше, – даже когда они порождают цунами. Но они, наравне с извержениями, подчиняются степенному закону, отчего невероятно сложно предвидеть и время, когда они случатся, и их магнитуду. Мы можем быть уверены только в том, что они по большей части происходят вдоль границ литосферных плит. Эта неопределенность, в которой приходится жить, ужасна – или, вернее, была бы ужасной, если бы мы слишком часто о ней думали. Разница между землетрясением с моментной магнитудой[265] 6,3 – вроде того, которое произошло в новозеландском городе Крайстчерче в феврале 2011 года, – и подобным же бедствием, но с магнитудой 9,0 (тем же землетрясением Тохоку[266], поразившим Японию месяцем позже), поистине огромна. Если говорить о колебаниях земной поверхности, то Тохоку было в пятьсот раз сильнее; если же о выделенной энергии – то в 11 тысяч раз[267].
Возможно, самое смертоносное землетрясение в истории случилось в январе 1556 года в долине реки Вэйхэ, в китайской провинции Шэньси. И пусть даже его магнитуда составила 7,9–8,0, оно произошло в густонаселенном регионе и стерло с лица земли такие города, как Хуасянь, Вэйнань и Хуайинь. Хуже всего пришлось обитателям рукотворных пещер, вырубленных в скалах Лёссового плато. Число жертв составило 800 тысяч человек. В более недавней истории Китая с этим бедствием могут сравниться лишь землетрясение в Ганьсу (уезд Хайюань, 1920 год, магнитуда 7,8), убившее 200 тысяч человек, и Таншаньское землетрясение (1976 год, магнитуда 7,6), которое погубило 242 тысячи человек и совершенно ясно показало ветхость городских построек и абсурдность заявлений Коммунистической партии о том, что она может предсказывать землетрясения. (Для сравнения: число жертв землетрясения в Сан-Франциско в 1906 году составило самое большее три тысячи человек, а к разрушениям в основном привели пожары, причем порой их устраивали сознательно – ради страховки.) В современной истории случались и более крупные землетрясения, но в большинстве своем – в малонаселенных регионах. Землетрясение на Камчатке (Северо-Курильское цунами, 1952 год), Великое чилийское землетрясение в Вальдивии (1960 год) и Великое аляскинское землетрясение в заливе Принс-Уильям имели магнитуду от 9,0 и выше, но происходили далеко от крупных населенных пунктов[268]. Землетрясения в Азии оказывались столь катастрофическими не из-за необычайной силы, а потому, что там у линий разлома селится больше людей.
Случались страшные землетрясения и в Средиземноморье. В 526 году (а потом и в 528-м) Антиохию (ныне Антакья в Южной Турции), важный город Римской и позже Византийской империи, опустошили землетрясения магнитудой 7,0 и последующие цунами[269]. Иоанн Эфесский в своей хронике писал, что бедствие произошло сразу после полудня и разрушило городские стены, церкви и большинство других строений[270]. Число убитых составило от 250 до 300 тысяч человек[271] – город полнился паломниками, прибывшими праздновать Вознесение Господне[272]. Землетрясение было лишь одним из многих несчастий, которые Антиохии довелось пережить с 500 по 611 год (включая и Юстинианову чуму), что наводит на мысль об удивительной стойкости жителей города – и, возможно, даже их антихрупкости[273]. Подобную стойкость, если не антихрупкость, мы встретим и в Южной Италии. С 5 по 30 декабря 1456 года Неаполь – и, по сути, всю южную и центральную Италию[274] – сотряс крупнейший по местным масштабам катаклизм (магнитудой 6,9–7,3), уступающий в силе лишь Большому сицилийскому землетрясению (январь 1693 года, магнитуда 7,4)[275]. Тот же самый разлом вызвал бедствия поменьше в 1688 году и совсем недавно, в 2013-м[276]. В современной истории сильнейшее землетрясение (магнитудой 6,7–7,2) 28 декабря 1908 года поразило Мессину; оно стало одной из ряда катастроф, случившихся вдоль так называемой Калабрийской дуги (другие произошли в 1638, 1693, 1783 и 1905 годах)[277]. Примерно 90 % городских зданий обратились в руины, отчасти из-за подземных толчков, а отчасти из-за 12-метрового цунами, которое за ними последовало, и из-за пожаров; в целом погибло от 60 до 80 тысяч человек[278]. Но пусть Мессину и прозвали Городом мертвых и Городом без памяти[279], сегодня в ней живут 230 тысяч человек. Люди вернулись[280]. Люди почти всегда возвращаются.