Проблема 92

На судах пробили склянки. Колокольный звон долго плыл над жарко пылающей, как надраенная медь, бухтой.

Когда прибыли на место, пришла очередь как раз той самой «Щ-147», капитан которой, по словам Шевченко, на чем свет честил спецов и их выдумки. Константин Щербо и Петя Степанов уже лазали по лодке со своими магнитометрами. Тонкая и острая, словно нож, она была вся опутана проводами. Через акулий нос ее был переброшен тяжелый просмоленный кабель.

Когда же капитан-лейтенант Нестеров увидел, что к его субмарине собираются подвесить еще и немецкую мину, то совсем потерял терпение.

— Что же это получается, товарищ военспец? — щеголеватый капитан-лейтенант говорил нарочито медленно и тихо. — Экипажу нужно идти на задание, а он должен терпеть… — Он так и не решил, что именно должен терпеть экипаж. Досадливо сдернув с головы черную пилотку, провел по волосам пятерней и аккуратно водрузил пилотку на место, проверив двумя пальцами ее расстояние над правой бровью. — Это еще зачем? — брезгливо сморщив нос, он кивнул на мину.

— Это новая немецкая мина, товарищ командир, — спокойно объяснил Курчатов. — Неконтактного действия с повышенной магнитной чувствительностью… Между прочим, — он лукаво прищурился, — предназначена специально для подводных лодок.

— Да ну? — не то удивился, не то просто не поверил капитан-лейтенант.

— Совершенно точно, товарищ капитан-лейтенант! — лихо козырнул Шевченко, выступая на передний план. — Только что доставлена разведчиками.

— Выходит, у них есть мины специально для подлодок? — лицо капитан-лейтенанта приняло озабоченный вид. — И как же она действует?

— Нас больше интересует, как она не подействует! — пошутил Курчатов. — Если мы хорошо вас размагнитим, вы без всяких последствий пройдете над этой индикаторной миной, и все другие магнитные мины тоже не будут вам страшны.

— Тогда размагничивайте! — командир подлодки отдал честь и представился! — Нестеров Олег Петрович.

— Очень приятно, — поклонился Курчатов. — Игорь Васильевич Курчатов.

— Главный профессор, — многозначительно заметил Шевченко.

— Прошу ко мне на судно, — пригласил Нестеров. — Желаете осмотреть?

Курчатов поднялся на мостик и остановился рядом с открытым люком. Следом за ним вскарабкались по лесенке Шевченко и командир. Игорь Васильевич впервые был на подводном корабле и с интересом осматривал торпедные аппараты, зенитные орудия, туго натянутый над головой антенный трос.

— Длина пятьдесят восемь метров, — сказал, заметив любопытство гостя, Нестеров. — Ширина шесть. Скорость хода в подводном состоянии восемь узлов…

В люке появилась голова Степанова.

— У нас все готово, можно размагничивать.

— Отлично, — склонился к нему Курчатов и, повернувшись к Нестерову: — Вот вы и дождались. Размагнитим и проверим, как ваша «щучка» прореагирует на мину.

По всей бухте тревожно завыли сирены.

— Воздушная тревога! — мгновенно скомандовал Нестеров. — Все по местам! Приготовиться к погружению!

Над базой появились «юнкерсы». Шесть троек. С берега ударили зенитки. На судах затарахтели счетверенные крупнокалиберные пулеметы. Вечереющее небо прострочили прерывистые разноцветные штрихи трассирующих пуль. На розоватом облачном фоне один за другим расплывались разрывы. В воздухе стояли гул и треск. «Юнкерсы» пикировали на цель с нарастающим воем.

— Пусть ваши люди поскорее забирают свои приборы, — крикнул Нестеров Курчатову в самое ухо. — Лодку надо освободить! Будем погружаться! И побыстрее!

— Хорошо! — крикнул в ответ Курчатов и жестами показал Степанову, что нужно делать.

— А потом спускайтесь! — командир для наглядности ткнул пальцем в открытый люк.

Курчатов лихо откозырял.

Немецкие бомбардировщики проносились над бухтой на бреющем полете. Ясно были видны черные, окаймленные белыми углами кресты на фюзеляжах, черные свастики на хвостах. Неожиданно близко мелькнуло напряженное лицо в очках и шлеме под стеклянным колпаком. Казалось, немецкий летчик летит прямо на него, на Курчатова, вспарывая кипящую огненную воду пулевыми бурунчиками.

— Быстрее! — торопил командир и, как только отсоединили кабель, потащил Курчатова к люку. — Давай-давай! — торопил он бегущего к рубке Петю Степанова.

Прежде чем скрыться в люке, Курчатов успел увидеть рыжий веер взрыва на берегу, густой дым, стелющийся над бухтой, — то ли завеса, то ли пожар, — столб мутной вспененной бешенством воды и крылья просвистевшего над головой «юнкерса», крохотное его хвостовое колесо.

Лодка быстро ушла под воду.

Грохот боя оборвался, как кинолента звукового кино. В рубке было тихо. Ровно стучали двигатели. Где-то совершенно неестественно, по-домашнему тикали часы. Никто не бегал, не суетился, каждый стоял на своем месте. Команды отдавались вполголоса. Пахло разогретым маслом и немножко резиной, почти как в лаборатории.

Заметив, что командир откинул ребристые ручки и повернул перископ, Курчатов подошел ближе.

— Хотите взглянуть? — спросил командир, не отрываясь от окуляра.

— Конечно, — тихо ответил Курчатов и наклонился. Нестеров уступил ему место.

Курчатов схватился за теплые ручки и прильнул к перископу. В светлом, туманно ограниченном круге он увидел окрашенную нефтью воду и небо, затянутое рваными пленками дыма. Развернув перископ, он стал медленно обозревать берег. Противовоздушная оборона действовала на славу. Поминутно из темного бурьяна вырывались оранжевые вспышки. По косой линии к земле летел подбитый «юнкере» и тянул за собой черный расширяющийся хвост дыма. Такой же дым, только с раскаленными багровыми прядями, стлался и над обрывом. Там что-то горело и, видимо, во многих местах. Он стал разглядывать небо, пытаясь подсчитать оставшиеся немецкие самолеты, но это было трудно. «Юнкерсы» проносились с большой скоростью и ускользали из сектора обзора.

Казалось, что горит само небо. На какую-то долю секунды Курчатов увидел, как в самом зените крохотный серебристый ИЛ догнал немца и, пристроившись к черному хвосту его, обрубил ослепительным кругом винта плоскость со свастикой. «Юнкерс» вошел в штопор и пропал из поля зрения. Наш истребитель тоже потерял скорость, понесся к земле и исчез, но Курчатов увидел, как в ржавом дыму против страшного, набухшего кровью солнца раскрылся белый купол парашюта.

— Отличная работа, — не выдержал Курчатов и, оторвавшись от перископа, повернул к капитану сияющее, разгоряченное лицо. — Вот это летчик! Всем бы нам так…

Нестеров принял из его рук перископ и, двигаясь по кругу, оглядел горизонт.

— Все, — сказал он. — Кончено. Атака отбита. Будем всплывать!

— Да, конечно, — озабоченно кивнул Курчатов. — Пора наконец размагнитить вашу «щучку».

..На берегу Курчатова ждал приказ немедленно прибыть в штаб флота. Вездесущий радист объяснил, что в Севастополь приехала группа английских морских офицеров — специалистов по размагничиванию.

— I am happy[5], — пробормотал Курчатов и, критически оглядев свой засаленный, выпачканный мазутом и сажей костюм, пошел бриться. — Я всегда любил эту светскую жизнь.

КАЗАНЬ

Ночная Казань встретила Флерова метелью. Он сошел на заснеженную платформу и в растерянности остановился. Сухая, колючая крупка била прямо в лицо. Смотреть можно было, лишь низко опустив голову и часто моргая. Темные, согбенные под тяжестью мешков и чемоданов фигуры сразу же пропадали за снеговой завесой. Когда глаза немного пообвыкли, Флеров угадал впереди дрожащий красноватый свет. Перебросив вещмешок на другое плечо, он плотнее завязал ушанку, поднял воротник шинели и двинул на огонек.

Ему показалось на миг, что обгонявшие его люди проваливаются в небытие, в лютую морозную темень, где уже давным-давно исчезли вокзал и город вместе с жителями. Но мгновенное впечатление это сразу же рассеялось, когда у дверей вокзала Флерова остановил патруль.

Вспыхнул слепящий круг карманного фонаря и, переместившись вниз, высветил из завьюженной мглы завязанную под подбородком комсоставскую ушанку, шинель, солдатский сидор за плечом и кирзовые сапоги.